Севастьян вернулся к своему занятию, отдельно уделяя внимание попке, от его ударов я даже привстала на цыпочки. Когда я дёрнулась назад навстречу флогеру, дилдо внутри шевельнулось, приближая меня к оргазму.
Удары наносились с различной частотой, но теперь скорость возросла и стала почти постоянной. Пот смочил мои волосы и покрыл кожу. На моих нервных окончаниях влажные хвосты флогера оставляли огненные всполохи, путая мысли.
То, что должно было быть болью - трансформировалось в исступление, а потом - в эйфорию, и Севастьян с каждым ударом лишь подливал масло в огонь.
Перед глазами всё расплылось. Я больше не видела оргии. Не слышала ничего, кроме его отрывистых стонов, сопровождающих каждый взмах плётки. Будто бы все мои органы чувств приостановили работу, чтобы я в полной мере ощутила каждый отдельный удар флогера - и предваряющее этот удар движение воздуха.
Чтобы лучше прочувствовала металлический член, который он предусмотрительно в меня засунул.
Чтобы поднималась всё выше и выше, покуда совсем не оторвалась от земли.
Полёт. Я... взлетела. Глаза закатились, губы изогнулись в довольной улыбке, зубы вонзились в цепочку, чтобы он не посмел лишить меня этого чувства.
Ни за что. Обмякшая, повисшая на цепях, я воспарила - и разрядка прорвалась сквозь меня дикими сотрясающими волнами. Я впитывала наслаждение сквозь сжатые зубы.
Мои внутренние стеночки вновь и вновь сжимались вокрг дилдо, а из глаз текли слёзы.
Наталья? - я смутно различала голос Севастьяна. - Наталья!
Он зовёт меня? Куда меня унесло? Хочу туда снова.
Когда последняя шокирующая волна прошла, я поморгала, поворачиваясь к нему с сонной улыбкой на лице.
Почему-то от моей реакции его глаза заблестели.
Потом он прижался лбом к моему плечу, словно то, что ему сейчас открылось, было слишком невероятным и переполняло его.
Ty sozdana dlya menya. - Он слизнул капельки пота с моей шеи, чуть прикусив кожу, одновременно вдавливаясь в меня своей эрекцией. Потом прошептал на ухо: - Ты была права - я никогда не видел ничего более великолепного.
Он отбросил флогер в сторону и принялся водить руками по всему моему телу. Жёсткость его рук на моей воспалённой коже заставила пальцы на ногах подогнуться.
Он расстегнул ремешки, чтобы вытащить дилдо, но мои внутренние стеночки, казалось, не хотели его выпускать, крепко сжавшись вокруг. Ему пришлось с усилием потянуть, прежде чем фаллос выскользнул. Игрушка также исчезла где-то за спиной.
Тебе нравится себя демонстрировать, moya plohaya devchonka. Хочешь показать им больше?
Я нахмурилась - что ещё я могу им показать? - но всё равно кивнула.
Я слышала, как он перебирал на столе игрушки. Вернувшись, он отстегнул мою левую лодыжку.
По-моему, наши зрители снизили темп собственных удовольствий. Чтобы посмотреть, что он ещё для меня подготовил.
Вокруг свободной ноги он обвязал кожаную ленту, приподняв этим кольцом моё колено до уровня талии. Другой конец он привязал всё к той же цепи, удерживающей мои запястья.
Я балансировала на одной ноге, оказавшись ещё более раскрытой и беззащитной перед ним и всей публикой.
Я слышала, как расстёгивается молния. Теперь он трахнет меня? Своей горящей кожей я чувствовала пульсацию его члена.
Хочешь, чтобы они тебя видели? - Влажной головкой он водил по основанию моей обработанной попки. - По-настоящему видели. Внутри?
Он протянул руку, чтобы развести мои губки. Даже после всего случившегося мои щёки окрасил румянец. Своей дырочкой я ощущала прохладный воздух - и сконцентрировавшиеся там жаждущие взгляды.
Но это не остановило новый прилив влаги, мои губки в его пальцах набухали.
Он обхватил меня полностью.
Покажи это мне, - приказал он. - Предложи.
Настолько, насколько смогла, я выгнула спину, уперев в него попку.
Очень хорошо. - В награду он ущипнул мои сосочки, отчего у меня закружилась голова. - Ты хочешь, чтобы они увидели, как ты снова кончишь? - Прежде чем я смогла ответить, он схватил меня: одной рукой под поднятое колено, другой - стиснул бедро. Одним уверенным движением он вошёл в меня сзади.
Я стонала, не отрываясь от цепочки, уже находясь на пике. Мне казалось, что я вообще не кончала, казалось, что моё возбуждение копилось на протяжении многих дней, не получая разрядки.
Он погружался в меня медленными сильными толчками, от которых сотрясалось всё тело. Мои груди подпрыгивали, зажатые соски визжали всякий раз, когда цепочка натягивалась.
Входя в меня, он проскрежетал:
Ты думала, что я отправился к другой в тот день, когда ты меня отвергла? - Он придвинулся ближе, языком пробуя на вкус капельку моего пота. - Но как тебя заменить? Даже тогда я знал, что это невозможно.
Не могу думать. Он уже тогда испытывал ко мне такие сильные чувства?
А я для тебя незаменим? Выпусти цепочку, если это так.
Незаменим? Сейчас он был всем. Дарителем боли и экстаза с божественным телом, которым он меня ублажал.
С усилием я расслабила челюсть, выталкивая цепочку языком. Она упала с лёгким звоном.
Облизнув губы и подвигав челюстью, я гадала, что он сделает дальше, уже желая этого.
Накрыв половину моего лица своей большой рукой, он притянул меня назад, чтобы принять его поцелуй. Он вонзался между моих ног, но его губы оставались нежны. Сочетание жёстких толчков и благоговейной ласки его языка сносило крышу не меньше всего остального...
Я услышала неожиданный щелчок чего-то кожаного, почувствовала укус на своём бугорке. Я всхлипнула в его рот. Это был стек? Наподобие того, который я показывала ему в журнале?
Я не могла посмотреть вниз, потому что он по-прежнему удерживал мою голову. Он продолжал меня целовать - давая понять, что на этот раз его орудие не предназначено для моих глаз. Мне было дано чувствовать, принимать его поцелуй, кончать, в то время как он мучил меня и трахал сзади.
Новый шлепок опустился на область промежности и клитор, впечатавшись в промокшие завитки; укус, но без боли, только прикосновение и давление там, где я нуждалась в этом больше всего.
Может быть, моя чувствительность снизилась, потому что я вращала бёдрами, требуя большего, а его член погружался в меня без остановки.
Не отрываясь от губ, он приказал:
Отдайся мне полностью, sladkaya. - Очередной шлепок стека.
И ещё один. Я уже так близко.
Севастьян, - прошептала я. - Ещё.
Его толчок.
Я хочу, чтобы ты закричала, что отдаёшься, - и шлепок.
Растворённая в нём, я действительно полностью отдалась. В такт ударам, я откинула голову и закричала. Беспомощно дёргаясь в оковах, я кончила, обильно изливая собственный сок. С каждой глубинной конвульсией мои стеночки сжимали его утолщающийся член.
Я чувствую, как ты выдаиваешь меня, - проскрежетал он мне на ухо. - Я дам тебе то, что ты хочешь! - Он вонзился в меня изо всех сил...
В меня хлынула обжигающая сперма; Севастьян, мой обладатель стальной воли и железного самоконтроля, неконтролируемо зарычал... ещё и ещё... чтобы слышали все...
Опустошенный, вздрагивающий, он выплеснул в меня последние капли семени.
Издав измученный стон, он продолжал мягко толкаться, пока длился наш совместный оргазм, а я оказалась в полубессознательном состоянии.
Все мои эмоции были сосредоточены на нём, на нём одном: его грохочущее сердце, прохладное дыхание на моей коже, тепло его члена, который всё ещё соединял нас.
Когда моя голова откинулась на его плечо, он запечатлел на шее поцелуй.
Я чуть приподнялась, когда со всех сторон грянули овации, сопровождаемые свистом и завываниями. Ожидаемой волны стыда не случилось, я была слишком переполнена эмоциями, чтобы как-то реагировать. Быстрый взгляд на арену выхватил обессиленных партнёров, мокрый от разрядок шёлк и бархат, блестящие рты и подбородки.
Мы смотрели за стекло, и Севастьян одной рукой обвил мою шею, другой - талию, прижимая крепче к себе, чтобы продемонстрировать, кому я принадлежу.
Почувствовав его острую ярость, направленную на зрителей, я взглянула на него.
Нет, ему совсем не по нраву демонстрировать меня другим; и теперь, когда запал прошёл, он ощетинился.
Слишком много тебя им досталось. - Потянувшись к столу, он нажал кнопку на пульте.
Мы снова оказались скрыты.
Глава 36
Оглушительные аплодисменты были слышны даже тогда, когда стекло вновь стало непрозрачным.
Но я ни о чем не жалела, слыша наполненный гордостью голос Севастьяна:
Мои сны стали явью. Мне никогда не следует сомневаться, что ты знаешь свои желания. - Он осторожно высвободился, застёгивая ширинку и обходя меня, чтобы встать лицом к лицу.
Он убрал налипшую над моей бровью прядку волос, его лицо приобретало, попеременно, то властное, то восхищённое выражение.
Но когда я вздрогнула, он тут же по-деловому засуетился. Быстро отвязал поднятое колено и отстегнул оковы на лодыжках, затем протянул руку к груди и зажимам.
Он открутил болт, ослабив металл с одной стороны.
Будет больно, любимая, - пробормотал он, освобождая левый сосок.
В сосок на место зажима хлынула кровь. Я едва сдержала вскрик.
Он обхватил губами пульсирующий сосок, лаская языком, чтобы сгладить боль. С правым было ещё хуже, потому что теперь я знала, чего ожидать. Как только правый сосок освободился, он сразу же занялся им.
Шшш, любимая, - приговаривал он, не отрываясь, - ну вот, уже почти всё...
Когда меня снова бросило в дрожь, он отошёл и вернулся с белым махровым халатом, переброшенным через сгиб руки. Он держал его наготове, отстёгивая наручники от цепи на потолке. Я упала в его объятья, уткнувшись в халат, как в подушку.
Меня трясло, пока он снимал с запястий браслеты и целовал под ними влажную кожу.
Теперь ты свободна.
Такие многозначительные слова; я уже была свободна. Он называл это «падением». Но всё оказалось наоборот. С этим мужчиной - я взлетела. Воспарила. В каком-то смысле подчиниться означало... подняться.
Может, я всё ещё летела? Всё казалось приглушённым и мягким, свет - более тусклым.
Как ты себя чувствуешь?
Немного кружится голова, - хрипло ответила я. - Что теперь?
Я ещё успею посомневаться в содеянном. Но сегодня я намеревалась с этим жить.
Я увезу тебя домой. - Он помог продеть в рукава халата мои обмякшие руки. - Хочу, чтобы ты расслабилась и ни о чём не думала, пока я буду ухаживать за тобой.
Это я могу.
Он поднял меня на руки, прижав к груди, и вынес из комнаты.
Нам придётся увидеть этих людей? Придётся пройти сквозь бальную залу? Когда я напряглась, он сказал:
Мы выйдем с другого выхода, любимая. Машина ждёт.
Даже когда мы устроились на заднем сидении лимузина и уже направлялись домой, Севастьян не выпустил меня из объятий, удерживая на коленях. Он снял наши маски, потом протянулся к холодильнику за бутылкой апельсинового сока.
Пей. - Он поднёс её к моим губам.
Я изогнула бровь.
А тёплого молока нет?
Ты даже не представляешь, как сильно потрудилось сегодня твоё тело. Я хочу, чтобы ты мягко успокоилась.
Я отпила глоток сока - ничего вкуснее я в жизни не пробовала. Я изо всех сил пыталась не пить взахлёб, как студент-первокурсник кружку пива.
Что значит "успокоилась"?
Он наклонился, чтобы слизнуть с моих губ каплю сока, отчего мои веки стали совсем тяжёлыми.
Твоя кровь полна эндорфинов. Поэтому ты чувствуешь себя...
Под кайфом?
Именно. Но возбуждение должно пойти на убыль.
Ты подхватишь меня, когда я упаду?
Он приподнял мой подбородок.
Vsegda.
Сегодня мы выяснили одну вещь. Препятствия, определённо, устранены. Теперь мы пойдём рука об руку.
Я поцеловала горбинку его носа, затем спрятала лицо у него на груди. Пальцами зарылась в густые волосы, сжав пряди и притягивая этого огромного храброго мужчину ближе. Я ещё никогда не чувствовала себя настолько окружённой заботой. Настолько защищённой.
Он был моим ангелом-хранителем, моим другом, любовником.
Александр Севастьян был всем.
Всем.
Он отклонил меня назад, чтобы встретиться со мной взглядом, его глаза под отяжелевшими веками напоминали золотые монеты.
Удивлена?
Одержима. - Прошептала я в ответ.
В городском доме он не выпустил меня, поднявшись вверх по лестнице в ванную. Свет был приглушён, джакузи уже работала.
Когда он раздел меня и опустил в воду, мне захотелось вылезть обратно в его объятья. Но, казалось, расстояние между нами тоже его не радовало, поэтому он быстро разделся и присоединился ко мне. Усевшись на низкую скамеечку, он притянул меня к себе на колени, так что мои плечи оказались у него на груди.
Я могу к этому привыкнуть, - вздохнула я. О ласках после всяких забав я читала и знала, насколько это важно, но даже не представляла, как я буду в этом нуждаться. Я чувствовала, будто меня разобрали по кусочкам до самого примитивного уровня, и теперь мне снова нужно заново ко всему привыкать.
Я словно оставалась где-то на границе наркотического кайфа, вызванного самым чистым наркотиком из всех возможных.
Он начал разминать мои плечи.
Я рассчитываю, что ты к этому привыкнешь. Сегодня я о тебе позабочусь.
Я почувствовала, как там, внизу, его член напрягся, и улыбнулась самой себе - снова? А, этот массаж! Он продолжал разминать мои мышцы... Как. Же. Прекрасно.
Как только его большие руки превратили меня в блаженную массу, он принялся намыливать шампунем мои волосы, массируя кожу головы, пока я уже второй раз за вечер чуть не начала пускать слюни.
Ополоснув волосы под душем, он нанёс сверху кондиционер. Я повернула голову, чтобы через плечо понаблюдать за ним. Выражение его лица свидетельствовало о том, что он поглощён процессом и правда намерен сделать всё так, как надо: выкупать меня, позаботиться обо мне. Это растопило моё сердце.
Он заметил, что я, словно дурочка, пялюсь на него.
Наслаждаешься процессом?
Нет, ненавижу.
Он фыркнул. Я в самом деле его рассмешила? Его губы изгибались. Не настоящая улыбка, но близко.
Его беззаботность так много для меня значила, что будущее представилось ещё в более оптимистичном свете.
Ты ведь не думал, что я пройду через это, правда?
Признаю. - Покончив с волосами, он перекинул копну вперёд и нанёс масло для душа на мою ноющую спину.
Ни о чём не жалеешь?
Я решил, что если ты согласилась пройти через это - впервые по-настоящему - значит, действительно этого хочешь. - Под моей попкой снова запульсировал член - Севастьян вспоминал эти сцены? - Я привёл тебя в место, которое считал грязным. А ты увидела там красоту и почувствовала надежду. Может быть, клуб является таким, как ты его воспринимаешь? Тем, что ты туда приносишь.
Верю, особенно сейчас.
Я действительно имел в виду то, что сказал тебе раньше. Ты знаешь, чего хочешь. А я всё время об этом забываю.
В смысле?
Приподняв мою руку, он намылил её от кончиков пальцев до плеча, прежде чем перейти к моим чувствительным к щекотке подмышкам.
В Небраске я увидел твою целеустремлённость, если ты принимала какое-то решение. Я видел, как упорно ты работала; чего бы это не касалось, ты, чёрт побери, очень упорно трудилась. - Он занялся моей второй рукой. - Мне хотелось знать, как ты с этим справляешься, не имея никаких гарантий на результат.
Но спросить ты не мог.
Мог только издалека за тобой наблюдать. - Протянув руку к моей груди, он провёл по соску подушечкой большого пальца. - Болит?
Когда он гладил меня, я едва умудрялась держать глаза открытыми.
Немножко. Но мне, скорее, нравится. Напоминает о том, чем мы занимались.
Он издал одобрительный звук.
Мы установили, что в тебе течёт горячая кровь - и ты знаешь, чего хочешь. Но всё равно ты оставалась девственницей?
Когда он занялся другой грудью, мои веки сомкнулись.
У меня был плохой опыт.