Все смотрели на Лизу — бледная, как погребальный саван, раздавленная, но сдержанная, с невероятным упрямым выражением лица. Глаза покрасневшие, без признака слез. Мать боялась за нее, всё время ждала новых приступов истерики, но дочь поразила ее чудесами выдержки. Она даже не надела траурное черное платье. Вместо него — темно-бордовое, строгое, нейтральное.
Все странности в поведении семья списала на психологический шок, временное помрачение рассудка от горя. Не стали трогать и объяснять, как надо горевать, но страх и опасения за ее здоровья остались. Девушка была слишком спокойная, во взгляде появилась невиданная раньше зрелость, в разговоре проскальзывала грубость и жесткость, которая раньше за ней никогда не водилась.
Лизка вцепилась в руку Дениса Костенко, — одного из близких друзей Ромки, — не шелохнулась, пока яму с цинковым ящиком зарывали два плечистых и неопрятных мужика.
Все ждали от нее чего-то. Но она не стала бросаться в могилу, причитать и клясть судьбу. Всю неделю, с тех пор, как пришло страшное известие, и на самих похоронах, Лиза размышляла, вспоминала прощальные слова Ромки, лихорадочно пыталась сложить «два плюс два». И ей показалось, что она приблизилась к разгадке.
Мать, дядя Саша, Вика и остальные ребята ушли вперед, к кладбищенскому центральному входу. Лиза шла вместе с Денисом, держась за его локоть. Парень сейчас стал для нее якорем, способным оставить ее здесь, в этом мире, вместо тихого безумия, куда она медленно погружалась. Ее догадки казались и правдивыми, и абсолютно абсурдными, фантомными, паранойяльными.
— Дэн, расскажи еще раз, как это случилось, — попросила она ровным, ничего не выражающим голосом.
— Лиз, зачем себе душу рвешь? — парень с тревогой посмотрел на нее.
Денис считался самым младшим в спецотряде, его пытались уберегать и никогда не отправляли в самое пекло. Возможно, именно такое отношение его и спасло от судьбы командира и ребят.
— Пытаюсь понять. Он всегда вперед лез? Пытался сам всё сделать? Не доверял специалистам?
— Когда как. Бес… Рома, то есть, нас отправил в засаду, а сам пошел с кинологами мины и растяжки выискивать. Он операцией командовал, всё держал под контролем. Должны были рвануть главу администрации и начальника МВД. У нас наводка была на исполнителей. Хотели брать. Я пока с рацией возился, рвануло так, что… Пол отряда полегло наших, еще саперы, военные.
— Дэн, ты же понимаешь, что в цинке может быть, кто угодно? — в упор, глядя в карие глаза парня, произнесла Лиза. — Когда это тест ДНК в срочном режиме делать начали? Лаборатории всего две на всю страну, и очереди такие, еще со времен «первой» Чечни. Безутешные матери письма пишут, умоляют побыстрее всё решить, чтобы знать, кого похоронили вместо своих детей. А тут за неделю ребят погибших при взрыве всех до косточки собрали, определили, где кто. Прям в другом государстве живем.
— Лиза, — Денис резко остановился, крепко сжал предплечье, едва ли встряхнул ее, — Роман погиб. Держи язык за зубами. Не размышляй вслух. И пей побольше валерьянки, нервы у тебя ни к черту. Не дай Бог, к психиатру попадешь.
— Угу. Спасибо, ты мне очень помог, — Лиза криво усмехнулась. — Я так и думала.
— Не надо ворошить осиный улей, Лизка, — по-дружески сказал Денис. — Иногда безумные догадки — самые правдивые. Командира мы всё равно не вернем. Даже если не он в цинке. И забудь, что я тебе сказал. Брат твой умер.
Часть 4
В сквере, находящемся по соседству с университетом, как всегда, большинство студентов прогуливали пары или убивали время в ожидании занятий. Свободные скамейки отыскать удалось не сразу, но всё же с боями местного значения Лизе и Вике удалось занять удобное местечко, предварительно вытолкав оттуда двух парней-первокурсников.
Чувство дежавю преследовало девушку, который день: та же погода, небо, раскинувшееся голубой лазурью, погожий денек в конце сентября, солнце, поливающее напоследок столичные улицы и парки ультрафиолетом, перед тем, как уступить место дождям. Всё так же, но только Ромка не вернется, не побежит за ней, не станет просить прощения. Она не сможет заглянуть в его глаза, не ощутит пряный вкус поцелуев.
Лиза взяла из пачки, протянутой Викой, тонкую сигарету, закурила, откинулась на резную спинку скамейки. Подруга за прошедшее лето привыкла ее выкрутасам, уже ничему не удивлялась. Приняла все изменения в поведении Лизки, которая решила компенсировать подростковый максимализм и бунтарство в совершеннолетнем возрасте.
В то время она находилась под действием дурманного зелья, которым являлся Роман, существовала его редкими приездами, не обращала внимания на прелести подросткового мятежа, проносившегося мимо, как телеграфные столбы за окном поезда. Сейчас же Лизка творила глупости с завидной регулярностью, будто пытаясь, стать другим человеком, проверить на себе все запреты и ограничения, побороться с условностями.
В ней обнаружилась жесткость суждений, ушла прежняя уступчивость и мягкость. Присущая ей милая наивность лопнула мыльным пузырём. Обнажилась противоречивая натура, спящая до этого момента столько лет, как Белоснежка в хрустальном гробу. Но разбудил ее отнюдь не прекрасный принц, а смерть единственного мужчины, кому хотела принадлежать Лизка без остатка. Она ополчилась на весь белый свет, клято возненавидела войну, спецслужбы, не смотрела фильмы о разведчиках и шпионах, презрительно кривилась, когда по телевидению показывали репортажи о награждениях отличившихся в бою офицеров. Прежняя Лиза исчезла, как и Роман.
— Опа! — присвистнула, незаметно подошедшая к подругам Ева. — Корецкая, ты с сигаретой? Не думала, что правильные девочки поддаются пагубным привычкам.
— И святые грешат, только тайно, — отрывисто бросила Лиза, стараясь не обращать на раздражающий фактор студенческого бытия особого внимания.
Лозинская умостилась рядом с Викой, та протянула ей пачку. Закурив, Ева хмыкнула:
— Вот скажите мне, девки, что мужикам надо? Силы на исходе. Второй год вокруг Макса Стрижева кручусь, ногами жонглирую, покруче дамочки из «Основного инстинкта», а он посмотрит пару раз и нос свой красивый воротит. Думаю, всё, Лозинская, нарвалась на «голубка». Так нет! С другими девчонками он гуляет.
— Квалификацию теряешь, — хихикнула Вика. — Я его что-то не вижу с начала занятий. Обычно в кафе с дружками отирался постоянно. Наглый, без очереди прет.
— Он на сборах. Военная кафедра, четвертый курс же! Должен уже вернуться скоро, я справки наводила. Нет, ну все равно, что ему надо?
— Я тебе скажу, что надо, Евочка, — произнесла Лизка с неожиданной злобой, косо усмехаясь. — Ему надо чувствовать себя учителем, поверить, что рядом с ним неопытная дурочка. Стриж твой обрадуется и побежит обучать всем премудростям любви телесной.
— Да ладно? — Ева вытаращила на нее глаза, а Вика поморщилась. — Мне казалось, наоборот дело обстоит. Больше знаешь — удовольствие сильнее.
— Ну да, куда ж нам, неотесанным до гуру секса, — буркнула Лиза. — Только меньше ты вокруг него крутись, показывай, что готова везде и сразу. Может быть, еще обратит на тебя свой светлый взор.
Она выбросил окурок в урну, стоящую рядом со скамейкой, хотела еще что-то сказать ошарашенной резкостью Еве, но боковым зрением уловила движение, военную форму цвета хаки с бурыми пятнами на тон светлее основной ткани. Непроизвольно повернулась в ту сторону, и обмерла. Увидела широкую спину, короткую стрижку, каштановые волосы, завивающиеся на концах, военную выправку. Медленно, словно в гипнотическом сне поднялась с места, направилась к парню. Сердце трепыхалось, словно пойманная мышь в клетке, кровь шумела в ушах, глупая надежда замахала крыльями.
Игнорируя окрики подруг, Лиза шла вперед, шаг за шагом страшась себя и своего поступка. Она поравнялась с парнем в военной форме, прикоснулась к его плечу и тихо проронила: «Ромка». Ожидая, пока он повернется, едва не умерла со страху, поверив в свои фантазии.
— Для тебя, красавица, буду, хоть Петей, — произнес молодой человек смутно знакомым голосом, оборачиваясь.
Лизка охнула, едва не отскочила на добрых два метра. На нее насмешливо смотрел и ухмылялся тот самый Макс Стрижев, о котором Ева прожужжала все уши, начиная с первого курса. Обычно он одевался в дорогие шмотки, носил длинные волосы до плеч, сережку в ухе. Увидеть его в камуфляжной форме — зрелище невиданное, сопоставимое с ливнем в пустыне. Лиза удивленно похлопала глазами, поморщилась, едва не задохнулась от отчаяния, ругая свое воображение, позволившее ей так жестоко обмануться.
— Стрижев, ты?!
— А ты кого увидеть хотела? Папу Римского? — хохотнул тот. Его поддержали громким смехом дружки, развалившееся на лавочке.
— Уж точно, не тебя, — парировала Лизка. — Какого черта так вырядился?
— Тебя, моя девочка, поразить, — протянул тот, стрельнув глазами. — Получилось! — Макс шутливо развел руками, игриво подмигивая. — «Военка» у нас, последний курс. — Совершенно иным тоном добавил он.
— Угу, поздравляю. Желаю не умереть от усердия на марш-броске с автоматом и бронежилетом по пересеченной местности, — сказала Лиза, развернулась и направилась к скамейке, где замерли в изумлении Вика и Ева.
Если первая поняла, что случилось и уже хотела вновь заводить душеспасительную беседу, то вторая тихо давилась от злости, не скрывая этого.
— Лиз, подожди, — Макс перехватил ее, коснулся плеча. — Обычно к тебе никак не подступишься. Уже всё перепробовал, но ты всегда мимо меня бегала, как на пустое место смотрела, — он смущенно окинул ее взглядом.
Девушка тяжело вздохнула. Она даже не замечала, как один из самых видных красавцев университета пытается оказывать ей знаки внимания. Существовала в иной галактике, крутилась вокруг звезды по имени Роман Бессонов, не обращая внимания на других мужчин. Зачем? Ведь у нее уже есть самый лучший!
И вот теперь, когда ее личное солнце погасло, а она сошла с орбиты в свободный дрейф, чувствовала себя обокраденной, преданной, отвергнутой. Внезапно захотелось ощутить себя желанной и красивой женщиной. Получить толику внимания, тепла, заботы, вновь насладиться усиленным сердцебиением от близости.
Ромка выбрал вместо любви честь, долг, опасную работу. Государство взамен любимой женщины. А что делать ей? Как заполнить брешь, образовавшуюся в душе? Все смотрят на нее, как на умалишенную, и лишь она одна сумела раскрутить клубок загадок и интриг. Ромка жив, но где он, как его теперь зовут, какое у него лицо — неизвестно. Можно забыть о нем. Для семьи и близких — Роман Бессонов — герой России, погиб при исполнении опасного задания, спас ценой своей жизни других людей.
В сказки для легковерных Лизка принимать не собиралась. Да и как поверить, если самый настоящий детектор лжи — сердце, — молчит, не подает признаков тревоги? Смерть любимого мужчины она почувствовала бы сразу же. А раз так, то она исполнит последнюю просьбу Ромки, проживет за двоих отмеренную ей жизнь. Теперь у них не только небо делится пополам.
— Неужели такая страшная? — хмыкнула Лиза, глядя пристально на Макса.
— Нет, красивая, с золотистыми волосами, но холодная, как Снежная Королева, — тихо произнес он.
— Стриж, да ты поэт, — засмеялась Лиза. Тот сконфуженно отвел взгляд. — Прости. Неожиданно слышать от тебя комплименты, да еще в свой адрес. Репутация, знаешь ли.
— Что поделать, издержки производства, — усмехнулся Макс. — Лиз, пойдем в клуб сегодня вечером?
— А пойдем, — бойко произнесла она.
Макс недоверчиво посмотрел на девушку, выгнул бровь.
— Не обманешь?
— Макс, — протянула Лизка, — мне не пятнадцать лет, чтобы играть в такие игры. Куда идем, называй место.
— В «Lemonade», к восьми подходи, буду ждать.
— Договорились.
Танцующей походкой, Лиза вернулась на скамейку, медово улыбнулась притихшим девчонкам. Лозинская едва не прожгла ее взглядом.
— Лизка, это называется свинство! — прошипела Ева, нехорошо прищурившись.
— Нет, Лозинская, свинство — в машине банально трахаться с первым попавшимся мужиком, который еще вдобавок на десять лет старше. А это — легкий флирт, — елейно прощебетала Лиза, бросая вызов.
— Это мой Стриж, ясно? — не собиралась сдаваться та.
— Да? И где такое написано, позволь спросить? Пора бы делать выводы, раз он тебя второй год динамит.
— Вот ты сучка! — с неожиданным восторгом прошипела Ева. — На вид — тихоня, а в душе… Ты так из-за брата на меня окрысилась? Что, забыть не смог и тебя в постели моим именем назвал? Ты теперь решила мне отомстить? Типа, око за око? Только зря стараешься! Всё равно Макс будет моим. После того, как тебя учить и просвещать будет, намучается и ко мне за добавкой побежит!
— Посмотрим, — жестко бросила Лиза вслед соскочившей с лавочки Лозинской, которая гордо вышагивала модельной походкой по тротуарной плитке, не забывая вилять бедрами и цокать каблуками.
Едва она скрылась из виду, Лиза устало закрыла глаза, пытаясь сосчитать до десяти, чтобы успокоиться. Ромка не вспомнил Еву сразу, уже после он внезапно оживил ночной эпизод в памяти, просил прощения у подавленной и обиженной Лизы. А вдруг, рыжая права? Он не захотел близости с ней, потому что испугался неопытности, не стал возиться, чтобы не портить себе удовольствие. Осталось лишь гадать. Правда канула в неизвестности вместе с ним.
— Лизка, я тебя не узнаю! — Вика схватила ее за руку. — На кой черт тебе сдался Макс? Ты же сначала его за Ромку приняла? Лиз, он не вернется. Я бы тоже всё отдала, чтоб его увидеть. Он мне братом был. Ты его любила по-настоящему, а я, как старшего брата, которого у меня нет.
— Вик, я знаю. Просто… Я устала, — Лиза поморщилась, закрыла глаза; из-под плотно зажмуренных век показалась слезинка. — Хочу почувствовать себя живой. Ромки больше нет, и меня тоже.
— Ты за всё лето так ни разу не заплакала, — пробормотала Вика. — Зато я несколько дней ревела, как узнала.
— Своё я уже отревела, — горько усмехнулась Лиза. — Столько лет! Надоело уже. Хватит! Не хочу о нем думать, забуду, навсегда забуду, — горячо шептала она, стараясь искренне поверить в слова, срывающиеся в непонятном порыве с губ.
— Таких не забывают, — протянула подруга. — Хорошая копия оригинал не заменит.
— И что ты мне предлагаешь? Следом в могилу? Или в монастырь? Или…, — сдавленное рыдание. — Я буду жить, как обещала. Сегодня в клуб ночной иду на свидание с Максом. Поехали ко мне, поможешь одежду выбрать.
Вика лишь удрученно покачала головой, но спорить не стала, чему Лиза несказанно обрадовалась. Еще слово от подруги — и ее ничто не спасло бы от полета в бездну отчаяния, смертельной тоски и душевной, невыразимой муки.
* * *
Музыка терзала уши, табачный дым стоял плотной пеленой, цветомузыка слепила глаза, мигала и переливалась всеми оттенками радуги. Ди-джей нажимал тумблеры на пульте, менял виниловые пластинки; басы и биты неслись из колонок, заставляя стены здания вибрировать и колыхаться в такт.
Лиза терпеть не могла пафосные заведения, не понимала ровным счетом ничего в клубных движениях и культуре. Пытаясь задвинуть досаду куда подальше и не сожалеть о принятом решении, она упрямо протискивалась сквозь толпу к столику, за которым ее поджидал Максим. Свидание состоится, пусть даже ей придется молча сидеть в уголке и наблюдать за ритмичным движением толпы на танцполе.
Вечером он преобразился, стал похож на себя прежнего — парня из тусовки и мажора. Стриж представлял собой тот подвид мужского населения студенческого сообщества, кого Лизка терпеть не могла. Он ставил престиж и деньги во главу угла, гонялся за модными тенденциями в одежде, предпочитал лишь дорогие автомобили, менял подружек, откровенно хамил преподавателям. Однокурсницы, успевшие попасть в его ласковые сети, плакали горькими слезами и проклинали смазливую физиономию. Но сам Стриж себе не изменял, оставался верен образу жизни и сложившейся репутации.