- Я слишком долго занимался тем, что манипулировал людьми, преследуя одну лишь цель - добиться своего. Вот почему ты думаешь, что любишь меня. Потому что я сломал тебя до основания и создал заново, чтобы ты в это поверила. Это не было случайностью. Однажды, оставив все позади... ты это поймешь.
- Пожалуйста. Умоляю тебя, Калеб. Не заставляй меня делать это, не заставляй меня возвращаться и пытаться быть той, кем я уже никогда не буду.
- Тебе пора идти, Котенок...
Голос Рида возвращает меня к реальности, - Что он сделал для тебя?
Я вытираю глаза, смахивая появившиеся слезы, - Все, - отвечаю я сквозь страдальческую улыбку, - это не имело ничего общего с логикой, но полностью состояло из эмоций… месть, честь, предательство, похоть, и даже любовь – все эти чувства рождены нашими эмоциями.
Я делаю паузу.
- Я уверена, что даже в том, что ты делаешь, присутствуют определенные эмоции, агент Рид.
- В чем-то вы правы, - мягко отвечает Рид и наклоняется ко мне, - но за время своей работы мне пришлось увидеть немало всякого дерьма.
- Почему это должно иметь для меня значение? Полагается, что теперь я стану тебе доверять?
Рид пожимает плечами.
- У вас что, есть другой выбор?
- Откуда тебе известно про Фелипе?
Он улыбается, - Я подумал, что, это привлечет ваше внимание. Я хорош в своем деле, мисс Руис, и касательно Мухаммада Рафика я изучил все, что мне удалось о нем найти. И то, что я нашел - чертовски настораживающее. Просматривая лица из его окружения и сопоставляя их с теми, кто находился в Мексике, мне потребовалось не так много времени, чтобы выйти на Фелипе. И насколько я могу судить, человек он весьма... эксцентричный.
Эксцентричный - не совсем то слово, которое я бы к нему применила.
- Подожди... если ты знаешь, где он, почему ты не...
- Мексика - это не Соединенные Штаты, мисс Руис, и мы не можем выслеживать каждого преступника, находящегося в другой стране, основываясь только на подозрениях, которые не можем доказать. Кроме того, он покинул страну и уехал в неизвестном направлении. Может, в Пакистан?
Я поднимаю на него глаза и качаю головой.
- Сложно сказать.
Я задавалась вопросом, остались ли они в живых: Фелипе, Селия, Малыш и Нэнси. Мне хотелось бы верить в то, что Калеб не причинил вреда Селии, но потом я вспомнила кровь, и подумала, что если... Нет, я не смогу справиться с этим.
- Мисс Руис, где пройдет аукцион? - слова Рида серьезны и остры.
Это его конечная цель. И мне, действительно, придется сделать выбор.
- Я, на самом деле не знаю, Рид. Правда. Я не могу сказать точно, но, возможно, я дам какие-то зацепки. Может, если ты выслушаешь всю историю, то вычислишь сам. Скорее всего, ты и сам знаешь больше меня.
- Хорошо. Рассказывайте.
Теперь уже моя очередь улыбаться и качать головой, - Нет. Не без гарантий.
Он раздражен, - Программа Защиты Свидетелей. Я говорил вам, что не могу этого гарантировать. Более того, я не думаю, что для вас это станет верным шагом. Последнее, что вам нужно - это отгородиться ото всех и вся. Это бегство.
- Меня не волнует, что ты думаешь. Я хочу исчезнуть. Я хочу, чтобы все это осталось для меня в прошлом, и если я когда-нибудь решусь коснуться его - это мое личное дело. Не твое.
В течение нескольких минут мы с Ридом обсуждаем условия, которые я выдвигаю в обмен на свою историю. Это не очень приятно. Когда ему надо, Рид может быть страшным ублюдком, и я солгу, если скажу, что он меня не пугает... но я хочу с ним побороться. Есть вещи, под которые я не буду прогибаться, и есть противостояния, в которых я полна решимости одержать верх.
- Я знаю, чего хочу, Рид, и если ты не можешь мне этого дать... то тебе ни хрена не повезло. После того, через что я прошла, мне наплевать на то, что ты думаешь и что ты можешь со мной сделать.
Челюсть Рида сжимается, и я слышу скрежет его зубов. Продолжительное время он смотрит на меня жестким, неотрывным взглядом, и, несмотря на то, что мне хочется сжаться, я этого не делаю.
- Начинайте свой рассказ.
- Ты поможешь мне? - шепчу я, но держу свой подбородок поднятым, а наши глаза на одном уровне.
Он медленно выдыхает и расслабляет свою челюсть, - Я сделаю все, что в моих силах. Если вы расскажите, где пройдет аукцион, я помогу вам.
Мое сердце поднимается к горлу. Мне хочется перепрыгнуть через стол и задушить его в своих объятиях. Он дает мне надежду. Надежду на то, чего я хотела больше всего на свете.
Предельно осторожно, я облизываю свои губы и готовлюсь рассказать Риду о том, что он хочет услышать.
***
С чего начать?
Между мной и Калебом очень многое изменилось… и очень многое осталось прежним. Он все еще был человеком, нанявшим безжалостных головорезов, чтобы те похитили меня. Жестоким человеком, неделями удерживающим меня запертой в темной комнате, вынуждая меня стать зависимой от него, желать его, полагаться на него, до тех пор, пока мои собственные инстинкты не перестали этому сопротивляться. Он был человеком, спасшим мою жизнь, и человеком, подвергшим ее опасности. И наконец, он все еще был человеком, собирающимся продать меня в качестве секс-рабыни. Шлюхи.
У него были собственные причины для того, чтобы заполучить меня обратно, и его мотивы были далеки от моего благополучия - единственное, чего он хотел - это свою месть. Знала ли я, почему он хотел отомстить? Нет.
Доверие между нами не было взаимным. Но у меня не было выбора, кроме как доверять ему некоторые аспекты своей жизни: сохранность этой самой жизни, свое питание, свою безопасность и пока это не касалось его самого - свою неприкосновенность. Оставалось не так уж и много, но я отказывалась доверять ему самое важное, что у меня было - свое будущее.
Думаю, взаимоотношения между нами оставались прежними, и ничто другое не имело значения. Значение имело только то, что я была другой.
Из наивной девочки меня насильно превратили в женщину. Я была изъедена болью, печалью, страданием и потерей, и обласкана похотью, гневом и неуемным желанием жить. Я понимала то, о чем раньше даже не догадывалась. Я понимала потребность Калеба в мести, потому как семя этого чувства было посажено и в меня. Я осознавала, почему ему так часто удавалось повернуть мое тело против меня самой - мое желание к нему было бесконечным. Но самое главное, что я уяснила для себя, и что должен уяснить для себя каждый, и пронести это через всю свою жизнь - единственный человек, на которого, по-настоящему, можно рассчитывать - это ты сам.
Наконец, уложенная Калебом спать, меня продолжала бить дрожь от демонстрации его господства надо мной. Я должна была быть зла на него, на самом деле зла, но то, как он оторвался на мне, заставило меня осознать, каким внимательным и нежным он был раньше.
Взаимодействие с Калебом влияло на восприятие о нем. Ты не оценишь его доброту, пока не испытаешь его жестокости. Я с ней столкнулась, но даже я была достаточно умной, чтобы понимать, что он еще мягко со мной обошелся.
Он четко дал понять, что ничего объяснять мне не собирается. Однако, я знала о его желании донести до меня степень опасности, в которой я находилась. Он хотел, чтобы я думала, и только потом действовала, чтобы я принимала потенциально выигрышные для себя сражения, даже если они происходили с ним. Он хотел, чтобы я выжила. Именно эти слова он сказал мне в машине, и именно это он показал мне на деле. Для Калеба это были еще цветочки.
Он снова вколол мне обезболивающее, и я уплыла, кружась в водовороте своих мыслей, ни одна из которых не приносила облегчения. Когда Калеб был со мной, я держалась за его длинное, теплое тело, как за спасение, сражаясь со сном, но, не умея ему противостоять.
Я проснулась в слезах. Услышав звук открытой воды в душе, я испытала тошнотворное облегчение от осознания того, что он был рядом. Я попыталась вернуться ко сну, и найти менее болезненное положение для моего поврежденного плеча и треснувших ребер, но без его руки, обернутой вокруг меня, я чувствовала себя неуютно. Я не могла спать, когда его не было рядом.
Это он сделал меня такой. Он вселил в меня страх и развил во мне потребность в нем. И если он думал, что внезапно отказавшись от меня, он очистит этим свою иссохшую совесть, то он здорово ошибался.
Мое внимание привлек странный шум, вырвавший меня из этих мыслей. Несмотря на свой заново оживший страх, это было желаемым отвлечением.
На мгновение я подумала, что Калеб мог удариться, поскользнувшись в душе или что-то в этом роде, но никакого сильного грохота не было... только приглушенные звуки. Внимательно прислушавшись, я стала ждать повторения шума, раздражаясь из-за ощутимой громкости собственного дыхания.
- Ах!
Снова этот шум. Словно хныканье, смешанное с ворчанием.
Ах!
Что-то внутри моего живота напряглось. Должно быть, мышечная память. Мне следовало игнорировать эти звуки, но я не могла.
Несмотря на все то, что произошло со мной, несмотря на замысел и поступки Калеба, я все еще считала его самый красивым созданием, которое я когда-либо видела.
- Min fadlik!- громко выдохнул он, но я не знала, что это означает.
Что бы это ни было, это звучало... нуждающимся. В чем Калеб нуждался? И почему мысль о его нужде так меня интриговала?
Я нуждалась в его прикосновении - нет, не хотела - именно нуждалась.Только его обнимающие руки заставляли мои кошмары исчезнуть, только его запах заставлял меня забыть зловонное дыхание избивавших меня мужчин. Только его. Я всегда была и благодарна, и раздосадована его присутствием.
Из ванной послышалось еще больше звуков, и я уже не могла устоять. Я была не в силах остановить прилив адреналина, мчавшийся по моим венам и призывающий меня предпринять хоть какие-либо действия, чтобы узнать, что происходило за закрытой дверью. А что, если он там кого-то трахал?
От этой мысли я покрылась холодным потом, мой желудок скрутило, а горло сдавило от подступающей рвоты.
- Он бы так не сделал, - прошептала я в темноту комнаты.
По какой бы то ни было причине, в своем сознании я не допускала такой возможности.
Он делал это и раньше. Помнишь? Помнишь, как он трахал ту женщину, в то время как ты висела привязанная в соседней комнате.
Голос в моей голове был безжалостным. Я должна была знать! Я должна была знать, способен ли он сотворить со мной такое еще раз. Ублюдок!
С дрожащим телом и влажными от пота ладонями, но не в силах оставаться в неведении, я заставила свои ноги направиться в сторону ванной комнаты.
- Блять...
Приложив ухо к двери, я услышала ругательство, сказанное чуть громче шепота.
- О... да, детка, - потом что-то на другом языке, потом, - раскрой свою киску.
Почувствовав слабость в коленях, я привалилась к двери. Между ног я ощутила слабую пульсацию, отбивающую единый ритм с моим сердцем.
Пожалуйста, прошу, пусть там не будет никакой гребаной бабы.
Внутри слышалось гудение включенной вентиляции, отчего Калеб, видимо, не боялся издавать шум. И если бы я не проснулась, я бы его не услышала.
Собираясь с мужеством, которого я не чувствовала, я прикоснулась к ручке двери. Я сжимала ее в кулаке до тех пор, пока пот не стал просачиваться сквозь мои пальцы.
Душ располагался слева, и я забеспокоилась, что мне не удастся ничего увидеть, не открыв дверь полностью, и, следовательно, не объявив о своем присутствии, но справа висело зеркало, и я надеялась рассмотреть в нем отражение происходящего. Мне оставалось только молиться о том, чтобы он не стоял лицом к двери или к зеркалу.
Я приоткрыла дверь, буквально на зазор, в который не поместился бы даже палец, но за эти несколько бездыханных секунд, стук моего сердца стал отдаваться в моем горле.
Я ждала, надеясь, не услышать его крика или удивленного оха. Я слышала его тяжелое дыхание, и те же стоны, что и прежде, сопровождающиеся влажным ударным ритмом. Не доверяя своим ногам в поддержке, я опустилась на колени, и, приложив свою раскрасневшуюся щеку к зазору, осторожно заглянула внутрь.
Комната была заполнена непроглядным, удушающим паром. Ожидая, пока хотя бы часть его рассеется, все, что мне удалось увидеть - это лишь очертание в зеркале. Набравшись смелости, я открыла дверь чуточку шире, пропорционально чему увеличился уровень бушующего во мне адреналина.
Покидая ванную комнату, пар оседал на моем лице и шее, образовывая капли пота, скатывающиеся в ложбинку между моих грудей, и впитываясь моей сорочкой. Теперь, зеркало стало намного чище и, наконец, я смогла увидеть картину, происходящую в душе.
Я ахнула, но Калеб не слышал меня. Я была уверена, что он не мог. Он был слишком увлечен тем, что делал один в душе, всего лишь в нескольких шагах от моих любопытных глаз.
Мне следовало чувствовать себя виноватой или смущенной, но мне было не до этого. Все, что я чувствовала на тот момент, это пульсацию между ног и острый прилив желания к низу живота.
Он был чертовски... идеальным. Такииим чертовски идеальным. Он стоял лицом к стойке душа, поэтому я видела только его профиль.
От высокой температуры воды его кожа была розовой и белой. Одной рукой он упирался в стену, его длинные ноги были расставлены для равновесия, а голова опущена к груди... и он тяжело дышал. Его вторая рука была неподвижной; мышцы напрягались, а его большая ладонь обхватывала внушительных размеров эрекцию.
С трудом сглотнув, я облизала, осевший на моих губах, пар.
Скользящая в его кулаке головка была крупной и темно-розовой. У основания его ствол был толще, там его пальцам приходилось сжиматься крепче, чтобы удерживать его.
Я помнила его вес в своей ладони.
Он не двигал своей рукой по всей длине. Он толкался своими бедрами в кулак, при каждом движении вперед, напрягая накачанные мышцы своего зада, при этом его тяжелые на вид яички покачивались между его расставленными ногами в заданном ритме.
Его член был стрелой, а кулак - мишенью.
Я не могла оторвать от него взгляда.... я даже не пыталась. Мне было интересно, как много спермы пряталось в его больших яичках, и всю ли он мне ее отдал, когда кончил в мою руку и на мою грудь.
Я подумала о том единственном разе, когда он был внутри меня, и вспомнила звук того, как они шлепали о мою влажную киску, пока он вводил в меня свой огромный член, удерживая меня попой кверху.
Пульсация между моих ног была неумолимой. Мои собственные мысли ускорили мое дыхание и увлажнили мою плоть. Эти воспоминания были сексуальными и пошлыми, и наполнили мое тело всеми воображаемыми ощущениями.
- Заставь его полюбить тебя,- прошептала Безжалостная Я.
- Сделай так, чтобы он не смог жить без тебя.
- Я не могу,- прошептала я в ответ.
- Я пыталась. Он назвал мои попытки смехотворными. Ему нет до меня никакого дела.
- Будет.
- А... ммм... давай.
Глаза Калеба были крепко закрыты, а с его прекрасных раскрытых губ слетали самые сексуальные звуки, которые я только могла слышать в своей жизни.
Мне стало интересно, о чем он думал. Мог ли он думать обо мне. Могла ли я быть причиной этой безумной демонстрации похоти?
- Даааааа,- встрепенулась Безжалостная Я.
Мои соски были напряженными и болезненными, задевая, внезапно огрубевшую ткань моей сорочки. Мне хотелось высвободить их. Мне хотелось прислониться ими к чему-нибудь прохладному.
Продолжая наблюдать за Калебом, во всем его мужественном, и в некотором смысле, уязвимом великолепии, я прижалась телом к двери, и начала тереться сосками о твердое дерево. Отклонившись назад, своей ладонью я начала выписывать небольшие круги на своем холмике, боясь, что за этот короткий промежуток времени, это не подарит мне того, что мне нужно.
Я не хотела теряться в своем удовольствии. Я хотела наблюдать за Калебом, и увидеть, как он кончит.
Эта мысль заставила меня прижаться своими пальцами к клитору, и ласкать себя еще быстрее и жестче. Почувствовав дрожь в животе, а затем теплое покалывание, распространяющееся от позвоночника по всем конечностям, я, наконец, ощутила, как моя киска плотно сжалась, затем расслабилась, и снова сжалась. Тихонько вскрикнув, я засосала свои губы и прикусила их, чтобы больше не издать ни малейшего звука.