Жаль. Едва скрывая разочарование, отвернулся к компу: оставалось распечатать еще девять работ.
Почему-то оказалось, что провести в разлуке всего пару дней тяжело. Как-то быстро возникла привычка чувствовать его все время рядом, постоянно мерещилась его дурацкая туалетная вода, запах которой, казалось, впитался в кровь. Теперь я знал название и видел цену в интернете, потому и старался подзаработать немного деньжат, хотелось выпендриться и подарить на Новый Год.
- Гош, - обратился ко мне отец, когда я ненадолго прервался, расчищая снег во дворе, - меня неделю где-то не будет, на охоту с мужиками поеду.
Я поморщился – не любил бессмысленного убиения животных. Жалко.
- Ты же знаешь, что не ради удовольствия еду, - вздохнул отец, - чисто деловая тусовка. Обещаю, что обязательно промахнусь.
- Да ладно, пап, ты чего, все же понятно, - я почувствовал неловкость и снова принялся за снег, папа неловко потоптался рядом и пошел запирать разбуянившегося Степку в вольер.
- Через полчаса обед, - крикнул он от двери, отряхивая валенки что-то снега в этом году навалило, наверное, природа отыгралась за все предыдущие зимы разом.
Выходные с отцом были как всегда размеренны и спокойны, только вот не давал мне покоя его внимательный взгляд, который я ловил на себе время от времени.
- Пап, ну ты что? – не выдержал я в какой-то момент.
- Знаешь, ты очень изменился. Когда говорил, что влюбился, я как-то не особенно поверил, думая, что это очередное увлечение и скоро пройдет, а сейчас вижу, что правда любишь, даже взгляд другой.
Почему-то эти слова вызвали смущение, как будто отец затронул что-то очень личное, практически интимное. Я молча уткнулся в тарелку, мечтая только о том, чтобы тема для беседы нашлась какая-нибудь другая.
На следующий день пришлось уезжать с обеда, чтобы не мешать сборам. Дома было немного тоскливо, и чтобы не маяться в отсутствие Евгения, начал прибираться и не заметил, как наступил вечер.
- Я пиццу купил, думал, ты поздно будешь, - раздался любимый голос из прихожей.
- И правильно, все равно я не успел ничего приготовить, - я забрал коробки и понес на кухню, давая возможность Жене раздеться. – А тебя что, не покормили перед уходом? – пришла в голову неожиданная мысль.
- Не, мать уже уехала, отцу, сам понимаешь, не до того, он тоже собирался, поэтому некому обо мне позаботиться было. Приходится все самому, - ага, камушек в мой огород, - но есть у меня для тебя и хорошая новость – на Новый Год дача в нашем распоряжении. Предки уехали, женушка дорогая туда не попрется, поэтому камин и прочая романтика в нашем распоряжении.
Твою же мать! Ну почему обязательно на Новый Год? Неужели раньше или позже там нельзя? Примета же – как встретишь, так и проведешь! И что, мне весь год в положении снизу находиться? Я вымученно улыбнулся и получил покровительственно похлопывание по плечу – мол, не боись, все будет хорошо. Ну почему я не мог влюбиться в того же Никиту? С ним бы таких заморочек не было.
Зачетная неделя пролетела быстро. Студенты как всегда отжигали, я терпеливо проверял наличие лабораторок и расчетно-графических работ и на основании этого с чистой совестью рисовал в ведомости «зачтено». Ничего, в следующем семестре будет и на моей улице праздник, экзамен автоматом светит единицам.
Пришла заказанная в проверенном интернет-магазине туалетная вода, и, не доверяя своим кривым ручкам, я сходил в торговый центр, где был специализированный отдел по упаковке подарков. Результатом остался доволен: синяя и серебряная бумага отлично смотрелась, а бантик, который вроде и не бант совершенно, девушка хитро навертела из той же бумаги. Непонятно, но здорово.
Женя тоже, видимо, озаботился подарками: приволок немаленького размера коробку и аккуратно заклеил ее скотчем.
- Чтобы не подсматривал, - хитро щурясь, пояснил он, ставя ее на самое видное место.
Не больно-то и хотелось, хотя взгляд постоянно останавливался на запретном плоде, рождая в голове мысли самого разного плана. Фантазия работала на славу, подкидывая одну идею за другой, не все из них были приличными и спокойствия не добавляли.
Новый Год приближался неумолимо, заранее, еще двадцать девятого числа мы запаслись продуктами и тридцать первого ближе к вечеру, когда все нормальные люди отдыхали перед телевизором, поперлись на эту самую дачу, загрузив в Женькин Volkswagen Tiguan коробки с едой и подарками. С самого утра шел снег. Дороги в городе были еще худо-бедно почищены, несмотря на праздничный пофигизм коммунальных служб, но огребать от мэра после праздников не хотелось, и они все-таки шевелились. Зато на трассе было невесело. Снега навалило прилично, но машина недаром была внедорожником и легко справлялась с рыхлым снегом.
- Да, к утру заметет капитально, - заметил Женя, всматриваясь в дорогу сквозь непрерывные взмахи щеток.
- Нам принципиально уезжать утром? Через пару дней все точно почистят.
- Нет, пару дней как раз можем спокойно провести и отдыхать в свое удовольствие. Гулять будем, - мечтательно протянул он, - на лыжах покатаемся, там склон у озера больно хорош.
Я согласно угукнул, но будущие совместные прогулки волновали мало, да и сомневался, что буду на них способен. После получения подарков.
Дача была роскошна. Понятно дело, что строилась она для Женькиного деда и была очень, очень хороша. Двухэтажный каменный дом, выстроенный по проекту маститого архитектора, с прилегающим к нему огромным участком, располагался с краю разросшегося поселка научных работников. Чужих там не привечали, своих не доставали, понимая, что ученым людям требуется покой и тишина.
Машина, взрыхлив снежную целину, впрочем, не очень глубокую – видно, что недавно расчищали приткнулась в углу участка под навес.
- В гараже снегоход и всякая фигня, - пояснил Женя, вылезая наружу и потягиваясь, все же тяжело вести машину по темноте и снегу, хорошо хоть не очень долго, по моим прикидкам километров тридцать от города. – Ну что, бери коробку, я пока дверь открою.
Понадобилось еще две ходки, чтобы перетащить все запасы в заранее протопленный дом. Время уже приближалось к десяти, и мы неспешно накрывали стол в гостиной. Ну как стол, журнальный столик, придвинутый к дивану. Нам на двоих было вполне достаточно. Женя жестом фокусника достал из распечатанной секретной коробки две веселенькие розовые бутылки с детским шампанским. С феечками. Логично, что еще сказать, и настроение сразу праздничное. Из серванта благородного красного дерева были извлечены фужеры чешского стекла – мечта любой советской домохозяйки. В вазу по центру поставлены три искусственные алые розы, издающие подозрительно сильный аромат.
- Так, что я еще забыл? – пробормотал как бы про себя Евгений, - ах да, камин!
Через пять минут в комнате стало очень уютно от живого огня, лизавшего сухие березовые дрова.
- Я не знал, какие ты предпочитаешь, и взял разные, - с этими словами он достал из коробки целлофановый пакет с разноцветными лепестками и широкими жестами разбросал содержимое по комнате, дивану, серванту и столу.
Романтика, блядь. И почему тогда розы не настоящие?!
- А свечи?! – капризно и чисто из вредности напомнил я, понадеявшись, что он их забыл и можно будет сказать, что без них вот просто никак.
Женя закусил губу и жестом фокусника извлек из недр большой коробки коробочку поменьше, зелененькую, и протянул мне.
- Проктозан, - прочитал я, - десять суппозиториев, противогеморроидальное средство, - и поднял глаза на стоящего рядом шефа.
- Гош, ты так переживаешь за свою задницу, что удержаться было невозможно, - откровенно ржал он, наслаждаясь выражением моего лица, - но это реально отличное средство, оно и боль уменьшает и трещины заживляет, и как порядочный человек…
- Сволочь ты порядочная, - огрызнулся я без злобы, попытка разрядить обстановку Женьке вполне удалась.
Он ухмыльнулся в ответ, достал три декоративные свечки, которые и зажег.
- Ну что ты, я добрый, белый, пушистый и предусмотрительный. Почему ты считаешь, что первый раз будет настолько больно, что твой зад практически придется зашивать? Это предрассудки, милый. При хорошей подготовке ты сможешь даже удовольствие получить.
- И что, часто тебе приходилось девственности мужиков лишать? – саркастически спросил я, самодовольный тон несколько коробил.
Он пожал плечами и снова улыбнулся, на душе стало как-то тоскливо, непонятно только, с чего.
- И что это у нас настроение испортилось? – ехидно поинтересовался Женя. – Ревнуешь?
- Вот еще! – фыркнул я.
- Ревнуешь, ревнуешь, - довольным тоном прошептал он мне в ухо и прижал к себе, - мне нравится. Я тоже тебя люблю.
Я вздохнул и прижался к нему плотнее. Поднял голову и наткнулся на его жадные, ищущие губы. Хрен с ним, мне на самом деле плевать, кого он там лишал девственности и сколько раз, но если он попробует от меня гульнуть на сторону, то инструмента для гулек он точно лишится. Вырву с корнем и Степке скормлю!
Глава 11
- Надо бы старый год проводить, - с трудом отрываясь от моих губ, пробормотал Женя.
- Угу, - согласился я, пытаясь разогнать муть перед глазами и утихомирить разбушевавшееся либидо. В данный момент было наплевать и на старый год и на новый, что за условности, право?!
Вместо потворствования моему либидо мы чинно уселись на диван на пионерском расстоянии друг от друга, наполнили бокалы, произнесли какие-то приличествующие случаю слова. Было так странно. Эта тишина, абсолютная тьма за окном, не нарушаемая отблесками фонарей и не нарушаемая шумом машин. Огонь в камине и отсутствие телевизора привносили нотку таинственности и делали атмосферу до ужаса интимной. Я сжал зубы, еще пять минут и…
- Не могу больше, прости, - Женька уткнулся носом мне в шею, обдавая вмиг ставшую до неприличия чувствительной кожу горячим дыханием.
Я разжал пальцы и бокал с тихим звоном упал куда-то, его судьба была совершенно не интересна, если и разбился – потом уберу. Зато освободившиеся руки так удобно, так правильно было пристроить на Жениных плечах. Напряжение росло, яйца почти звенели от едва сдерживаемого желания, все инстинкты вопили: вали его, вали! Я застонал. От тоски и безнадёжности, от невозможности пойти на поводу инстинкта и овладеть им. А любимый никуда не спешил. Действовал медленно, неторопливо, доводя меня просто до состояния тихого помешательства, поэтому тот момент, когда на теле не осталось одежды, я благополучно пропустил, занятый совсем другими мыслями.
Он навалился сверху, прижимая к дивану и вызывая дрожь, скользя губами и языком по коже. Соски, и без того сверхчувствительные, от прильнувшего к ним жадного рта странно зудели и вызывали желание не то притянуть его голову еще ближе, намекая, что можно действовать и погрубее, то ли наоборот оттолкнуть, чтобы приблизить, наконец, развязку.
Член ломило от прилившей крови, но внимания ему никто и не собирался уделять. Потянулся было рукой, но запястье было перехвачено на полпути.
- Ну нет, здесь хозяйничать могу только я, - с низким горловым смешком сказал Женя, и от его вибрирующего голоса, как будто вступив в резонанс, все волоски на коже встали дыбом.
Теплая ладонь слегка сжала мошонку, чуть перекатывая яички между пальцами. Сади-ист! Снова смешок, теперь в район пупка, и мазнув влажным языком по впадинке, он втянул во влажную глубину рта тонкую кожицу, а затем захватил в жаркий плен и все остальное. Бля-ать! Кажется, я провыл это в голос, потому что смешок и вызванная им вибрация прокатилась новой волной возбуждения по всему телу и заставила поджаться пальцы на ногах. Никогда такого не испытывал! Черт побери, всему, что происходило, названия подобрать было невозможно. Разве что провести банальное сравнение с настройщиком и музыкальным инструментом. Невозможно возбудиться сильнее, невозможно придумать еще более изощренную ласку… Я ошибался! Скользкий палец, который по идее должен был вызвать панику и дискомфорт, как тонкая приправа, как изысканный компонент добавил ощущениям яркости. Я застонал и насадился глубже, хотелось чего-то большего…
Когда он погрузил в меня два пальца, а потом и три, старательно растягивая и подготавливая, было уже все равно. Страх остался где-то там, за границей сознания, сейчас осталось только дикое, совершенно животное желание получить, наконец, разрядку. Но разве мог этот садист доморощенный быть простым и предсказуемым?! Когда он скользнул по мне вверх, накрывая своим телом и прижимаясь стоящим колом членом к животу, вызывая резкий непроизвольный вздох, когда лизнул шею и прикоснулся почти невесомым поцелуем к искусанным губам и когда горячо зашептал в ухо скабрезности пополам с комплиментами моей красоте… там… Вот тогда я понял, что смерть от неудовлетворенного желания это не шутка.
- Же-ень, - прохрипел я, извиваясь всем телом.
- Да-а? – полувопросительно и с шальной улыбкой в пьяных от страсти глазах выдохнул он, прекрасно понимая на самом деле, что означал мой стон.
Резко отстранившись, он задрал мои ноги повыше, открывая себе максимальный доступ. Сразу стало неуютно, и волоски на теле снова встали дыбом. Я зажмурился и с трудом сглотнул. Слух уловил шелест разрываемой фольги, щелчок крышки открываемой смазки… Что-то холодное уперлось в анус и, чуть раздвигая стенки, вошло внутрь. На член не похоже… Что-то холодное потекло по внутренностям, заставив поморщиться. Неужели уже нанесенной смазки недостаточно? Он что хочет, чтобы она текла у меня из ушей?! Инородный предмет медленно вытащили из меня, и практически сразу я почувствовал давление на колечко мышц. Член не пальцы, разница ощутилась сразу. Медленно, раздражающе медленно, гася все возбуждение, он входил в меня. Слышно было лишь хриплое дыхание изо всех сил сдерживающего себя Жени. А! Семь бед один ответ, и я дернулся ему навстречу, вызвав у него полузадушенный вой и насадившись практически полностью на член.