- Вадим, ты – взрослый человек! Ты уже моя поддержка и опора! – сменила она тактику. – Да, дядя Олег и Михаил живут вместе. Но я надеюсь, при сестре и бабушке ты будешь об этом молчать.
- А при них? – ухмыльнулся сын.
Ей надоела эта бравада, и она обрезала его:
- А при них – давай, остри! Посмотрим, что получится.
Острить при гостях Вадим, конечно, не решился. Но общался – с удовольствием. Тем более что Мишка оказался клёвым мужиком: и рыбачить умел, и в футболе разбирался, и движок у мопеда перебрал так, что Вадик и его приятели просто ошизели! А вот Наташе то, что бой-френд брата стал кумиром ее сына, не нравилось. Она долго сомневалась, отпускать ли сейчас сына «на рыбу». А решилось всё короткой и случайной сценкой.
Олег помогал сестре разбираться на антресолях. Мишка сидел на кухне и через планшет копался в интернете. Вадик только что пришел из института.
- Вадим, нагрей себе борща! – сказала Наташа, на секунду оторвавшись от коробки старой обуви, извлеченной с антресолей.
- Угу! – буркнул сын. А сам на кухне налил себе чая, взял батон хлеба и накромсал колбасы, зубами отдирая шкурку. Забирая еду со стола, нечаянно смел на пол пару колбасных очисток. Под мышкой у него был зажат хлеб, в руках – тарелка и чашка. Ставить это всё, потом снова брать было - в лом. Покосившись на читающего что-то в планшете гостя, Вадик ногой зафутболил мусор под холодильник и пошел к дверям. Мишка, заметивший это, обалдел: попробовал бы кто-нибудь в Ключах, у бабы Зои, сделать также!...
- Вадим, вернись, пожалуйста! – окликнул он ледяным тоном.
Вадик вопросительно обернулся в дверях.
- Подними! – Миша показал взглядом под холодильник.
Пацан скорчил вызывающую мину, хотел сдерзить, но Миша строже сдвинул брови. Ослушаться оказалось трудно. Шлепнув чашку с тарелкой на стол, Вадик опустился на колени, выгреб из-под холодильника колбасные шкурки, выбросил в ведро.
- Руки помой! – это Мишка сказал уже почти на автомате. Всё-таки, как не крути, у него был уже почти трехлетний сын.
Вадик включил кран. Наташа в коридоре прислушалась к непонятному эпизоду: менторский Мишин окрик, шаги сына, какие-то разборки.
- Что здесь у вас?... – показалась она в дверях.
- Ничего! – хмыкнул Вадим, отправляясь к себе в комнату с чаем и бутербродами.
- Всё в порядке, - из-за его спины спокойно ответил Миша.
Как она пропустила момент, когда у них возникли какие-то личные, секретные отношения!? Теперь Наташа окончательно решила:
- Вадим, на рыбалку ты завтра не поедешь: холодно.
- Ну, маааам!
- Закрыли тему!
Вадик только вздохнул: трудно жить, когда твоя мама – училка!
Рыбалка была хороша: Волга есть Волга! Они накрутили себе лунок, палатку поставили, всё – чин-чинарем. Олег судачка заблеснил килограмма на два. Дядя Витя с Мишкой окуней тягали. Потом пошла с реки позёмка. Глаза забивало, палатку пришлось переставить. Продрогли все. Тогда дядя Витя вытащил из ящика «ноль пять»*:
- Ну что: согреемся?
- Я – пас! – сразу сказал Мишка.
- Ты ж больше всех замерз! – запротестовал старый рыбак. – Давай, не дури. Выпьешь сто грамм и – норма! – он разлил водку по трем стопкам: - Вздрогнем!
Олег - выпил. Мишка - отказался. Но дядя Витя отказ не принимал:
- Ну, ты – что: не русский человек?
- Русский. Просто не пью.
- На морозе? На рыбалке? Не пьешь? Я не верю! – «белая» уже побежала по дядькиным жилам, и ему хотелось добиваться для всех добра и справедливости.
- Оставь, дядь Вить! – попробовал унять его Олег. – Ну, не пьет – и не пьет! Нам же больше достанется!
- Не наааадо! – выставил вперед себя ладонь дядя Витя. – Я на всех заготовил, - он запустил руку в свой ящик и достал, держа за горлышки, еще пару бутылок. – Что я, первый раз, что ли, зимой рыбачу? Или мой новый родственничек – «орда»? Я знать хочу, в какой семье ты мать нашел для моего внучатого племянника!
- Какая еще «орда»?! – фыркнул Мишка.
- Ну, ты – с Поволжья? – вцепился в его локоть дядя Витя.
- Да.
- Там у хана Батыя столица была?
- Ну, не у нас была столица-то. В Татарстане….
- Я не знаааааю! – дядя Витя налил себе и племяннику еще, и – выпил. – А раз ты водку в самый лютый мороз не пьешь, значит, ты – ордынец! Вон, глаза у тебя – черные. И Юрка, значит, тоже в тебя пойдет. Олег, как ты допустил это, а?
Миша обиделся за Юрку даже, не за себя.
- Какой я, к богу душу в рай, «ордынец»!? Русский я! И отец у меня, Евгений Иванович – русский. И дед, Иван Никанорович!
- Тогда – пей! – придвинул дядя Витя Мише стопку.
- Хорошо! – Мишка взял стакан и опрокинул разом. – Так – пойдет?
- Отлично! – оживился старик. – Вот теперь я понимаю: Миша – наш человек! И Юрка – наш, исконный.
- Минь! – предостерегающе произнес Олег.
Но Мишка повернулся к нему, уже блестя глазами:
- А ты спокойно относишься, что твоего сына, бог знает, в чем подозревают!?
А борец за «исконность» своего рода уже налил Мишке очередные сто грамм:
- Олег, не лезь! Дай, я с новым родственником пообщаюсь!
Не сказать, чтоб Мишка сильно набрался. Но – так, все-таки выпил слегка. Дядю Витю развезло. Олег разозлился. Палатку собрали, снасти уложили в короба и двинулись домой. Дядьку довезли прямо до порога. Сами явились домой уже в сумерках.
Хорошо, что в квартире была только Наташа. Бабушка с Раей уехали с ночевкой к родне – да, потому что места при гостях не доставало. Вадик ушел куда-то с друзьями.
- Ужинать будете? – спросила Наташа.
- Я – нет! – сердито ответил Олег. – А этого – сама спрашивай… алкоголика.
- Нет, ну что я – алкоголик?! – нетрезво возмутился Мишка. – Это же твой родственник был, правда? Это он сказал, что я – «орда». Я здесь всем – поперёк!
- Не выдумывай, Миш! – не ко времени встряла Наташа.
Мишка повернулся к ней:
- А что – не так? Я – гей. Я – орда. Я – деревня! Ведь вы боитесь сына своего с нами отпускать, потому что я – гей. Вы что – думаете: я не могу себя контролировать и буду соблазнять племянника собственного мужа? Да рядом со мной ему безопасней, чем в Изобразительном Музее! Неужели вы думаете, что я поставлю под удар свои отношения с Олегом? Вы еще не поняли, как я его люблю, как дорожу, как боюсь потерять? – в теплом доме Мишку окончательно развезло от водки. – А он меня, между прочим, очень строго держит! Он меня бьет, между прочим!...
Мишка не понял, что и когда поменялось вокруг него. Он еще что-то говорил, но Наташа, схватившись за сердце, осела на табуретку, шепча побелевшими губами:
- Олег, Олег, лекарство!
Олег ожесточенно дернул оратора за руку:
- Заткнись, урод! – рванул к шкафам, распахнул их все: - Ната, где аптечка? Где? Вот это? – достал пузырек и начал считать капли.
- Что?... – непонимающе оглядел их Мишка.
- Заткниссссь! – шипел Олег.
- Уезжайте отсюда, Олег! Уходите! Прямо сейчас! – Наташа слабо махала на них руками. Ее душили слезы. Олег подал ей валокордин. Но ее подбородок дрожал, и было слышно, как стакан стучит о зубы.
- Ната! – горячо говорил Олег. – Это – неправда! Он врёт! Не думай так про меня!
Зажмурив глаза, она мотала головой:
- Молчи! Молчи! Уходите! Вдруг мама вернется сегодня?!
Олег зло обернулся к растерявшемуся, притихшему Мишке:
- Ну-ка раздевайся, правдоруб! Живо. До трусов.
- Чего? – опешил Мишка, отступая.
Трясясь от ярости, Олег сжал кулаки:
- Молча, я сказал. Быстро, я сказал. До трусов!
- Не надо, Олег. Оставь его в покое. Пожалуйста, уедьте! Мама не переживет.
Но Олег не мог остановиться, не мог изменить решение:
- Ната, ты хоть раз видела его с фингалом? Хоть один синяк на нем был? Ты сейчас сама увидишь: нигде, НИГДЕ ни одного синяка. Даже крошечного, поняла?! Он хрень сейчас сморозил. Я его не бью! - и грозно повернулся к испуганному Мишке: - Ну?!
Мишка, бормотал:
- Лёль, зачем? Что ты делаешь!? – но все же не посмел ослушаться и быстрыми движениями освободился от одежды.
Олег щелкнул выключателям, зажигая еще два рожка люстры, добавил свет над плитой и вытолкнул любовника на середину кухни:
- Смотри: ни одного синяка. …Руки подними! Покажи спину!
Миша поднял руки и развернулся спиной.
- Не надо! – безысходно и отчаянно рыдала Наташа.
- Посмотри! – Олег тряс ее за плечо. – Убедись! – а потом, любовнику: - Честно отвечай: я хоть один раз тебе что-нибудь сломал?
- Нет, - мотал головой Мишка.
- А на скорой тебя увозили?
- Нет.
- Ты слышала, Наташ? – потом он повернулся к другу: - Одевайся!
Миша взял рубашку, но дрожащими пальцами никак не мог попасть в рукав. Тогда Олег обнял его одной рукой, другой собрал с пола разбросанную одежду:
- Всё, пошли, уложу тебя спать. Успокойся. Прости меня. Ты просто сейчас был не прав.
Наташа сидела у стола и плакала, закрыв лицо руками. Олег уже тащил Мишку из кухни, когда тот обернулся в дверях:
- Наташа, простите!... Я не хотел!...
Олег отвел его в комнату, сорвал покрывало с постели, уложил дрожащего парня и сам опустился на колени перед кроватью:
- Миня, прости! Это очень нужно было сейчас. Ты поймешь когда-нибудь. Я тебе расскажу. …Понимаешь, здесь нельзя так говорить. Я же не бил тебя по-настоящему, правда?
- Не бил, - эхом отозвался Мишка.
Его колотило. Олег закутал его одеялом.
- Она бы не поверила словам. Это было самое верное, понимаешь? – Олег говорил торопливо, сам не особо веря своим словам. – Минь, ты ведь сильный у меня, да? Ты простишь меня, правда? Я пойду Наташу успокою.
- Иди! – откликнулся Мишка.
- А ты мне пока подушку согрей, хорошо? – Олег взял подушку и запихнул ее к Мишке под одеяло. – Обними ее и спи! А я поговорю с Наткой и вернусь. Надо, чтобы она перестала плакать.
- Хорошо, - кивнул Мишка. – Я – согрею.
Олег вышел на кухню. Наташа уже без рыданий сидела за столом, бессильно уронив голову на сложенные руки.
- Как ты? – тихо спросил брат. – Давай, давление померяю?
- Помнишь, как отец бил маму? – вместо ответа еще тише сказала она. – Здесь, в этой квартире? Помнишь, как соседка кричала: «Он убил ее, убил!»? Как ее увозили на скорой? Как он выбил тебе два зуба, а мама говорила: «слава Богу, молочные!»
Олег встал у подоконника и прислонился лбом к стеклу:
- А однажды нас дядя Витя забрал на такси, а я выбежал в тапочках. Была зима. И я простудился, пока ехали.
- …А наутро я сюда прибежала одна, чтоб забрать твои валенки. Мне было тринадцать. Или четырнадцать?... И я так боялась, что отец меня убьет. Не могла решиться открыть дверь, стояла в подъезде, пока не замерзла. Но он спал. Я забрала валенки, мамину шаль и свой портфель. А в школу меня мама в тот день всё равно не пустила….
- Наташ, я не бью его, правда. То, про что он сказал – мне неловко тебе это говорить - это секс такой. Такой бывает, знаешь?
- Вы оба теперь врете, - сказала она без выражения. – Он для тебя подтвердит всё, что угодно.
- Нет же, Нат! Это – правда! Если б на нем были следы побоев, я б не заставил его при тебе раздеваться.
- …Олег, если мама узнает, что ты бьешь человека, который тебя любит, она не переживет. Если узнает, что гей – пусть! Но если узнает, что ты как отец – это убьет ее. Это самое страшное для нее в жизни, понимаешь?
- Нат, говорю ж тебе – только игра! …Не знаю, зачем ему это потребовалось рассказывать. Ему водки пить совсем нельзя. Его «метёт» сразу и без остановки.
- Он-то как раз всё правильно сказал. И про то, почему я Вадика с вами не отпустила. И про то, чего я боюсь. Он – очень мудрый, твой маленький Миша. И, я боюсь, он разрешит тебе всё, также как мама разрешала отцу. Только этого нельзя, ты понимаешь!?
- Нат, мне этого не надо! Мишка сам меня просил о жестком сексе. Долго просил, а я не соглашался. Ты понимаешь, почему. Потом я решился. И оказалось, я – могу. Не заводиться, не калечить. Просто так… любить. Нат, это, правда, не для нашего с тобой разговора….
- Олег, только Юру – никогда! Ты меня слышишь? Я сразу заявлю в полицию, если узнаю. Юра не должен страдать!
- Нат, замолчи! Зачем ты?... – голос Олега прервался слезами.
- Прости! – она приняла транквилизатор, и теперь ее клонило в сон. – Олег, я – лягу. Ты иди к нему. Извинись, хорошо? И за меня извинись. Он прав: я действительно ему не доверяла… и так глупо….
Когда Олег пришел в комнату, Мишка дрых «без задних ног». Олег посидел на краешке кровати, положив ему руку на плечо. Но того окончательно сморило опьянение, он даже не обоснулся.
- Господи, заяц, кто ж тебя за язык-то тянул? – прошептал Олег. – Ладно, спи. Разрулим как-нибудь!
Но утром его настроение уже не было таким мирным. Он злился на Мишку за пьянку. И за страшные слова, которых теперь уже никогда не забудет Наташа. И у него тянуло под ложечкой, когда он пытался представить, что произошло бы, если бы эти слова услышала мама.
Когда Мишка проснулся, Олег стоял у окна.
- Лёля, привет! – произнес Мишка виновато и заискивающе. – Как вчера - обошлось? Что я не так сказал-то?
- Ты всё правильно сказал: что я тебя бью. Вот это мы сейчас и прокрутим! Раздевайся и ложись!
- Ты что?! – испуганно вскинулся Миша. – Здесь? Услышат же!
- А ты орать собрался? – в голосе Олега звучала насмешка.
- Знаешь же, что – нет. Но - при них?!... Меня приняли в семью. Со мной общаются на равных. Не унижай меня, не надо! Как я буду им потом в глаза смотреть?
- Мамы с Раей дома нет. А как ты будешь выглядеть перед Натой – это вчера надо было думать, прежде чем ей про наши постельные игры рассказывать. Ну, а Вадик…. Вадик – взрослый мальчик, как-нибудь разберется, что к чему.
Мишка артачился:
- Лёль, я не лягу! Давай до дома подождем….
- Окей! – Олег резко распахнул дверцы шкафа и принялся бросать вещи в сумку. – Собирайся: мы едем домой.
- Лёля, не нужно!... Ну как мы уедем?! Тебя здесь так ждали: Лариса Станиславовна, Рая. Мы пробыли всего два дня. …Если хочешь, я уеду один!
- …Как по пьяни хрень нести, так ты – мужик! А как отвечать, так - тряпка!? Я хочу, чтоб Ната поверила, что то, что у нас с тобой бывает, – игра, после которой тебе на задницу садиться больно. А не побои, после которых тебя в гипс закатывают. Не зли меня, ложись!
Мишка был раздавлен. Он сидел, закрыв лицо руками. Потом встал, подошел к Олегу и вытянул недособранную сумку из его руки:
- Ладно. Пусть,… - он полностью разделся, щеки его пылали. - Ты хоть дверь задвинь чем-нибудь.
- Никто не войдет. Дай мне ремень!
Мишка вытащил ремень из своих брюк, протянул его мужу и медлил, не решаясь лечь. Вид у него был абсолютно несчастным. Он подошел совсем близко к кровати и в последний раз, уже не надеясь на пощаду, проговорил серьезным, чуть подрагивающим голосом:
- Олег, прошу тебя: не надо!
И вдруг Олег согласился:
- Ладно, не надо! – и бросил ремень на кровать. – Одевайся, пойдем завтракать.
- Правда? – вскинул голову Миша.
- Да.
- Ты простил? Мы не уезжаем?
- Не уезжаем, – Олег сунул сумку обратно в шкаф и вышел из комнаты.
Мишка оделся и выскользнул в ванную. Долго умывался холодной водой, стараясь смыть с горящего лица румянец стыда и позора. Долго брился. Расстроенно посмотрел в глаза своему отражению:
- При чем здесь: «мужик или тряпка»? – собрался с духом и пошел на кухню.
- Доброе утро! – он постарался сказать это бодро и независимо.
- Доброе! – Олег со смеющимися глазами разливал кофе из турки по двум чашкам. Кроме него на кухне никого не было.
- А где хозяева?
- Мы с тобой сейчас хозяева.
- А Наташа с Вадиком?
- Уехали в маркет. Давно, с утра еще.
- И ты знал?...
- Что уехали? Знал.
И в этот миг у Мишки внутри словно щелкнул какой-то тумблер:
- Тебе так нравится надо мной издеваться? – он посмотрел на Олега горько и осуждающе, развернулся и ушел в комнату.
Олег, подхватив обе чашки, пошел за ним: