— Возбуждая аппетит. Посмотришь, вдохновишься — и кинешься на яичницу с ветчиной!
— Вы все такой же бойкий. Что до ветчины…
— Странно! Мистер Дафф счел меня наглым. Я бы скорее назвал это милой легкостью манер.
— Вы у него работаете?
— Он бы ответил: «Нет». Работаю, как бобер.
— Видимо, у Джимми нелегкий характер. Женат он?
— Что вы!
— То-то и оно. Жениться надо непременно.
— О, как вы правы!
— Знаете по опыту?
— Пока что нет. Жду. Ничего, появится ОНА — мигом управлюсь. Раз — и готово!
Леди Чевендер окинула его придирчивым взглядом.
— У вас неплохая внешность.
— Это мягко сказано!
— А у Джимми? Когда мы с ним… общались, он был недурен.
— При слабом свете он и сейчас ничего. Могу изобразить. Рисунок на фирменном бланке напоминал карикатуру, но гостье понравился.
— Джимми, вылитый! — сказала она. — После нашей встречи он станет попечальней.
— Простите, не совсем понял.
— Что там, слезами обольется! Вот, смотрите. Джос заглянул в коробку.
— Вроде бы ветчина.
— Да, сходство есть. Я пришла с жалобой.
— С чем? — переспросил Джос. — С ЖАЛОБОЙ? На нашу ветчину?
— Позор для фирмы, обман для публики. Сплошное сало с ниточкой розовой резины.
— Не говорите ему! Он умрет с горя.
— И прекрасно.
— Слава Богу, его нет.
— Надолго он ушел?
— Может — на час, может — на вечность.
— Черт, опоздаю в Брайтон! Раздаю девицам призы, чтобы им всем треснуть. Скажете вы, а потом — позвоните, как он это принял. Луз Чиппингз, 803. А можете написать. Сассекс, Луз Чиппингз, Клейнс-холл. Ну, я пошла. Рада была повидаться. Да, что сказать девицам?
— «Привет, девицы».
— Неплохо, но мало. Надо продержать их полчаса и еще наставить на путь. Ладно, по дороге придумаю.
Проводив ее до лифта, Джос обнаружил, что хозяин вышел из укрытия и сидит за столом, вытирая лоб.
— Ф-фу! — проговорил он. — Еле спасся. Налейте-ка мне шерри.
— Шерри?
— Там, в шкафу.
— Пьете тайком? — заинтересовался художник. — Да, а почему вы сбежали от леди Чевендер?
Хозяин метнул в него кроличий взгляд.
— Мы чуть не поженились. Нет, что ей надо? Зачем она пришла? Оттуда ничего не слышно.
Сердобольный Джос пощадил простодушную бабочку, опрометчиво присевшую на колесо.
— Просто заглянула.
— Мы не виделись пятнадцать лет!
— Вас забыть нелегко. Как жевательная резинка — ее нет, а вкус остался.
— Она не изменилась.
— Резинка?
— Беатрис.
— Вы рассмотрели?
— Да, в щелочку. Совершенно такая же. Глаза. Улыбка… если это улыбка. Ладно, давайте рисунки.
Джослин открыл папку и вывалил содержимое — штук десять девиц с несомненной улыбкой и непомерными глазами.
— Просто султан в гареме, — заметил он, разложив их полукругом. Хозяин придирчиво вгляделся и произнес:
— Какая гадость!
— Прелесть, вы хотели сказать. Кто их рисовал? Уэзерби? Вот это — художник!
— Опять эти мерзкие девицы, — откликнулся хозяин. — Не могу, тошнит.
— О, как я вас понимаю! — признался Джос, усаживаясь на край стола. — Но я — подневольный человек. Власти и силы не дают мне выразить себя. Не знаю, Приходилось ли вам видеть плененных орлов. Это — я. Власти велят: «Девица с зубами и глазами!» — а я рисую, совершенно не понимая, почему сытая фифа побудит купить ветчину. Что поделаешь, не моя воля!
Пока он говорил, на лице мистера Даффа появилась небесная улыбка. Брови раздвинулись, сам он приосанился, и все это означало, что его посетила новая творческая мысль. Художник прекрасно знал, что в такие минуты хозяин его — Наполеон торгового мира.
— Эй, слушайте!
— Да, Дж. Б.?
— У меня мысль.
— Я замер.
— Публику тоже тошнит от этих девиц. Надо придумать что-то новое.
— Золотые слова!
— Так вот…
— Да, да?
— Знаете, что мы сделаем?
— Назначим меня начальником рекламного отдела.
— Незачем. Работайте.
— С удовольствием.
— Вот как? Ладно, не буду томить. Вместо восторженных кретинок мы рисуем Беатрис. Смотрит так это. Кривит губы. Надпись: «Уберите немедленно! Где ветчина ПАРАМАУНТ?»
Джос не любил хвалить хозяина, но у него просто вырвалось:
— Здорово!
— Гениально, — поправил мистер Дафф.
— Да, да. Я и сам, знаете, думал, такая дама, вроде леди Чевендер…
— Почему «вроде»? Она сама. Вы ее писали. Портрет хороший?
— И вы спрашиваете?!
— Выражение уловили?
— Еще как!
— Плакат сделать можно?
— В высшей степени. Все англичанки как одна поскачут за нашей ветчиной.
— Вот я и говорю. Значит, печатаем портрет.
Джос посмотрел на него с восторгом. У хозяина бывали идеи, но такой высоты он еще не достигал.
— Вы не шутите?
— Как можно!
— Ничего у нас не выйдет.
— Почему?
— Во-первых, она подаст в суд, сдерет много денег.
— Пускай. Спишем на ваш отдел. Реклама всегда дорого стоит.
— И вообще, как-то неудобно… Хозяин отмахнулся.
— Портрет у нее?
— У ее золовки. Она там живет. Сассекс, Луз Чиппингз, Клейнс-холл. Миссис Стиптоу.
— Пусть Дафна выяснит номер.
— Я и так знаю. Тот же Луз Чиппингз, 803.
— Позвоню из клуба. Сейчас иду к врачу. Может, что-нибудь сделает.
— Правильно. Хвост трубой. Даффы не сдаются. Только…
— Если я нужен, его фамилия — Кланк.
— Не нужны, не нужны. Никто не заметит.
— Наглее и наглее… — вздохнул хозяин.
— Только, Дж. Б., насчет портрета…
— Ничего не буду слушать.
— Я просто хотел сказать…
— Незачем. То-то в вас и плохо, слишком много болтаете. Джос пожал плечами. Он знал, что у хозяина бывают не идеи, а мании. Одержимый Джеймс Бьюкенен, как герой известной поэмы, не слышит ничего, и вам остается очертить магический круг, приговаривая: «О, берегись! Глаза его блестят, взлетают кудри».[32]
— Что ж, дело ваше, — сказал, художник. — Помните, я вам говорил!
— О чем?
— Да так, о чем-то.
Мистер Дафф на минутку задумался, потом со вкусом крякнул.
— Давайте я вам скажу.
— Давайте.
— Шутка в том, что Беатрис не любила мою ветчину.
— Не любила?
— Да. Потому мы и разошлись. Ну, как сейчас помню! Лето, луна, мы идем по берегу. Кто-то где-то поет под гитару. Я говорю о ветчине, вдруг Беатрис ощерилась, заорала: «К черту!» — и вышла за Отиса. Да, милостив Бог, — благочестиво прибавил он.
Как мы уже знаем, Джос романтику любил. Собственно говоря, он был современным трубадуром, а потому с неприязнью взглянул на хозяина.
— Не хотел бы ранить ваших чувств, — заметил он, — но душа у вас — как у тапира, и не из самых приятных. Вам нравится холостая жизнь?
— Еще как!
— Видимо, вы нездоровы. А вот я, — мечтательно признался Джос, — только и мечтаю о девушке, которая войдет в мою жизнь, словно нежная фея, посмотрит мне в глаза и скажет: «Это — ты!»
— Бр-р-р! — произнес мистер Дафф. — Не надо. Мне станет хуже.
Когда он ушел, художник переместился в кресло, на священный престол хозяина. Немного посидев там, он резко позвонил и был очень рад, когда вбежала Дафна с блокнотом.
— Учебная тревога, недомерок, — объяснил он. — Можете идти.
Снова откинувшись в кресле, он забросил ноги на стол, все лучше понимая, что у «Даффа & Троттера», как говорится, работа непыльная. Сколько они тут пробыли, а дел — никаких. Он давно подозревал, что акулы торговли получают деньги даром.
Когда безделье уже начинало его утомлять, пришла секретарша.
— Я не звонил, — строго сказал он.
— Сама знаю.
— Вот и не шли бы. Идите к себе, я позвоню, тогда входите. Я у вас наведу порядок!
Дафна к себе не пошла, она волновалась.
— Я вам говорила!
— О чем?
— Сыщик вас видел.
— А, чтоб его!
— И настучит боссу, когда тот вернется. Джос пригорюнился.
— Чудовищно! — заметил он. — Любой врач вам скажет, что утром надо есть фрукты. Между первым завтраком и вторым. Увижу хозяина, сообщу. Где мы, в конце концов? Это магазин или лагерь?
Он бы развил свою мысль, но тут зазвенел звонок.
— Взгляните, кто там, — приказал он, проникаясь духом кресла.
— Какая-то дама, — сказала секретарша по возвращении.
— Как, еще одна? Что ж, ведите, — разрешил он, откинувшись на подушки и сложив кончики пальцев. — Могу уделить ей пять минут.
— Доброе утро, — сказала Салли.
Джос вскочил и, трепеща, опустился на прежнее место.
— Доброе утро, — выговорил он, потому что, как ни странно, это была ОНА.
Глава III
Когда ему удалось наладить дыхание и справиться с дрожью, туман немного рассеялся и прошло ощущение, что тебя ударили пресс-папье, он смог рассмотреть гостью. Прежде всего, он удивился, что она такая маленькая. Почему-то раньше он думал, что она — его габаритов, с карими глазами. Бог его знает почему. С карими, и все.
У Салли, как у миссис Стиптоу, глаза были светлые, но наводили на мысль не о плотном стекле, а о бездонном небе. Миссис Стиптоу могла пробуравить взглядом стальные доспехи, не говоря о более мягких субстанциях, скажем — о душе Говарда; у Салли взгляд был кроткий, чарующий. Во всяком случае, Джоса он очаровал.
Разглядеть глаза было легко, ибо они непомерно расширились от страха. Поборов постыдную слабость, Салли припомнила портреты на обертках, где грозный опекун ее жениха даже очень мил, — и сказала:
— Я — к мистеру Даффу. Джос закрыл глаза.
— Повторите, пожалуйста.
— Что?
— «Я к мистеру Даффу».
— Зачем?
— У вас поразительный голос. Я бы его сравнил со щебетом птиц на цветущем лугу.
— Вам это нравится? — спросила Салли, понемногу убеждаясь, что перед ней, скажем так, эксцентрик.
— Очень.
Они помолчали. Джос напоминал любителя музыки в концерте. Присмотревшись, Салли решила, что он очень милый. Сумасшедший, наверное, но — милый.
— Так можно? Джос открыл глаза.
— Что именно?
— Увидеть мистера Даффа.
— Его нет. Я не подойду?
— Нет, спасибо.
— Я — его правая рука.
— Нет, мне нужен он. Понимаете, личное дело.
— От меня у него нет секретов.
— Значит, будут, — сказала Салли, улыбнулась, и Джос закачался, словно опять дошло до пресс-папье.
— Вы предупреждайте, — попросил он, — трубите в рог, например. Вам правда нужен Дж. Б.?
— Правда, нужен.
— Он сегодня не в духе. Нужно подкрепиться. Рюмочку шерри?
— Спасибо.
— Если мыши не выпили, оно в шкафу.
Он наполнил рюмки и с первого глотка понял, что Дж. Б. в напитках разбирается.
— Ваше здоровье!
— И ваше. А вы хороший хозяин!
— Во всяком случае, не зверь. Разве можно пустить без наркоза к этому чудовищу?
— Неужели он такой страшный?
— Вы читали «Путь паломника»?[33]
— Да, в детстве.
— Аполлиона[34] помните?
— Помню.
— Мистер Дафф. Еще выпьете?
— С удовольствием.
— Пип-пип!
— Пип-пип. Вы меня просто спасли. Очень трудное утро.
— Ходили по магазинам?
— Нанимала слугу.
— Наняли?
— Нет. Придется зайти после часу.
— А что тут трудного? Слуг много.
— Мне нужен особенный. Понимаете, мистера Стиптоу не всякий выдержит.
— Мистера Стиптоу?
— Да. Я у них живу. Мы дальние родственники.
— Не в Клейнс-холле, Луз Чиппингз, Сассекс, номер телефона — 803?
— Да. Откуда вы знаете?
— Видел сейчас леди Чевендер. Мы с ней давно знакомы. Нет, какое совпадение! Это неспроста. Чувствуешь перст судьбы.
Салли занимало другое.
— Она говорила с мистером Даффом?
— Нет.
— Слава Богу!
— Почему? Я не любопытен, конечно…
— Это я заметила.
— Так почему же?
— Как хорошо, что вы не любопытны!
— Да, с детства такой. Еще рюмочку?
— Спасибо.
— Хей-хей!
— Хей-хей.
К дуэту присоединился Джеймс Бьюкенен Дафф, внезапно появившийся в дверях. Походил он не столько на благодетеля, сколько на врага рода человеческого.
Старый верный Кланк немного помог ему, но тело — ничто, когда скорбит душа. Скорбела она, прежде всего, из-за неудачи с портретом — хозяйка холодно сказала, что никогда и ни за что его не продаст, и еще холоднее выразила возмущение. После этого сыщик поведал о краже. Теперь, в довершение бед, он застал в своем кабинете дикие бесчинства. Догадавшись, что пьют, к тому же, его собственное шерри, он закричал: «Эй!» А что тут еще скажешь?
Пирующие встрепенулись. Салли, стоявшая к двери спиной, высоко подпрыгнула, Джос поджался. Догадавшись, что действовать надо побыстрей — они уже говорили с хозяином о греховности краж, — он решительно к нему шагнул, встряхнул за плечи и заорал:
— Эт-то что такое?! Где порядок? Р-распустились у меня! Простите, — кивнул он гостье, — мой служащий. Я сейчас.
И, вытолкав хозяина, вышел сам, плотно прикрыв дверь.
Глава IV
Разговор в коридоре долгим не был. Мистер Дафф временно онемел, Джос спешил к Салли.
— Дж. Б., — осведомился он, — разорвать вас на части? Мистер Дафф никогда не слышал о том, чтобы служащий рвал на части хозяев, но художники — особые люди, что им прецедент!
— Если да, — продолжал Джос, — я скажу, как этого добиться. Зайдите в кабинет и накричите на меня при этой девушке. Не думайте, что я буду кивать и дрожать. Переломаю все кости. Возвращайтесь потом к врачу.
Мистер Дафф обрел речь.
— Эй!
— Да?
— Вы уволены.
— Хорошо.
— Нет, правда уволены!
— Ладно, ладно. Некогда мне с вами болтать. И он вернулся в кабинет.
— Простите, — сказал он там, — абсолютно беспомощны! Чуть что — «Где мистер Уэзерби?», «Спрошу у мистера Уэзерби», «Пойду…» и так далее. Как дети! Я был слишком строг с бедным Уопшотом…
— С Уопшотом?
— Да. Это П. П. Уопшот, начальник паштетов и колбас.
— Как странно!
— Почему?
— Вылитый мистер Дафф.
— Вы же его не видели.
— Видела, на обертке.
— Вот как? Не учел. Да, это мистер Дафф.
— Что же такое было?
— Он меня выгнал. Знаете, я это предчувствовал. Видимо, очень тонкая душа. У меня, не у него.
Салли резонно боялась, что сердитый Дафф не станет сочувствовать юной любви, но сейчас забыла о себе. Этот полоумный симпатичный человек пострадал из-за нее, и она его пожалела.
— Какой ужас!
— Да. Для него.
— Зачем вы это сделали?
— Пришлось. Понимаете, когда я шел сюда, я взял немного винограду. Сейчас он стал бы о нем говорить, а кстати — и о шерри. Язык у него подвешен, но вы бы во мне разочаровались. Когда он вошел, вы как раз думали: «Какой очаровательный человек! В жизни такого не встречала». Две минуты с ним — и вся моя прелесть съежилась бы, как улитка.
— Что же вы будете делать?
— В смысле работы? Поступлю к мистеру Стиптоу.
— Господи!
— Вы же сами сказали, место свободно.
— Ему нужен лакей!
— А чем я плох?
— Ну, вообще.
— Неужели вы мне отказываете? Из-за вас меня выгнали. В конце концов, на свете есть нравственные обязательства. Еще шерри? Воспользуемся напоследок гостеприимством Дж. Б.
Салли покачала головой. Она думала. В бюро ей предлагали каких-то недоразвитых лакеев или уж очень робких, хрупких, с собачьими глазами. Наверное, они прекрасно гладят и чистят брюки, но справиться с Говардом Стиптоу — нет, это не для них. Если она вернется туда после часу, перед ней снова пройдет вереница кроликов.
Кроме того, она легко смеялась и с удовольствием предвкушала реакцию мистера Стиптоу на странности нового лакея.
— Что ж, — сказала она, — если вы не шутите…
— Конечно, не шучу! — вскричал Джос. Чтобы не потерять эту девушку, он бы нанялся судомойкой. Когда приходит любовь, мужчины из рода Уэзерби готовы на все.