Сны были какими-то путанными и рваными. Вроде бы я видел Ветрова и Дюшу, потом мелькнуло лицо Вики. Затем сформировалась более четкая картинка.
Я лежал в черном гробу, одетый в смокинг, а гроб был завален белыми лилиями. Над моей усыпальницей склонилась Вика, одетая в черное платье до пола, а на голове у нее была накинута черная вуаль.
Она горько рыдала и клялась мне в вечной любви. А я хотел успокоить ее, сказать, чтобы не печалилась обо мне и вышла замуж за Дениса. Но я не мог и рта раскрыть. Только в носу дико чесалось от запаха лилий.
Чуть поодаль от нас стояли Дюша и Дэн, причем физрук даже на мои похороны пришел в своем оранжевом спортивном костюме.
Так вот, стоящие рядышком Ветров и Андрей Иванович громко исполняли а капелла, сложив ручки перед собой и широко открывая рты. И если можно было сказать, что Дэн пел еще более или менее нормально, то Дюша-индюша явно фальшивил.
А Вика уже почти залила слезами мой гроб, все причитая, что не оценила меня, и что должна была сразу понять, что мы предназначены друг другу судьбой.
А запах цветов становился просто невыносимым. Нос чесался ужасно, и, наконец, я не выдержал и громко чихнул.
И сам от этого проснулся. Вот черт.
Я глянул на часы. 5:20.
Обратно валюсь спать, но сон опять же сделал мне ручкой. Блин, что же это такое! Нет ни сна, ни покоя…
Может, меня кто-то сглазил? Со вчерашнего дня (ну, уже позавчерашнего) все как-то не клеится.
* * *
День назад.
В то утро я буквально чуть ли не слетел с кровати. И, удивленно распахнув сонные глаза, никак не мог понять, откуда доносятся эти крики. Я обводил глазами комнату, но никого в упор не видел. И только потом до меня дошло, что это разрывается мой мобильный.
Не успев даже глянуть на дисплей, я сразу принял вызов.
– Где тебя носит?! – тут же ударил мне в ухо громкий вопль. – Только не говори, что ты опять проспал.
– А сколько сейчас времени? – спросил я, потирая ухо.
– Двадцать минут девятого, десять минут до звонка. И я тут, между прочим, жду тебя уже пять минут!
– Ладно, сейчас одеваюсь и иду, – зевнул я.
– Давай быстрее, химия первая, а мне Ленка сказала, что если я еще раз опоздаю, то она пойдет жаловаться уже не директору, а в министерство образования. Хотя, я тут больше боюсь, что она мне серную кислоту куда-нибудь засунет.
– А как же завтрак?
– Какой. Еще. Завтрак? Бегом, потом в столовку сходим.
– Иду я, иду, – проворчал я, поднимаясь с кровати. Бросив книжки, тетради и телефон в сумку, надел то, что я выдаю за школьную форму, и занялся поиском ключей. Их я нашел в одном из кроссовок.
Денис и вправду жил недалеко. Мне надо было пройти свой двор, перейти дорогу и через арку войти во двор Ветрова. А потом еще два двора до школы.
Свой дворик я пересек быстро, затем, минуя магазины, направился к дороге. На остановке дремал одинокий бомж, и стояло несколько человек.
Я посмотрел по сторонам. Тут у нас довольно оживленное движение, все торопятся по своим делам.
Внезапно рядом со мной вскрикнула маленькая девочка, хватая маму за рукав. Я посмотрел на дорогу, чтобы понять, что ее так напугало.
И только тогда заметил на проезжей части маленького бело-рыжего котенка, который испуганно пищал, не зная, куда ему деваться.
Как малыш туда попал, было непонятно, но как оттуда уйти, он не знал. Водители дружно игнорировали котенка, проезжая совсем рядом и над ним.
Вдруг на горизонте показалась огромная машина с длинным фургоном. Такая могла оставить от животного только мокрое пятно на асфальте. А тот как нарочно встал, словно врос лапами в асфальт, и не мог двинуться от ужаса.
А машина, несшаяся с большой скоростью, была все ближе и ближе, и водитель даже не думал притормозить.
Времени на раздумья не было. Я бегом метнулся на дорогу, прямо под колеса фургона. Быстрым движением я подхватил тощий пушистый комочек и, оттолкнувшись от земли, прыгнул в сторону.
И тут же ощутил сильный поток воздуха, прошедший по моему телу. А затем громкий мат, покрывающий меня всеми возможными словами, сквозь шум удаляющейся махины.
Мне уже гудели другие водители, тоже абсолютно не скупясь на выражения.
А мое сердце так бешено колотилось, и тело трясло мелкой дрожью.
И тут меня кто-то ухватил под руку и поднял.
– Ты совсем сдурел?! – прокричали мне прямо в лицо. А потом все тот же человек потащил меня к тротуару. Мои ноги подкашивались, но я ощущал что-то теплое в районе живота и становилось легче.
Как только мы оказались в безопасности, до меня дошло, что передо мной никто иной, как Ветров. И выражается он не хуже всех водителей вместе взятых.
– Какого хрена ты туда поперся?!
– Вот, – пробормотал я, поднимая руки и показывая Денису маленького взъерошенного котенка.
– Так ты из-за кошака рисковал своей жалкой душонкой?
– Сейчас я твоей душонкой пожертвую, – я аккуратно опустил малыша на землю. – Какая тебе разница?
– Большая разница, – пропел на манер Пушного Дэн, по-видимому, он опять вернулся в свое обычное состояние. – А, все равно уже опоздали. И поверь мне, оправдания, что ты спасал кота, тебе не помогут, Котов. Для Ленки единственная уважительная причина не явиться на химию – твоя смерть.
Я хмыкнул. Дрожь отпустила. Все в порядке, теперь единственная проблема - это химичка и Ветров. Котенок, похоже, тоже пришел в себя и теперь оглядывался по сторонам, словно ища кого-то.
И в подтверждение моим мыслям из-за дерева показалась большая пушистая бело-рыжая кошка. Котенок тоже ее увидел и кинулся к ней. Она посмотрела на меня.
Нет, серьезно, так и уставилась на меня своими зелеными глазами.
От ее взгляда мне стало немного не по себе, и даже показалось, что в ее глазах читается какая-то… благодарность?
– У них тут целый клан, – подал голос Дэн. – Надеюсь, с ним больше ничего не случится. А вот про нас так не скажешь. Звонок уже был, можно не торопиться.
– А как же Елена Павловна?
– А, – махнул он рукой. – Ты же знаешь, как Ленка меня любит, как-нибудь выкручусь.
В этом был весь Ветров. Я отряхнулся, поправил сумку на плече, и мы неспешно направились в школу, оставив маму вылизывать и воспитывать своего непутевого ребенка.
Чего хотят продавщицы хлеба
Утром шишка уже почти не болела, только слегка саднила, если я к ней прикасался.
Когда я проснулся, дома уже никого не было. У Сергуни по субботам рабочий день, а мама, видимо, сбежала в магазин. Хотя мама с отчимом и работают в одной и той же фирме, но графики у них совершенно разные.
Раз меня никто не доставал и не спихивал с кровати, дабы приурочить к какой-нибудь полезной деятельности, то можно было позволить себе поваляться подольше.
С утра соображалось лучше, и все произошедшее вчера уже казалось такой ерундой. Тем более, когда я окончательно вспомнил причины и обстоятельства моего падения.
У меня иногда складывается впечатление, что наш физрук готовит армию андроидов-зомби. Не знаю, зачем. Самое банальное предположение - для захвата мира. Другого объяснения, чтобы понять, зачем он нас так гоняет, у меня нет.
Я покрепче затянул кроссовки, так как шнурки имели привычку развязываться в самый неподходящий момент.
Вот всем остальным ребятам эти нагрузки, как нечего делать. Про баскетбол я вообще не говорю. Как только звучит это слово, я сразу разворачиваюсь и иду к скамейке. Они же меня раздавят! Хотя в кольцо я могу попасть девять из десяти раз.
Вот футбол – другое дело. Я довольно шустрый и такой же меткий. Но на длинные дистанции меня все равно не хватает, и тут хоть костры разжигай, хоть бубном размахивай.
Я вышел из раздевалки, пропахшей потом и грязными носками. Сразу чувствуется мужской дух, чтоб его. Вот я однажды хотел узнать, как же пахнет в раздевалке для девочек. Хм, вот только пусть никто не говорит сейчас, что не подумал, что я хотел забраться в их раздевалку. Уж этого за свою жизнь я не делал ни разу. В нашем классе были, конечно, такие смельчаки. Обратите внимание, я сказал «были».
Как же я об этом узнал? Просто спросил у Юли. Та призадумалась на секунду, а потом выдала, что сильнее всего в женской раздевалке пахнет дезодорантом и пудрой.
В общем, девчонкам в этом плане повезло больше.
Кстати, о них. Как только парни выстроились в шеренгу, те сразу выплыли из своей раздевалки, собираясь в стайки.
Дюша гаркнул что-то, и парни, стоявшие в начале шеренги, начали быстро работать ногами, набирая темп. Угадайте, где стою я? Правильно. Поэтому я, не спеша, сначала перешел на быструю ходьбу, а потом на медленный бег, переходя на приличный.
Бросив взгляд на все еще стоящих девушек, я заметил Вику. Она всегда выделялась, где бы ни находилась. Она была самая высокая среди девчонок нашего класса, ее черные длинные волосы на физ-ре были убраны в высокий хвост, а одежда хорошо подчеркивала ее крепкую фигуру.
Чувства к Вике у меня возникли еще в средней школе, когда я был немного ниже нее. Но теперь мои шансы возросли, верно? На самом деле, я сильно подрос за последнее время, хотя... Например, Ветрова мне не переплюнуть.
Но даже так Вика все равно не обращает на меня внимания. Хотя, мы иногда общаемся.
Ну, как общаемся… Перекидываемся парой фраз.
Но надежда умирает последней. Я, конечно, не ахти какой красавчик, но и не урод же. Говорят, что с Диманом из 11а она рассталась, так что…
И в следующее мгновение по ногам ударила резкая боль, меня кинуло вперед, и перед глазами промелькнул только синий пол. И пустота.
Черт, как же я мог так зазеваться, наблюдая за девушкой. Кретин.
Вспомнился мой сон. Интересно, она испугалась за меня? Волнуется ли сейчас?
Хотя, наверное, она подумала, что я - придурок.
Может, она и права.
Я подумал, что если еще хоть минуту буду размышлять об этом, то точно свихнусь. Поэтому пришлось сползти с кровати, причем сполз я вместе с одеялом.
Потом посидел немного на полу, подумал. А затем, кутаясь в то же одеяло, поплелся на кухню, чтобы включить чайник.
На кухне у плиты я обнаружил записку от мамы. Она просила вынести мусор и купить хлеба. Ладно, вот повод прогуляться, да и мама, видимо, уже не спешит звать доктора Хауса.
После того, как я налил в чайник воды и не забыл (!) его включить, пошел в ванную. Опять же захватил одеяло.
Посмотрев на свое «украшение» на лбу, я остался более или менее доволен, так как внешне оно казалoсь менее заметным. Кроме того, шишку можно было прикрыть светлой челкой.
Зубную щетку я нашел в стиральной машинке.
Чайник закипел, и я вернулся на кухню.
После импровизированного завтрака я связал пакет с мусором и вытащил его в коридор. Потом пошел переодеваться, ключи, между тем, нашлись в вазе. Не забыв (!) взять деньги, я вышел из квартиры.
В подъезде никого не было, кроме нашего дворника – тети Даши или тети Маши, не помню. Она стояла у входа в подъезд ко мне спиной и напевала какую-то песню.
И что-то в этой мелодии показалось мне странным. Я прислушался повнимательней, но все равно ничего не понял.
А потом, когда тетя Маша-Даша пару раз чихнула, меня словно током шарахнуло.
Эхо!
Ведь в нашем подъезде, если на первом этаже чихнуть, то на пятом слышно будет. А когда тетя Маша–Даша довольно громко напевала себе «Ветер с моря дул», эха не было. Вообще!
– Доброе утро! – обратился я к пожилой женщине. Эхо отразило мои слова, и я убедился, что не ослышался, и оно никуда не делось.
– Утро? День уже! – повернулась ко мне дворник, а вторая, невидимая, тетя Маша-Даша повторила.
– А это не вы сейчас тут пели, теть… Аш? – осторожно поинтересовался я.
– Да? – удивилась та. – Неужели я вслух начала подпевать? Господь-то слухом обделил, только про себя могу.
– Ясно. Хорошо, до свидания.
Я буквально вылетел из подъезда.
Ужас, что же происходит? И сегодня с моим разумом что-то неестественное. Вчера это были отдельные фразы урывками, а сегодня эта песня. И все это как будто происходит в моей голове!
Я быстро шел по улице, стараясь собраться с мыслями. И тут буквально из-за поворота на меня налетел какой-то парень в костюме.
– Простите меня, – извинился он, а потом неожиданно шуршащим шепотом. – Сам бы смотрел, куда прешь, мудак.
Я хотел тоже ему ответить, но вдруг понял, что при последних словах его рот не открывался! Да, эти слова прозвучали в воздухе, но это точно был он, его голос!
И он словно звучал у меня в голове…
Черт.
Когда я проходил мимо бабушки, продающей семечки, в голове снова зашуршало. Нет, теперь я был уверен - человек не может так говорить. И ухо не так воспринимает звуки живого голоса.
– Опять домой пьяный приползет, скотина. А вот говорила я ей, выходи за Митеньку, хороший мальчик. А она – любовь, любовь. Вот и мучайся теперь с пивом и бабами.
Я в панике побежал оттуда к мусорным бакам. Возле них стояла женщина, которая вываливала помои из ведра.
– Как же ему теперь сказать о результате теста? Как он отреагирует?
Бросив пакет в ближайший бак, я развернулся и опрометью бросился к хлебному магазину.
И когда я пробегал мимо группы людей, стоящих у газетного киоска…
– Я выключила утюг?
– Надо бы незаметно намекнуть ему про таблетки…
– До зарплаты еще две недели…
– Надо позвонить жене и…
Это самый большой пиздец в моей жизни!
Я спятил, я спятил, яспятиляспятил.
Быстро миновав улицу, я запрыгнул в хлебный ларек. Внутри никого не было, кроме заспанной продавщицы.
– Можно «Бокато», пожалуйста, – выпалил я, кладя блестящие десятки на тарелочку.
– Угу, – буркнула она. – Какой хорошенький, потискать бы.
Я в ужасе уставился на нее, уже готовый бежать отсюда на край света. И как только она положила на прилавок мягкую буханку, я, быстро поблагодарив ее, схватил хлеб и сломя голову вылетел за дверь. Наверное, я даже забыл взять сдачу, но было уже не до нее.
Я вбежал в свой двор, и хотел было перепрыгнуть через бордюр, но споткнулся об него и полетел на землю.
Слава Богу, упал прямо в мягкую мокрую траву. Так и остался лежать, тяжело переводя дыхание.