-Сова...-
пробормотал ошарашенный Майкл, еще не совсем проснувшийся в момент появления Гарри, а тут такой напор...Не таксист, а ураган... Звук захлопнувшейся двери ударил по ушам и окончательно разбудил Майкла. Он достал из-под подушки второй, но фактически первый бинокль и удивленно уставился на них....Сжимаемые в руках были можно сказать близнецами. Один в левой, другой в правой...Один левый, другой правый...Может это ему снится? И что же теперь ему делать с ними?.. Майкл медленно поднес к глазам оба оптических прибора и попробовал так же оба пристроить...Не получалось...Значит придется ломать голову - в какой последовательности использовать их...
Внезапно Майклу стало страшно от своих мыслей. Придурок, может ты с ума уж сошел, ну и рассуждения, ошизел, отбрось один немедленно, а с другим и с пивом марш на балкон, благо сегодня с утра не тошнит почему-то, несмотря на вчерашнее возливания...
Звонок в дверь отвлек Майкла от рассуждений. Интересно, кого это принесло в такую рань?..
-Сова! А шел мимо и подумал...-
за дверью, широко распахнутой Майклом, стоял Алекс-модельер-учащийся и протягивал ему бинокль.
-Зачем? - тупо поинтересовался Майкл. -Ну это.. .следить что б удобней было. ..Ты бери, а я побегу на занятия...
Дверь захлопнулась, Майкл уселся на кровать, перед ним лежало три бинокля. Постепенно схожу с ума, сейчас еще кто-нибудь припрется и принесет бинокль, телескоп, подзорную трубу, перископ и что там еще есть из следяще-подглядывающего арсенала?...
Попивая пиво, холодное, хорошо с утречка, и потихоньку приходя более-менее в норму, хотя кто ее знает - норму, но тем не менее, Майкл разглядывал в один из биноклей киоск на углу. Стеклянные крылья киоска были раскинуты влево и вправо, увешаны яркими журналами, блестевшими на солнце глянцем и черно-белыми страницами газет... Редкие утренние клиенты подходили к киоску, выбирали разноцветность пятен и приобретя желаемое, медленно или быстро или по разному, отходили. Несколько клиентов купили вдобавок к чтиву и сигареты. Но ни один не польстился на "Житанос", а потому следить становилось все скучней и скучней...
Майкл откупорил вторую банку и попивая, задумался, опустив бинокль на колени. Майкл разглядывал свой скукоженый прик. ...Слушай, а я уже и не помню, когда приплывал или по утрам маячило.. .Ни хрена себе, может я импотентом стал...Майкл удивился собственному спокойствию в таком, когда-то для него злободневном вопросе, надо же, наверно я стал старым, уйду на пенсию писать мемуары, ни хрена себе, да еще год назад, какой там год! полгода назад я бы от таких мыслей, от такого вывода, от таких известий!.. А что бы я, ну что, ну? Да блин, не хера, в том то и дело, может у меня это нервное, сейчас успокоюсь и все будет ништяк.
Майкл закрыл глаза и представил свою, там, в России, в Совке поганом, последнею герлу, там, в далекой Москве...Старый флет на Арбате, прямо над «Бубликами», магазин облюбованный бомжами и хипповой пионерией, расшатанный диван, молодое упругое тело, ласковые руки герлушки, вся такая расположенная ко всему, что только придет в лохматую башку...Вспомнился холодок из-за плохо прикрытого окна, в соседней комнате поскуливающая собака... Воспоминания тронули улыбкой губы, но не веря собственным ощущениям, Майкл открыл глаза и посмотрел вниз, под бинокль. Там было без изменений...Все по прежнему - скукоженый прик тряпочкой висел-лежал между худых ног, даже не раздражая, а просто незаметный член его тела...По моему все...Но почему нет ни страха, ни паники?..
Внимание Майкла отвлекло какое-то движение там, внизу, около киоска явно что-то происходило, и он быстрым движением руки поднес бинокль к глазам, и он поднес бинокль, и он поднес... Холодный пот выступил на лбу, росой покрыл его, хотя на улице установилась ленивая жара. Опять! Опять рука не слушается!.. Майкл напрягся, внезапно подлетевший к глазам бинокль, как будто подброшенный неведомой силой, с размаху ударил резиновыми окружьями по глазам и - сквозь почему-то красный свет, он отчетливо увидел движущихся в каком-то медленном, как будто в полусне рабочих-мусорщиков в белых комбинезонах и оранжевую машину...Вот они медленно открыли дверь киоска и вытащили так же медленно оттуда ярко-желтый бак для мусора, затем так же медленно оглянувшись по сторонам, медленно и торжественно высыпали мусор в машину, еще раз оглянувшись по сторонам, все так же медленно сунули в бак картонную коробку с синей лентой и надписью "Житанос", а ярко-желтый пластиковый бак, с коробкой внутри, медленно и торжественно вернули в киоск...
Весь этот медленный балет так поглотил внимание Майкла, так заинтересовал его, так...что он совершено забыл, для чего он сидит на балконе да еще с биноклем. Так вот как попадает в киоск наркота!.. Так вот как заезжает «кристалл»!!.. Так.. так какого черта я сижу!..
Майкл подскочил на нагретом пластиковом стуле и с трудом оторвался от резиновых окуляров бинокля, глаза почему-то болели и слегка саднили, саднили и слезились, хотелось умыться, бежать куда-то, куда-нибудь, с кем-нибудь поделиться своим открытием или выпить еще пива...А тут еще не стоит почему-то по утрам... Не выдержав, Майкл сорвался с балкона, нет-нет, не вниз, а в студию, набросил на плечи халат и с трудом попадая руками в рукава , ринулся к двери.
-Черт, какой козел ее захлопнул! -
колесико замка не давалось вспотевшим пальцам, норовило выскользнуть, замок открыть было ну ни как, Майкл сгреб полу халата и сквозь толщу махровой ткани ухватил вожделенное. Раздалось клацанье, дверь распахнулась, он уже был на половине лестничного марша, когда до него долетел звук захлопывающейся двери и защелкнувшегося замка. Теперь ни один наркоман ко мне за полсотней франков не придет - удовлетворенно подумалось...
Переведя дыхание перед дверью Катрин, Майкл нажал кнопку звонка.
-Входи, я одна. Ты уже наготове пришел, -
Катрин кивнула на распахнутый халат и провела рукой по безволосой узкой груди Майкла.
-А что такой запыхавшийся? Так сильно торопился? Может хочешь джусу? Спокойная речь и обыкновено-затертые слова отрезвили Майкла. Она же ни чего не знает, ее же вчера не было в сквоте... Мысли путались, в висках стучало, руки Катрин скользили по голому телу, в общем-то не вызывая эмоций, и он вспомнил!
-Слушай Катрин, у меня уже два месяца не маячит!..
-Вот как? Ты это придумал? Дурачок, я же все равно бы тебе не отказала, ты. же знаешь, глупый, я же всем вам не отказываю... Майкл был подведен к кровати и усажен на край, Катрин склонила свою лохматую голову над его скукоженым несчастьем. ..Майкл чувствовал только ее ласковые теплые губы, мокрый рот, шершавый язык и больше ничего.
-И больше ничего. . .
-Может тебе обратится к врачу?.. Ты совсем ещё не старый, тебе же только сорок...И вообще.. Может ты просто устал, Микки...
-Сколько раз тебе говорить - не смей меня называть так, я ненавижу это имя! Я - Майкл, Майкл, Майкл!! Сука!
Хлопнула дверь, Майкл стоял на площадке, тяжело дышал и пытался запахнуться. Что-то мешало, болталось на шее, отталкивало и руки, и полы халата, да что за хуйня, Майкл нервно рванул, шею резануло острой болью, а перед уже опухшими глазами возник все тот же черно-потертый бинокль.
4.
В квартиру Майкл попал только к вечеру, когда приехавший Гарри мгновенно отпер захлопнувшийся замок телефонной картой. А до вечера где только Майкл не был!.. Гулял возле фонтана, в махровом халате с застиранными полосами и босиком, с висящим на шеи биноклем, прогуливался возле метро и по окрестным удочкам, подумывал даже - не зайти ли в храм, церквушку сербскую, но некоторая экстравагантность костюма остановила его от этого намерения. К вечеру у него гудели ноги, подтянуло живот и зверски хотелось пить.
-Ну, какие успехи на шпионском фронте? - поинтересовался Гарри, дождавшись когда Майкл напьется, наестся, примет душ и оправится после соединенного обеда-ужина, а ведь наверно и не завтракал хипарь, рано уперся, Катька все рассказала...
-Ну, какие успехи на шпионском фронте? Майкл вяло, без подробностей поведал об открытии. Гарри внимательно выслушал лазутчика и хлопнул по плечу:
-Практически они у нас в руках, надо только разработать план и все. Ты внимательно посмотри - не подстраховывает ли кто-нибудь этих мусорщиков, ну знаешь, с какого либо авто, морды бандитские, а в общем-то все ништяк.. Держи хвост пистолетом, я на работу, у меня еще пара заказов. Привет!
-Привет рабочему классу, -
вяло пробормотал Майкл в сторону захлопнувшейся двери и рухнул в постель. Изможденное за день торчания на улице тело немедленно требовало покоя и сна...
Тело требовало покоя и сна, душа была встревожена. Встревожена вот уже без малого год.
Год с лишним назад, а фактически сто лет назад, тысячелетие назад, когда ветры, что веют над вами и нами, разорвали в клочья не только плавками цветными болтающийся над Москвой и страной, флаг цвета того самого, но и саму страну, а главное!.. Главное-то, ветерок тот, с ураганными порывами, столбы повалил, на которых проволока колючая была натянута.. Проволока и граница, натянута в напряжении семьдесят лет и звеня от напряжения этого, грозилась лопнуть и хлестнуть кого-нибудь промеж глаз или по жопе...Вот это и случилось, что так ждалось долгожданно-нежданно-негадано...Лопнула граница, разбежались карацупы с джульбарсами хрен знает куда, и вырвался на мутном гребне волны эмиграции Майкл, тогда еще его звали в узких кругах московского хиппового андеграунда - Майкл-Данило, вырвался.. Вырвался от всего счастья советско-российской жизни... То есть от винтов за прикид, пардон, перевожу -задержание на три часа работниками милиции за внешний вид, не соответствующий внешнему виду советского человека...От психушек-психодромов и спецприемников, от насильного парикмахерского обслуживания и многообильной любви всей этой блядвы, желающей ткнуть носом волосатого в то говно, что сами эти жлобы насрали за семьдесят лет...Одним словом на свободу, в либертуху, пиплы, от жлобья и гопников, люберов и полисов, от совков...
Спасибо маме, к этому времени, времени эмиграции уже лежавшей на одном подмосковном кладбище, дай бог ей чтоб земля была пухом, спасибо маме, учительнице французского, не лупила Мишеньку, а лаской, терпением и хитростью, вдолбила в головенку советского ребенка чуждые слова, купила его на детективы, на французском, с заманчивыми обложками и где брала - непонятно...Спасибо мамочка, если б не французский твой, а ставший моим - караул был бы.
Приехал Майкл в Париж туристом, но сразу сунулся куда надо, нашел, кого надо и буквально через пару месяцев стал Михаил Данилов не туристом, а эмигрантом, получил вид на жительство и естественно, право на пахотьбу.
А дальше одни обломы, хотя любой совок радовался бы безмерно, что еще придурку надо - вид на жительство, право на пахотьбу, есть где жить, есть работа, сыт, обут, одет и если хочешь, то и пьян...Но Майкл то не совок и ехал сюда совсем не за этим, сунулся было он по адресам, что еще в Москве наковырял, как сразу и началось.
Сквот Хвоста в разгоне, сам Хвост давно хайра состриг и в искусство подался, больше между Питером и Москвой тусуется, чем по Европам... Такой же облом и по остальным адресам - все устарели, все недействительны, все уехали и не оставили своих координат...и мест тусовок нет в сранном Париже, и молодежь на его прикид смотрит как на шкуру мамонта, все эти при дредах, ссученных хайрах в валенок, шмотки ориентально-роково-космическо-хер знает какие, вроде и сквоты есть, и сэйшена гремят, но все не то, все не то, все не то...
И понял Майкл, что остался один в этом чужом и чуждом ему мире, и нет у него ни брата хипа, ни сестры хипушки, ни герлы любимой, и заплакал Майкл тогда слезами жгучими почти каждую ночь, но не вернутся в юность, суки, не войти дважды в одну и туже лужу от портвейна, и рассеялись облака от когда-то выкуренной травы.. И открылось ему в голом мерзком виде пустота его бытия, и понял Майкл - поменял он счастье на свободу...и не видать ему счастья теперь, как ушей своих, а быть ему свободным и одиноким, как альбатрос над Гольфстримом...
И снова полились слезы в ночи, пытаясь хоть немного оживить засохший Париж, но все напрасно. И Москва, и Париж слезам не верит, и пусть плачет неудачник, и пусть он бьется головой об мягкую подушку, скрипит зубами, но все будет напрасно...
Придет жаркое утро, затем жаркий день, затем гнойный вечер и снова упадет покровом ночь, промелькнет так незаметно - в пьянстве с совками из русского сквота и переливании из пустого в порожнее с ними же неделя отведенная на отдых, и вновь ненавистная работа, и так неделя за неделей, месяц за месяцем, за плечами уже почти год такой бессмысленной жизни, и не успеешь оглянутся, Майкл, как станешь старым, лысым и ни на хер негодным цивилом-жлобом, а кто же ты сука сейчас, как не поганый цивил, ведь у тебя от прежнего, от прежнего тебя, паскуда, только хвост жидкий и остался, а в душе-то пусто...
За распахнутыми настежь окнами жила своей ночной жизнью Крымская улица - скрипела тормозами автомашин, слышались какие-то крики и возгласы, смех, музыка и гнусавое пенье про "малютку с грудями"...За распахнутыми настежь окнами был синий, со сполохами рекламы ночной Париж, прожаренный и прокопченный жарой, зноем и бездождьем, если есть такое слово в русском языке, во французском точно нет...Майкл валялся, конечно, на истерзанной кровати, ни в одном глазу сна как не бывало, хотелось напиться в смерть или шмыгнуться какой-нибудь дрянью и двинуть кони от передозняка, нет, это была не ностальгия, такой херней он не маялся, не тянуло его в Совок поганый, просто было ему здесь сильно одиноко... И не было герлы...Даже горевать без стеба не можешь, недаром мама родная говорила - Мишенька как клоун, ради красного словца не пожалеет родного отца...
Папа, Майкл видел его один лишь раз, перед самой этой паскудной эмиграцией, специально нашел в оставшихся от мамы бумагах старые бланки-переводы присылаемых алиментов на Мишеньку, и сходил-съездил в ближайшее Подмосковье в богом забытый Загорск, ранее - ныне Сергиев Посад.. .Эх мама, мама, у кого брала ты эти жалкие рубли, как же у тебя рука поднималась принимать эти крохи, эту лепту... даже если ради меня, единственного и непутевого, то нет тебе все равно оправданья и спросится с тебя в судный день, мама моя любимая. ..Папа был старенький, немощный, такой весь сухонький старичок в черной длиннополой одежке за высокой кирпичной стеной...Папа был монахом.
Майкл сел на кровати, луна освещала желтым студию, в свете ее натасканная из помоек мебельная дрянь не так паскудно выглядела, ему захотелось пить, просто пить, он точно помнил, в маленьком его холодильнике, что так приятно гудит из кухонного угла, есть двухлитровая бутыль, он купил, не помню только, вчера, позавчера или приснилась просто, надо встать и проверить...Но нет сил.
Майкл оттер остатки слез тыльной стороной ладони, опухшие глаза, ебаный бинокль! слегка болели, щипало от слез, надо умыться, он встал с кровати и сразу увидел - за шторой кто-то есть! Притаился...
Ну все, докатился до шизофрении, пора к психиатру, уже глюки появились, охренеть можно, надо отдернуть штору, что б самому себе, дураку, показать что там нет ни хера...Майкл шагнул было к шторе, как из-за нее выглянул бутон огромнейшего цветка с жалом, покачивающимся в сумерках желтого лунного света. .. Так, снова вперло, видать правильно в сквоте говорили, что "кристалл" и по второму разу впереть может, ну уж хрен, суки, я не удолбанный и не смотря на глюки, контроль над собой держу...
Тем временем или другим временем, может быть в это самое время, а может и раньше или позже, но паскуднейший цветок все вылезал и вылезал из-за шторы, вонь от него уже докатилась до Майкла - ох ни хуя себе, глюки! глюки не только зрительные, но и органы обоняния коснулись, попытался блеснуть перед самим собой эрудицией Майкл, но страх холодком стал подбираться к ногам, цветок все покачивался, как в кафе, ну сука, жало все больше и больше, уподобляясь кнуту, стегало по сторонам, и вся эта картина, так же как и в кафе, гипнотизировала Майкла, он не мог оторвать глаз от всей этой картины, хотя одновременно с этим он прекрасно знал - это глюки...