— Нет! — Лиза опустилась перед ним на колени, принялась ловить виноватый и растерянный взгляд. — Нет, я бы точно умерла вместе с Цейсом. Мы же тебя ждали. Я обещала, клялась. Люблю тебя и буду любить.
Его ладонь аккуратно обхватила ее лицо. Лизка не сдерживала слез. Позволяла словам срываться с немеющих от поцелуев губ. Открылась ему, призналась в том, что не доверяла даже своей подушке.
Ромка заставил ее подняться с пола, усадил на колени, бережно, неторопливо целовал мокрые глаза, высушивая губами слезы. Нежность растеклась внутри жаркой рекой, захотелось остаться в таком положении навсегда.
— Рыженькая, ты же мне шансов на отступление не оставляешь. С ума сводишь. Не надо, пожалуйста. Ничего не выйдет. Ты учиться пойдешь, влюбишься в кого-нибудь еще, замуж выйдешь, отцу внуков нарожаешь, а я буду делать то, что у меня лучше всего получается — воевать.
— Ромка, я не хочу выходить замуж! Разреши мне ждать тебя, как раньше, — умоляющее произнесла девушка, понимая, что Роман непреклонен и уже решил всё за них двоих.
— Как раньше, — пробормотал он, поднялся вместе с Лизой, пересадил ее на другую табуретку, поднял свою рубашку с пола. Застыл на несколько секунд, глядя на удрученную Лизку.
— Не уходи, — давясь слезами, продолжала умолять Лиза.
— Так надо. Прости, Рыжик, — не оборачиваясь, вышел из комнаты, а она упала на пол, долго рыдала, до истеричных всхлипываний, до боли в горле, била кулачками по полу, чувствуя бессилие что-либо изменить; не поняла, как уснула.
Проснулась Лиза утром с больной головой. Она лежала на кровати в родительской спальне, а рядом валялся Ромка, бережно перебирал ее волосы, высвобожденные из сложной прически. Выглядел Бес виноватым и старательно прятал глаза. Лизка повернулась к нему, хотела прижаться, но уловила едва различимый запах женских духов. Сандал. Мускус. Слишком сладкие. Навязчивые. Чужие. Сердце камнем упало вниз, затвердело и отказалось биться.
— Ты вчера ушел. Зачем вернулся? — сорвался вопрос с побледневших губ.
— Убедиться, что с тобой всё хорошо. Попрощаться, — тихо, без эмоций, опустошенно.
— С той, кто «Kenzo» пользуется, попрощайся, — хмыкнула Лиза, пряча жгучую боль в сердце.
— Лиз, не надо, прошу тебя. Не буду оправдываться.
— Конечно. Я же маленькая дурочка, у которой будущее расписано наперед. А тебе нужна та, у которой не будет больших планов. Снял на вечер — никаких проблем. Только после того, что вчера было, ты пошел к другой. Сразу же. Не захотел быть учителем, да?
— Лиза, — процедил Роман. Впервые он жестко разговаривал с ней. — Я не буду ничего тебе объяснять. Придет время, ты всё поймешь сама. Я уезжаю, не знаю, когда вернусь. Скорее всего, осенью. Не делай глупостей. Сдай вступительные экзамены. И не сходи с ума, договорились?
Лизка в ответ лишь косо усмехнулась, не пряча горечь обиды, стараясь не думать о том, как Ромке было хорошо с другой, о том, что он не захотел ее — маленькую, неопытную, глупенькую; ушел к более умелой и доступной.
Роман медленно поднялся с кровати, подошел к двери, замер, явно передумал уходить. Вернулся. Присел к Лизке, поцеловал сначала в нос. Потом принялся покрывать легкими поцелуями глаза, щеки. И опять она сдалась без боя. Хотела простить ему всё, — здесь и сейчас, — чтобы вновь чувствовать вкус полных губ, распадаться на части от прикосновений и становится целой вновь, когда Ромка страстно ласкает ее тело.
— Рыженький мой, прости. Я вернусь, погуляем и обмоем твой студенческий. Не подведи меня. Ты самая лучшая, хорошая. Моя, моя, моя, — бормотал он между быстрыми поцелуями, тяжело дыша, пытаясь загладить свою невольную вину.
Девушка кивнула головой, не в состоянии понять перемену в поведении своего героя. Он ушел, а она лежала в растерянности, пыталась понять, как жить дальше. Рома ясно дал понять, что вместе им не быть. Никогда.
Часть 3
Лето пронеслось галопом, словно ретивая лошадь, пришпоренная наездником. Лизка закопалась в учебниках, готовилась к вступительным экзаменам. Справилась блестяще, поступила на бюджетное отделение филфака МГУ. Вместе с ней за компанию покорять Воробьевы горы отправилась и Вика, правда, она оказалась студенткой договорной основы. После стрессов и волнений, связанных с поступлением, девчонки уехали на дачу, где и провели время, ничем особенным не занимаясь.
От Романа вестей не было. Мобильник постоянно находился вне зоны действия сети. Сам он на связь не выходил.
В сентябре начались занятия. Лиза сразу же окунулась с головой в студенческую жизнь, не пропускала ни единой лекции, исправно готовилась к семинарам, делала всё, чтобы отвлечься и перестать думать о Ромке. Получалось плохо. Мысли сплетались в змеиный клубок, больно жалили и пугали. Страх за его жизнь постоянно дёргался внутри, как марионетка в руках кукловода.
Лиза молилась: отчаянно, страстно, слепо, не зная ни единой церковной молитвы. Она выросла в атеистической семье, но реальность выбивала ее из колеи, заставляла искать спасение в надежде и отчаянной вере — с Ромкой ничего не случится. Он вернется домой. Пусть не ее, пусть просто брат, но вернется.
Погода расщедрилась, решила побаловать бабьим летом. Солнечный свет запутался в пестрой листве на деревьях. Теплый ветерок нежно касался лица, дарил невесомое настроение покоя. Впервые за несколько месяцев Лиза почувствовала, как сердце начало биться равномерно. Тиски тревоги разжались, высвобождая предвкушение спокойствия.
Вика, Лиза и их одногруппница Ева Лозинская сидели в открытом уличном кафе, потягивали кофе, болтали о преподавателях и парнях. Если первые попадались на факультете в изобилии, разных возрастов и степени обремененности отношений с женщинами, то последних можно пересчитать по пальцам.
На филологическом всегда учатся одни девчонки. Те, кто решил выйти замуж и поступил в университет в поисках будущего мужа — крупно прогорел. К последним «неудачницам» относилась и Ева. Яркая, стервозная, уверенная в себе рыжая девчонка могла бы стать моделью, но вместо этого она мечтала подцепить сына какого-нибудь бизнесмена и всеми правдами-неправдами поступила в МГУ. Однако мечтам так и не удалось осуществиться. Весь мужской костяк пяти курсов десяти кафедр давно был занят, свободными остались те, кого занимать, даже на время, абсолютно не хотелось. Оставалось надеяться, что можно подобраться поближе к студентам других факультетов.
— Вот я и говорю, этот третьекурсник с юрфака — Макс — лакомый кусочек. Только уж слишком нахраписто с ним нельзя. Скользкий тип, поймет, что женить хотят и уйдет. Ну, ничего, я умею ждать и добиваться своего, — промурлыкала Ева, размешивая ложкой сахар в чашке с кофе.
— Да зачем тебе замуж? — удивилась Вика. — Я вот просто развлекаюсь. Рано пока о ярме думать. Успеется, как моя мама говорит.
— Я тоже развлекаюсь. Но плох тот солдат, кто не хочет стать генералом, — Ева хихикнула. — Лизка, а ты?
— Я? Учусь. Мне профессия нужна, буду переводчиком. Замуж и потом выйти можно. В Европе, вообще, не приняты ранние браки. Все после тридцати женятся.
Ева ей не нравилась еще со времен вступительных экзаменов. Слишком навязчиво от нее пахли новомодные духи «Kenzo». С того памятного утра после выпускного Лиза буквально физически не переносила подобные ароматы. Теперь же Лозинская узрела в Вике родственную душу и решила обрести единственную подругу среди однокурсниц. Лизку она воспринимала, как досадное недоразумение и лишний балласт, который приходится таскать за собой.
— Далась тебе эта учеба. Диплом сейчас можно купить. А вот замуж выйти — наука, — Ева подняла палец вверх в знак назидания. — Кстати, о развлечениях. Оглянитесь назад.
Девушки послушно обернулись. На парковочной зоне, около кафе, остановилась черная БМВ. Сердце Лизы подскочило к горлу, она дернулась всем телом. Облегченно выдохнула. Слава Богу, живой! Вернулся. Окружающий мир вновь наполнился яркими красками и громкими звуками. Дышать стало легко и свободно. Лизка поняла: всякий раз, когда ее личный Бес уезжает, то забирает часть ее души с собой, погружает в летаргический сон. И когда она видит его, может прикоснуться, почувствовать тепло, только тогда вновь становится живой.
Ромка, как всегда, выглядел модным тусовщиком в шмотках из бутика: обтягивающая черная майка, светлые джинсы, стильные туфли, солнцезащитные очки классической формы. Он посмотрел по сторонам, замер на несколько секунд и достал мобильный, принялся с кем-то разговаривать, не заметив столик, за которым сидели подруги.
— Знаете, кто это? — с сальной улыбочкой, заговорщицким тоном спросила Ева.
— Прикинь, знаем! — съязвила Вика.
— Девки, это лучший самец человечества! — торжественно выпалила рыжая.
— Да в курсе мы, — отмахнулась Кузьмина. — Давно, между прочим.
Лиза дернулась. Ей показалось, что сейчас она услышит нечто неприятное, гадкое, как раздавленный таракан. Хорошее настроение сдулось воздушным шариком.
— Это ты на него просто так смотришь и слюни роняешь. А я точно знаю, — мерзко хихикнув, Ева продолжила: — Возвращаюсь с выпускного. Туфли в руках. Пьяная. Прическа растрепанная. Душа требует приключений, а тело — любви. Мимо пролетает машина, потом резко по тормозам и ко мне задним ходом. Из окна высовывается красавец неземной и кричит: «Эй, рыжая, садись». Села. Как услышала голос, плюнула на всё и села. Никогда так не делала. Девки-и-и, — протянула она манерно, — полный улет. Зверь. Я потом засосы от родителей неделю шифровала.
— Да иди ты! — Вика выронила из рук чайную ложку. — Врешь! Бес с малолетками не связывается. Морали и лекции читает, воспитывает, помогает — это да. Но чтобы снял и отвез куда-то… Не верю!
— Какой отвез?! Мы в машине прям, на заднем сиденье. Потом, правда, спросил, как зовут, и доставил к порогу дома. Молча. Я его имени так и не узнала, — Ева явно собой гордилась. — Погоди, а ты откуда знаешь и как ты его назвала?
— Бес. Это его позывной в спецотряде, — тихо сказала Лиза, пытаясь не свалиться в обморок от дикой ревности, досады, невыносимой боли. — Мой сводный брат. Роман, спецподразделение ФСБ.
— Ого! — рыжая присвистнула. — И как, Лизка, ты тоже пробовала сводного братишку? Да будь он родным, я б плюнула на всё и грешила с ним хоть каждую ночь.
— Слушай, хорош трепаться, — не выдержала Вика, понимая, что подруги на долго не хватит. Она сейчас либо свалиться в обморок, либо разнесет всё кафе, да еще приложит особо наглую девицу приемчиком, которому ее научил Ромка в целях самообороны. — Ну, переспали. Бывает и не такое в жизни.
— Нет, мы не переспали, Викуля. Мы банально и грубо трахнулись. И это было чудесно, — Лозинская закатила глаза, картинно облизала губы. — Может я плохая, но мне так хорошо.
Ева продолжала смеяться, а Лиза побледнела, вцепилась в белую скатерть на столе. Ей показалось, что сейчас она наброситься на вульгарную девицу и растерзает ее на месте. Но спустя мгновение ярость ушла, пропала кровавая занавесь, застившая глаза. В сердце шевельнулся нож, раскрылась рана. Хотелось заткнуть уши и спрятаться под столом, как в детстве. Не зря ей не понравились духи! Ведь чувствовала, знала, сразу поняла. Ромка предпочел другую, более раскованную, не такую неопытную. Сказки о том, что каждый мужчина мечтает быть «учителем» можно не брать во внимание. Ее предали, унизили, растоптали.
Подошел предмет девичьего раздора собственной персоной. Роман снял очки, повесил их на ворот майки. Улыбаясь, поздоровался с девчонками, поцеловал Лизку в макушку. Та дернулась, молча встала и направилась в сторону небольшой аллеи, находившейся на противоположной стороне улицы. Она не слышала окриков, не понимала, что хочет сделать, не заметила, как переходя улицу, ей сигналили автомобили. Просто шла, будто в гипнотическом трансе, давясь разорванной в клочья любовью, растерзанной надеждой на лучшее.
Слезы застыли в глазах, но так и не пролились. Лиза начала задыхаться. Почувствовала, как ее плечо сдавила стальная хватка. Ромка резко развернул ее к себе, потащил к лавочке, примостившейся между двумя кленами. Девушка покорно села. Посмотрела на недоумевающего Романа остекленевшими от непролитых слез глазами.
— Рыжик, ты что? — он удивленно вскинул темную бровь. — Убежала, молчишь.
— Не хотела тебе и Еве мешать. И сколько раз можно тебе говорить: я — золотистая! — выкрикнула Лизка в отчаянии.
— Какой Еве? Ты о ком? — поморщился Рома.
— Ну как же? Ева. Рыжая. В машине, — медовым голоском пропела Лиза.
— Лизка, что-то я не понимаю, старею и слышу плохо. Еще раз. Кто такая Ева?
— За столом с нами сидела. Тебя глазами пожирала. Но ты привык же, что бабы рядом штабелями укладываются. Подумаешь, еще один трофей! Или скажешь, что ты ее не узнал?
— А должен был?
— Ты же с ней спал! Хотя нет, не спал, — процедила Лиза. — Банально трахался.
— Буду я их всех помнить, — буркнул Роман в сторону. — Девчонка, когда же ты вырастешь? — Он буквально застонал. — Я взрослый мужик, понятное дело, что женщины у меня были.
— Мне на других твоих плевать. Но она… Ты же… От меня к ней ушел… Случайно увидел, а она с выпускного шла. Чем она меня лучше?! Ей тоже семнадцать! — Лиза обхватила себя руками, принялась раскачиваться из стороны в сторону. — Или ты не знал?
— Лиза, — обреченно обронил Ромка. Немного помолчал. Продолжил, пытаясь не смотреть ей в глаза: — Догадался. Уже после. Я тогда не соображал ничего. Хотел то ли напиться, то ли подраться, то ли…, — он осекся, попытался приобнять девушку. — Лиз, надо поговорить. Поехали домой, я хочу с отцом и твоей мамой увидеться.
— Убери руки! Никуда я с тобой не поеду!
— Лизка. В машину! — скомандовал Роман. В голосе прорезались металлические нотки, приводившие в ужас любого бойца его отряда.
— И не собираюсь! — Лиза ударила его по протянутым рукам. — Не смей ко мне прикасаться.
Ромка рассмеялся:
— Командую десятью мужиками. Они у меня приказы выполняют лучше Цейса. А с одной девчонкой справиться не могу! Лиза, — вкрадчиво произнес он, — я тебя в охапку сгребу и на руках отнесу, в багажнике домой поедешь.
Девушка поежилась. А ведь с него станется. Сила медвежья. Не вырваться, не спастись и не убежать. Раз решил, то так и будет. Не смогла перечить. Посмотрела в глаза — утонула, попала в ловушку свинца и синей воды с зелеными вкраплениями. Забылась обида, что он предпочел другую, более раскованную и умелую; вспомнились жаркие поцелуи, нежные прикосновения, первое желание, томление, эйфория от близости сильного мужского тела. Боль ушла, рассеялась, как утренняя дымка. Ее Ромка снова рядом. Вернулся. Живой.
— Лиз, маленькая, прости, — прошептал на ухо ей Роман, обжег дыханием. По позвоночнику привычно пронеслись нервные импульсы, сердце затрепетало в груди пойманной птичкой. — Себя тогда вообще не помнил. — Он уткнулся в ее макушку, поцеловал волосы. — Хотел бы время назад повернуть…
— Ром, — пробормотала Лиза, понимая, что сейчас все простит из-за одного поцелуя. — Я просто… Мне… Тогда было очень хорошо с тобой. Я ждала, скучала. И ты вернулся.
— Я тоже скучал, — пробормотал Ромка. — Поехали домой. Там обо всём поговорим.
* * *
Дома их ждал накрытый стол, разговоры с родителями о Лизкином будущем, поздравления в честь поступления, которые откладывались до тех пор, пока Ромка вернется и вся семья будет в сборе. Он весь вечер вел себя несколько странно: много шутил, вспоминал прошлое, детство, бабушку и дедушку, Цейса, их первую встречу, вспомнил армию и друзей. С дядей Сашей они поговорили о Ромкиной матери, фотография которой до сих пор висела на стенке в гостиной, рядом новыми фото Лизы и Татьяны. На ночь Роман оставаться он не захотел, попрощался с отцом, обнявшись, неловко чмокнул мачеху в щечку.
— Рыжик, ты со мной к машине не спустишься? — спросил он на пороге.
— Конечно, — наигранно легко произнесла Лиза, положила руку Роману спину, не отдавая себе отчета, что жест получился женский, собственнический. Другой рукой она дернула его за майку, уткнулась подбородком в плечо.
Заметив, что мама очень пристально и недоуменно смотрит на них, Лизка вспыхнула до корней волос, поспешила скрыться за дверью, понимая, что практически поймалась на горячем.