- Не скажу, - сказал я из вредности, как всегда не подумав.
- Ну… тогда ночью, когда ты уснёшь, я распилю тебя напополам и посчитаю по кольцам! - зловеще произнёс он, а потом заржал.
От страха я даже задрожал. Да мой извращенец просто лапочка по сравнению с ним!
Вот везёт мне на психов! Боже! Ну почему во всей больнице не нашлось нормальной, обычной медсестры!
- Шучу, Мурзик! Я про возраст почему спрашиваю-то, это ж надо было додуматься справить свою нужду на трансформаторную будку! Да ещё когда она открыта! - весело закончил он и поставил на столик лоток с бинтами.
- Эээээ… – мой мозг ушёл в отпуск, а я завис.
Пока я зависал, этот тип с криминальным лицом успел закатать рукав моей футболки и начать накладывать тугую повязку на предплечье. Я молча лежал и пялился в потолок, перекручивая в голове тот момент, когда пошёл пописать. Да уж! Картинка выходила презанятная! Как обычно мне повезло, и я в темноте нарвался на трансформаторную будку. Новоявленный «родственничек» вышел из машины вслед за мной и явно увидел, где именно я справляю нужду. А когда я камушек вытряхивать стал, этот олень из семейства малосоображающих пупокрыльчатых орангутангов, видно, решил, что меня током бьёт, и ничего умнее не придумал, как врезать мне битой. Ага! Молодец он, бля! Супермен доморощенный! Да он просто Капитан Очевидность! Прям Адмирал Ясенхуй.
Я и так катастрофа ходячая, а с этим одноклеточным хуяпуталом так вообще ещё и инвалидом стал!
Интересно бы мне ещё услышать версию парнокопытного «родственничка», а заодно узнать, почему ему швы накладывают?
- А поцарапался ты где? - как-то уж сильно ласково спросил медбрат и провел пальцами по щеке и шее, тем самым, выводя меня из раздумий над казнью «братика». От его прикосновений меня передёрнуло, по телу проэмигрировали мурашки, а перед глазами всплыл образ моего извращенца.
- Да так, неудачно упал, - невесело сказал я, вспоминая, как в парке Виталик молча встал с лавки и ушёл.
- Ну, сейчас мы заодно и царапины обработаем. Давай помогу снять футболку, - довольно констатировал медбрат, доставая из лотка перекись.
Вот тут бы мне и задуматься, а нафиг футболку снимать-то? Но я как всегда лопухнулся, витая в облаках.
Так и застал нас Никита: я без футболки лежу, а надо мной медбрат нависает и в шоке рассматривает фиолетовые засосы, которыми покрыта вся грудь.
Дальше всё было как в блокбастере: кровь на стенах, мозги на потолке, он ему руку - хрясь и ногу откусил, а тот этому голову оторвал, сел на коня и ускакал….
Правда, такую версию событий я рассказывал уже в участке.
43 ?
— Правда-правда! Именно так и было! — с жаром закончил я свой рассказ двум представителям правопорядка, сидя в милицейском участке.
— Мурзиков, вы точно уверены, что не знаете по какой причине случился этот инцидент? — еле сдерживая смех, спросил один из них.
— Нет. Мужчины вообще загадочное явление. Абсурдно пытаться понять существо, которое писает стоя, — философски сказал я.
— Ну тогда, я думаю, мы проведём очную ставку, — задумчиво сказал самый старший из них. — Мухин! Приведите задержанных! — скомандовал он своему напарнику, который моментально исчез за дверью.
— А можно снять с меня наручники? Я же, вроде, свидетель, и ещё у меня рука болит, — жалобно попросил я. Вот как, блядь, я умудрился за день два раза побывать в наручниках, да ещё и найти огромную кучу приключений на свой зад?! Моя жизнь, как маленький артхаусный фильм: что, когда, зачем, че за хуйня вокруг происходит, пиздец, кто всё это говно придумал?! Кошмар! Только я начал мысленно причитать, как дверь в кабинет открылась, и в наручниках ввели «братика» и «медбратика». Биба и Боба — два долбоёба! В кабинете с их приходом стало как-то светло и уютно, потому как у каждого «братика» имелся фонарь под глазом, прекрасного лилово-красненького цвета, не говоря уже про другие разноцветные синяки и ссадины. Лепота!
— Мы сейчас разберёмся, кто тут свидетель, кто потерпевший, а кто преступник, — рассудительно сказал милиционер, глядя на меня. А что сразу я? Крайний, что ли?
— Итак, гражданин Любимый Н. В. и гражданин Любимкин В. Г., — прочитал с листика старший милиционер и посмотрел на этих двоих.
Услышав фамилию медбрата, я не выдержал и тихо захихикал. Ой, не могу! Бывают же в жизни совпадения! Трындец! Любимый и Любимкин! Хорошая из них парочка выйдет! Я уж постараюсь...
Эти два брата по разуму, в смысле Биба и Боба, уставились на меня и стали прожигать во мне дырку. Ага! Щаз! Вот взял так и сразу во всём сознался! Фиг вам!
На столе зазвонил телефон. Поговорив пару минут, один из милиционеров подошёл к другому и что-то тихо сказал ему на ухо.
— Больше двух говорят вслух! — ляпнул я. Что за тайны мадридского двора?
Меня они проигнорировали и вышли из кабинета.
— Не оставляйте меня одного с этими! — крикнул я, но меня уже никто не слушал.
Не успел я придумать, как мне быть и куда бежать, как дверь с грохотом открылась, и в кабинет влетел ОН. Следом за ним зашли и два милиционера. Мой сердечный ритм сошёл с ума, отбивая чечётку. Выглядел он устрашающе красивым: черные потёртые джинсы, белая, облегающая его накачанный торс футболка, слегка растрёпанные волосы, сжатые плотно губы, брови, сведённые к переносице. Глаза из зелёных превратились в почти черные, что не сулило ничего хорошего, а из ноздрей чуть ли пар не валил. Попадись ему кто-нибудь сейчас на дороге, он бы и места мокрого не оставил. Хорошо, что я тут, в уголочке...
В кабинете даже как-то потемнело и стало тяжело дышать. От извращенца просто исходили волны агрессии и жажды убийства, а воздух от напряжения чуть ли не искрил. Может, умереть от удара током было бы гуманнее?
Не один я почувствовал себя беззащитной, загнанной в угол жертвой. Никита спрятался за широкую спину медбрата — гад, и когда только успел? — и стал мне подмигивать. Он чего это? Или это у него в голове тараканы жалюзи чинят? А может, у него нервный тик? Да овощ в помощь ему, то есть хрен с ним, тут свою тушку спасать нужно.
Медбрат и милиционеры вообще наблюдали за происходящим с интересом. Может, и мне спрятаться? О, тут в кабинете сейф есть, небольшой, но страх творит чудеса. А внутри, интересно, защёлка есть или нет?
Взгляд Виталика я почти ощущал физически. Казалось, он просканировал меня самым настоящим рентгеном, от которого у меня внутри всё сжалось, в горле пересохло, а желудок тихонечко заурчал. Бедненький, даже он урчать тихонько стал от страха.
— И что это за хмырь? — разрушил затянувшуюся тишину медбрат. Бля! Да он герой! И медальку ему дадут... Шоколадную, посмертно.
Для извращенца это стало спусковым крючком. Всё происходило как в замедленной съёмке: вот медбрат, как пушинка, отлетает в сторону — это при его-то комплекции! — а Никита оказывается прижатым к стенке.
— Вит, я тебе всё объясню! — прохрипел Никита.
— Ты что творишь? А вы чего стоите?! — заорал медбрат сначала извращенцу, а потом милиционерам, которые стояли и просто ошарашено наблюдали за происходящим.
— Один псих, другой детей насилует, а вы стоите и бездействуете?! — наехал снова на ментов медбрат. Его руки были за спиной, да ещё и в наручниках, поэтому врезать извращенцу он не мог при всём желании.
После его фразы Виталик даже немного ослабил хватку и, повернувшись к нему, медленно спросил:
— Кто и каких детей насиловал?
— Он, его, — сказал медбрат и показал сначала на Никиту, а потом на меня.
Пиздец! Причем сначала Никите, а потом мне. Отомстил Никите за биту... Молодец я! Поздравляю тебя, Федька, ты — безмозглая бестолочь!
Нет, но он сам виноват! Подумал, что ко мне медбрат домогается! А у меня вся грудь в засосах и ещё синяков куча старых, и царапин после кустов... Ну медбрат и спросил — откуда? А я взял и на Никиту показал, скромно потупив глазки. Вот они и начали метелить друг друга без разборов... Кто ж знал, что два дебила — это сила, особенно если мозга нет?
После слов медбрата у Виталика глаза налились кровью, а Никите в глаз прилетел кулак.
— Вит! Да это он к Мурзику приставал! Я зашёл, а он его лапал! — прошипел Никита, морщась от боли.
Долго не думая, такой же удар получил и удивлённый медбрат.
Ещё бы он не был удивлён, когда уже его обвинили в домогательстве ко мне!
Что-то я расслабился, сейчас ведь и до меня очередь дойдёт...
Если вам сказали, что ваш поезд ушел, помните: есть еще самолёты и яхты! Терять мне всё равно нечего, решил я и кинулся к милиционерам, которые до сих пор стояли в шоке и не вмешивались в разборки.
— Дяденька милиционер! Посадите меня в камеру! Это я убил Владислава Листьева и Трофимова, того генерал-полковника в отставке. И Кеннеди тоже я! А фамилия моя настоящая Чикатило-Ганнибал-Лектор. Только не оставляйте меня с ним! — завопил я, вцепившись в ногу одному из милиционеров. Даже дикая боль в опухшей руке стала незначительной. Если Виталик так и меня стукнет, то точно не будет больше Мурзикова.
— Виталий Алексеевич, мы вам ещё нужны? — спросила жертва моих домогательств, периодически дёргая ногой и пытаясь меня стряхнуть.
— Да, всех ко мне в машину, я сам с ними разберусь, — прорычал Виталик.
— И Любимкина?
— Всех! — рявкнул он и вылетел из кабинета.
Пока все пребывали в шоке и переваривали то, что произошло, меня оторвали от ноги, а Никиту и медбрата, взяв под белы рученьки, шустро выпроводили из участка и запихнули в машину на заднее сиденье. Меня почему-то запихнули между «братиками», которые зажали меня со всех сторон. Наручники с нас так и не удосужились снять, причём мне ещё повезло: у меня руки были скованны спереди, а вот Бибе и Бобе было неудобно. Никите не повезло ещё больше, потому как сидеть он мог только боком на одной «булочке» и постоянно шипел и скрежетал зубами от боли. Моя рука, зажатая между этими лбами, стала ещё больше болеть, и шипели мы с Никитой на пару.
— Мурзик, ты олень! — прошипел Никита.
— Кто обзывается — тот в морге разлагается! И это ты во всём виноват! — ответил я ему.
Когда мы кое-как уселись, перед самым закрытием двери, чуть не сбив с ног конвоировавшего нас милиционера, в машину запрыгнул Дик и устроился у нас в ногах. И где он, интересно, пропадал всё это время?
Никита уже хотел начать возмущаться, но, услышав угрожающее рычание у себя между ног, предусмотрительно заткнулся.
— Никит, не яйца красят человека, а человек яйца, — злорадно сказал я ему и захихикал.
— Да его вообще усыпить нужно!
- За что это? Он, вообще-то, хозяина охранял! И я бы на твоём месте при нём так не выражался, а то, знаешь ли, прививки ему давно не делали, ест что попало и мечтает в последнее время реализовать себя в сексе! — мстительно выдал я ему, а Дик в подтверждение зарычал.
— Так это твой пёс? Это он, что ли, за скорой и уазиком милицейским бежал? — поинтересовался медбрат.
Ответить я не успел. Хлопнув дверцей, на водительское сиденье сел Виталик, и через секунду машина с визгом сорвалась с места.
— Вот сейчас он нас в лес вывезет и заставит тебя, Никита, яму копать, — прошептал я парню.
— Зачем? И почему меня? — не понял он.
— Как — зачем? Останки твои, думаешь, он в морозильник положит, а потом соседям по дешёвке продаст? Я копать не могу: у меня травма и я хилый, поэтому работать будешь ты. Не зря же ты «любимый»! — прошептал я, а челюсть Никиты упала на пол.
— Не переживай, Никитос! Вдруг не всё так плачевно, и он просто решил себе бассейн выкопать в лесу, а денег на рабочих не хватает. Да и одному тебе не придётся копать. У нас ещё Любимкин есть. Вот и будет у вас братская могилка, — стал я успокаивать его, а со стороны медбрата раздалось злобное сопение.
— Интересно, что он с тобой сделает? — вставил свои пять копеек медбрат.
- О! Никит! Твой брат по разуму проявил заинтересованность. А что он со мной сделает-то? Поймёт и простит. Ну или в бандероль упакует и вышлет куда-нибудь почтой России, чтобы никто никогда не нашёл. Эх, давно мечтал попутешествовать...
— Мурзик, да ты оптимист! — восхитился Никита.
— Не оптимист, а позитивный человек.
— А разница?
— Один даёт, другой дразнится! — сразу срифмовал я. — Позитивный человек — это тот, кого послали на хрен, а он оттуда вернулся отдохнувший и с магнитиками.
— А он нас и правда в лес везёт? — снова спросил медбрат.
— Догони тебя Борис Моисеев! Конечно в лес! Шашлычки, водочка, девочки — красота! — вновь зашептал я.
— Да кого ты слушаешь! Какой нафиг лес! Федя, не доводи до греха! — злобно прошипел Никита.
— Обычно, некоторым людям для того, чтобы выбить дурь из головы, надо дать по заднице. Вот тебе, вроде, и по заднице дали, что сидеть не можешь, и даже в глаз два раза, но ты всё равно наивно думаешь, что он нас домой повезёт чаем поить и печеньками угощать? — поинтересовался я у «братика».
— Хватит нести ерунду!
— Мне можно, я же током шибанутый, — подколол я Любимого.
— И кто тебя хамить-то научил? — устало спросил Никита.
— Ещё один! А я и не хамлю... я пытаюсь объяснить, что у меня спинного мозга больше, чем у тебя головного.
Никита только зарычал в ответ.
— Слушай, да ты совсем нервный стал! Тебе это... успокоиться надо. Может, тебе съездить куда-нибудь? В челюсть, например? — прошептал я Никите.
— Я тебя сейчас успокою, — прошипел он в ответ.
— Не переживайте, вот сейчас в лесок приедем, и этот псих нас всех упокоит, — вклинился в нашу шептательную перепалку медбрат.
Ехали мы, кстати, на очень приличной скорости, и медбрат пытался даже пару раз открыть рот на особо крутых поворотах, но я с Никитой на него шипели, а Дик рычал. Не хрен водителя от движения отвлекать, да ещё и нервного такого! Люди все разные, но котлеты из них получаются одинаковые. Исключение — Дик, из него получится шерстяная котлета.
Как мы доехали живыми, не знаю, особенно учитывая мою везучесть, но остановились мы у знакомого дома, а не в лесу. Никита на меня посмотрел и ухмыльнулся.
— Рано радуешься, мы за ножом, сапёрной лопаткой и пакетами для мусора, — тихо сказал я ему.
Охранники и консьерж проводили нас заинтересованными взглядами. Ещё бы! Такая колоритная покоцанная тройка, в наручниках и под конвоем злобного надзирателя.
До квартиры добрались в полном молчании. Оставив нас в прихожей, Виталик пошёл на кухню, а мы так и остались стоять столбами.
Из кухни донёсся шум и маты. Никита и медбрат рванули туда.
Нет-нет-нет, я туда не пойду! Я боюсь! И вообще, у меня нервы ни к черту, я вида крови и трупов боюсь.
За день я так устал, что сел прямо в коридоре на пол. Ко мне подошёл Дик и улёгся рядом. С кухни послышались шум и ругань, а затем раздался звон разбитого стекла. Ну вот, они сейчас все проблемы и без меня решат.
Моя рука ещё больше отекла от наручников, а в голове шумело от насыщенного дня, поэтому прислушиваться к их перепалкам не было ни сил, ни желания.
Я уже почти заснул, как из кухни вылетел Виталик, даже не заметив меня.
Кое-как встав, я зашёл на кухню. Крови не видно, мозги с потолка не свисают, следов разрушений — минимум, а главное - все живы и без наручников. Медбрат сидит и из горла водку хлещет, а Никита стоит у стола, выковыривая лёд из формочки.
— Федь, ну ты и заварил кашу, — сказал Никита, прикладывая лёд то к одному глазу, то к другому.
— Слушай, мне тоже лёд нужен, — пробасил медбрат, поставив на стол бутылку и вырывая лёд из рук Никиты.
— Ничего я не заваривал. Ты сам виноват. Хочу горькую жидкость и дохлых членистоногих, — устало произнёс я и плюхнулся на стул.
— Чего? — в один голос спросили «два брата».
— Пиво с раками хочу, невежи! — буркнул я и потянулся к бутылке с водкой. Мне тоже не мешает стресс снять.
— Никогда его таким не видел и, надеюсь, больше никогда не увижу. Он нас и слушать не стал, схватил бутылку коньяка, снял с нас наручники и ушёл. А ты, алкаш, руки от бутылки убери! — произнёс Никита и дал мне по рукам, забирая водку.