Я стоял, зажмурившись, несколько секунд, пытаясь перебороть накатившее головокружение, нереальное ощущение, словно я поплыл, или плыву, но не могу справиться с этим... Непонятным, разрывающим изнутри, почти щекочущим...
А Вольх распахнув глаза, заворожено смотрел на меня, я ощущал его взгляд, и дыхание, тяжёлое, срывающееся.
Снежинки кружились в воздухе, падали оседая.
"Я не считаю, что надо заминать...
А затем начался снегопад.
Я не считаю, что надо заминать...
- Давай побежим? - предложил я, открывая глаза, желая опередить снегопад.
- Согреемся.
"Я не считаю, что надо заминать....Ладно Ник. Замяли. Прости долбаёба".
- Ник?
- Бежиииииим!!!! - заорал я хватая его за руку и увлекая за собой, чтобы в следующую секунду разжать пальцы, не позволяя касанию превратиться в ожог.
И кинулся вперёд, работая ногами изо всех сил.
Давай приколемся:
пройдём по бордюру крыши,
Будем говорить друг другу
голосом потише,
Давай приколемся:
как будто светофора нет,
Пойдём вперёд под колёса
на красный свет Вольх бегал быстрее, мы это не раз проверяли устраивая совместные "наперегонки", но сегодня я начал раньше, а значит, всегда существовал шанс: успеть добраться до подьезда первым. Ровно за один шаг до него. Опередить на пол движения, прежде чем его рука успеет сомкнуться на куртке, и победный, насмешливый голос сообщит: "что кому - то ещё рано состязаться со стариной Вольхом".
Мы ничего не замяли.
А вечером в кино
на самый дерьмовый фильм...
Да к чёрту оно всё пошло!
К чёрту этот мир!
Стремительный сумасшедший бег на пределе сил, срывающееся дыхание.
Вольх умел ускоряться, умел работать на полную, но он никогда не умел бегать на износ, когда сил больше не остаётся, когда лёгкие горят и пора остановиться, но ты продолжаешь бежать, потому что цель ещё не достигнута. И ты будешь бежать ровно столько, сколько понадобиться, для того, чтобы добраться до неё.
Никаких компромиссов не существует. Один единственный предел на грани собственных возможностей. Три километра до дома без единой промежуточной остановки, шутливого "хватит", "загонял" И я знал, что он не остановиться и будет бежать за мной, потому что я задаю темп, и не попытается догнать, схватить за капюшон, ибо знает, я не остановлюсь. Заставлю нас бежать, до тех пор, пока моя рука не коснётся подъезда, а если он скажет: "Хрен с тобой. Я пас" - значит я, продолжу бежать дальше один.
Потому что это мой бег, моя дорога, мой собственный путь, неукротимое желание внутри, осуществить намерение, во что бы то ни стало. Долететь до звезды.
Нет мелочей. Мелочей не бывает, никогда.
Чтобы ты не делал, делай так, словно живёшь последний день на земле, и только тогда можно оглянувшись назад, сказать, что
Это было не зря.
Давай крикнем в окно то, что мы думаем об этих людях,
Давай рядом проснёмся,
а вставать не будем,
Как будто мы умерли вдвоём,
в один день,
Напишем на стене кровью
какую-нибудь хрень,
Вся суматоха мне похуй.
С ТОБОЙ МНЕ ХОРОШО
БЕЗ ТЕБЯ ПЛОХО!
Чувства которые невозможно замять.... Зачем бегать? Может быть, потому что когда ты бежищь, становиться легче справиться с ними...Обуздать и взять под контроль. Дорогу, мост, проносящиеся мимо деревья и фонари, расступающиеся и взрывающиеся снегом кусты и сугробы...
Мы живём, как крысы лабораторные,
Подчиняясь чьим-то устоям, законам.
Давай приколемся, мне этого не хватало -
Серость дней достала, забав мало.
Срывающийся синими звёздами вопль, полный скулящего, сумасшедшего азарта, двух воющих от восторга волков, готовых крейзануться от собственного долбоебизма, но понимающих это их время Здесь и Сейчас...
- Псииииих.
Вольх нагоняет и несётся рядом.... - Ты крейзи, Ник...Головка бо - бо?
Я ускоряюсь и почти врезаюсь в подъезд кулаком, ровно за пол секунды, чем это успевает сделать он. Засчитано. Засалено. На одну больную голову обязательно найдётся аналогичная здоровая?
И мы стоим, тяжело дышим, и смотрим друг на друга, не в силах наглотаться воздуха, почти сползая, и одновременно пытаясь заползти внутрь, а потом начинаем одновременно ржать глядя друг на друга, желая рухнуть в снег раскинув руки.
Давай приколемся:
найдём иголку в стоге сена,
В тёплой ванне перережем свои вены,
Как Бонни и Клайд будем грабить банки,
Зимой сядем на велик, летом на санки.
Посвятим друг другу повести...
Давай приколемся! Давай приколемся!
Я хватаю снежок и залепляю ему в морду, получаю в ответ и мы с воплями носимся вокруг скамейки, обкидываясь, улюлюкая вопя. Зимнее сумасшествие, чистейший выход адреналина. Помогающее отпустить напряжение изнутри. Дать выход.
Вольх делает резкий прыжок наверх, за секунду перепрыгивая хлипкую деревянную преграду убежища которой, я прикрывался, что бы безнаказанно обкидывать его комками, но не успевает схватить. Я оттолкнувшись от лавочки с хохотом залетаю в подъезд и держу дверь изнутри, что бы в следующую секунду, открыть и сдаться позволяя натолкать себе снега за шиворот, с умоляющим пощадой матюгами.
- АААААА
- Ник, я тебя ...ббб боюсь...бля... - Пальцы Вольха разжались. Он смотрит улыбаясь, небрежно отшвыривая снег на ступеньки, отряхивает пальцы.
Мы замяли, решили считать случившееся приколом.
Я так рещил считать. А мнение Вольха по этому поводу меня ... Не интересовало? Мне было проще так думать...Делать вид?
- Да чего нас покойников бояться,. - Я дурачась скосил глаза к носу, пародируя анекдот и оказался прижат к исписанной стене.
Там где лестница только начинает свой первый пролёт. Самое неудачное местно для поцелуев. Острый запах мочи, дерева и вечно забитого мусоропровода, сейчас сглаженного холодом и зимой.
- Воль, ты... Чего?
Мне снова сделалось неуютно. Он смотрел на меня, я на него. Я не понимал? Нет, я всё понимал.
В темноте подъезда, в свете тускло горевшей лампы, нереально отсвечивали чужие глаза.
- Какого хуя, Ник? - спросил Вольх тихо. - Что это вообще было сейчас? За дебила меня держишь? Ты же не можешь настолько не понимать.
- Могу! - взорвался я и резко оттолкнул его руки. - Я ТАКОГО не понимаю, Вольх. Мой ответ "Нет". Что в слове НЕТ, для тебя остаётся неясным?
Он отшатнулся назад, не ожидая подобной вспышки. Я и сам не ожидал, но вместо того, что бы извиняться, защищаться или что - то втолковывать, оправдываясь, неожиданно схватил его за плечо и притянул к себе, ведомый странной, белой волной.
Мне кажется в этом состоянии я мог бы запросто сломать ему кость или ударить...По настоящему. Без жалости. Но сейчас просто смотрел, гипнотизируя взглядом в зрачки, медленно отчеканивая каждое слово, почти по буквам...Я не говорил их, почти прошипел, так как может шипеть разъяренная змея гадюка за секунду перед тем как совершить смертельно опасный ядовитый бросок.
- Я сожалею Воль. Но я НИЧЕМ не могу тебе помочь. Не можешь это принять...
Не приходи. Всё!
Я и сам не понял, от чего устал вдруг и сник разом, словно оказался не в силах донести до него какую - то самому непонятную истину, о которой очевидно однажды буду сожалеть. О том, что у меня не хватило сил и понимания, найти для него эту истину. Смотри объясняю на пальцах...Средний видишь? Вооот.
- Ниииик! - заорал он когда, оттолкнув его я просто ломанулся наверх, движимый паскудным блядским инстинктом убежать...От всего.
От слов, от объяснений, от мучительных разговоров которые я ненавидел и не умел говорить.
Мне было больно потерять Вольха. В ту секунду я это отчётливо понимал, что мне будет больно, если он больше не придёт. Я привязался к нему, он стал мне дорог, и это просто так не перечеркнуть, типо "твоя лопатка, моя песочница". Не выкидывают людей из жизни за один день, только уроды так поступают...Но наверное гораздо больнее для нас обоих окажется, если он решит остаться. И ничего не измениться. Я не смогу это изменить, но что - то внутри меня безвозвратно потеряется.
Давай накуримся
прямо на крыльце отдела,
Заботясь лишь о том,
чтобы фольга не прогорела
И на ментов потом
посмотрим крайне удивлённо - ...
Мол мы не знали, что это противозаконно
Однажды я пойму, что истины не существует...В тот день, когда я смогу это понять, я расскажу об этом Вольху.
Что нет чёрного или белого, нет правильного или неправильного. Существует только то, что делает нас людьми, то, что мы понимаем под этим словом. Те понимания, которые вкладываем в слова, для того, чтобы однажды осознать, что всё это время и прекрасное и безобразное существовало лишь внутри нас самих, но никогда на самом деле, оно не являлось таковым...всего лишь отражение нашего собственного личного мира стратегий и тактик. Мира в котором пытаясь обрести истину, мы постоянно лжём сами себе.
Давай приколемся:
в рулетку русскую сыграем,
Но так чтоб не один,
а шесть потронов в барабане.
Давай приколемся,
на осечку понадеемся,
Вдруг повезёт и мы с тобою
всё же не застрелимся .
Вольх не кинулся за мной. Не хватало только устраивать догонялки по лестнице. Верх идиотизма. На тот момент мне казалось, что из нас двоих, Вольх единственный у кого присутствует рациональная голова на плечах. Долбоебизмом он не страдал, разве что увлекался от случая к случаю.
Я слышал как хлопнула дверь подьезда внизу...Резко. С силой. Почти слетая с петель.
Я не стоял у окна, и не смотрел на то, как он уходит, даже не пытался думать об этом, скидывая ботинки и проходя в собственную напомнившую о себе во всей красе, жизнь.
В этой моей жизни, квартирной плоскостной коробке белого, пьяного безразличия бытия не было места Вольху. Там вообще не было места...Ни для чего.
Но мне....Мне было больно его потерять. И зажмурившись, крепко - крепко, смахнув кулаком единственную, офигевшую с самой себя слезу, я не думал об этом. Просто не думал.
Давай представим,
что у нас есть крылья
И что мы сможем полететь
если поверим сильно,
А взлётной полосой пусть станет крыша небоскрёба,
И пусть о нас напишут в статье про пару долбоёбов,
Журналисты решат,
что мы с тобой адепты
Какой-нибудь нелепой секты,
похую на это!
Просто давай приколемся!
Весь мир один большой прикол,
Где дураки смеются над делами дураков!
На утро Вольх как ни в чём не бывало, ожидал у подъезда. Шагнул навстречу, предлагая рукопожатие, заговорил, всячески избегая упоминаний о вчерашнем.
Но по его глазам я понял, ответ не засчитан. Не принят такой ответ. Значит всё по - прежнему. А может и не совсем. Старые игры по новым правилам.
Светлые стёкла обиды, наполненные красными прожилками вчерашнего будуна. Узкие слезящиеся щёлочки, почти прорези среди опухших век. Жуткий запах перегара, помятая морда, разбитые в драке губы и лиловый фонарь украшающий опухшую скулу. Заклеенные костяшки пальцев говорили сами за себя.
Где он провёл эту ночь? С кем подрался и сколько литров бухла пропустил через себя, что бы явиться наутро, как ни в чём не бывало, с незамутнённым видом, полнейшей прострации пофигизма. Это не его, это ни к нему, это не о нём?
Меня это отныне не касается. Я чётко сказал своё собственное Нет, значит меня это теперь не касается. И не надо голимых расспросов о душевном самочувствии, блядских попыток сочувствия. Меня это не касается....
- Тебя это не касается, Ник...
Вольх впервые мне это, сказал, криво ухмыльнувшись, вскинув шальные глаза.
- Забей.
Забил....Мне очень остро хотелось спросить: - А что меня тогда касается? Зачем, ты здесь? Что мы теперь будем делить с тобой Вольх, чем станем мерить, впервые имея замки и тайны на территорию, куда отныне не будем пускать?
Почему я не ушёл? Боялся друга терять?
Раунд ноль, в котором я победил и мог диктовать свои собственные условия.
Позволить нам быть, именно так как я хочу, по моим правилам. Я хотел дружить, просто чтобы мы по - прежнему оставались друзьями, а эти чувства...Они просто хрень. Случайно стукнувшая ему в голову и эта хрень пройдёт, сама по себе. Если не давать ей подпитки и повода, однажды она пройдёт. Туча омрачившая светлую дружбу...Мне не приходило в голову задуматься над очень простой вещью.
С чего началась наша дружба? Была ли у нас когда - нибудь дружба?
Как эти отношения выглядели в его глазах....Спустя время, Вольх скажет, что я его использовал. А может быть, он был прав?
Оглянись это драка без права на отдых,
Лишний день.
Днём больше - днём меньше
Ночь окурок с оплавленным фильтром,
Брошенный тем,
кто хочет умереть молодым.
Верь мне, я сделаю всё, что ты хочешь!
Верь мне нам надо быть вместе!
Верь мне! Я буду с тобой в этой драке
Дай мне всё, что ты можешь мне дать.
Мы продолжали видеться и общаться. Не каждый день, но довольно часто.
Февраль плавно сдал свои позиции, международному женскому дню.
И я познакомился с Вероникой. Хотя если честно, знакомиться с ней мне не пришлось, я знал её. Она училась на параллельном потоке, и являлась девушкой, при взгляде на которую, мыслям в голове становилось легко и просторно, зато в штанах очень тесно.
У неё была потрясающая уютная фигура. Не идеальная, но именно это слово, уютная. Стоило мне оказаться рядом с ней, как голова начинала идти кругом, а руки покалывало от желания коснуться. Причём если честно, коснуться с пошлой стороны. Кажется на её грудь, я пялился как заворожённый. Но Вероника, привыкшая к такому вниманию, делала вид, что не замечает какими взглядами пялят её парни. Скорее всего, ей это нравилось. Дразнить. А потом собственно оказалось, что она прикольная девчонка, с которой весело, всегда находиться, о чём поговорить, и в ней нет ни капли жеманного кокетства или наигранности. Может быть и есть, но языком Ничка молола что лопатой, умея задвигать такие перлы, что у меня живот болел от хохота.
Остроумная, простая, весёлая, красивая.
В общем, то, что я влюбился в Нику, не казалось мне удивительным. Скорее удивительным окзалось другое. Когда я пригласил её на свидание, (ну как это водиться нейтральным полушутливым тоном, готовый в случае отказа свести всё к шутке) она сказала. - Да.