Мама смерила меня удивлённым взглядом, но промолчала. Сказала только, когда я надевала балетки:
- На улице дождь обещают, не забудь зонтик.
Я угукнула, потом машинально пожелала хорошего дня (мама уставилась на меня как на чудо света) и выскочила из квартиры.
Идти было… странно. Никогда не замечала, но город давил. Здания возвышались слишком сильно, располагались слишком далеко и воздух… В метро мне впервые в жизни стало дурно, пришлось выйти на какой-то станции, сесть на скамеечку - отдышаться.
Так что на пару я опоздала. Не сильно, минут на пятнадцать. Всё бы было хорошо, не будь это историей языка…
Преподавательница, сухонькая старушка с громадными очками и вечной голубой кофточкой (жара же на улице, душно!) оглядела меня с ног до головы, поджала губы и продолжила лекцию. Я, пробормотав извинения, вошла… и тут же встретилась взглядом с Эд… мундом. Юноша сидел на последнем ряду и наши девчонки, похоже, готовы были шеи свернуть, лишь бы на него посмотреть.
Мотнув головой, я прошла к своему обычному месту рядом с Таней. Подруга, косясь назад и при этом пытаясь списывать что-то с доски, подвинула ко мне учебник.
Пара шла, как обычно, мимо. Всё время я чувствовала взгляд этого… Эдмунда. Может, воображала, конечно, но это жутко отвлекало. Я старалась не ёрзать, сидеть прямо, выглядеть красиво… В общем, когда раздался резкий, кажется, уже не первый окрик преподавательницы, он застал меня врасплох.
Таня толкнула меня в бок и ткнула пальцем в учебник. Я недоумённо уставилась на знакомые значки.
- Читайте, Катрин, - раздражённо повторила преподша. - Пожалуйста. Надеюсь, на этот раз вы сделали домашнее задание.
Ничего я не сделала. Но деваться было некуда, я, внутренне напрягаясь, вгляделась в текст. Открыла рот…
Это была “Песнь о Роланде”. Отрывок, какое-то там сражение, чего-то там кого-то там. Неважно. Главное - без адаптации, на старо-французском. В котором я раньше ни бум-бум.
Сейчас на меня, кажется, уставилась вся группа и даже преподавательница прицелилась окулярами очков.
Я читала, без выражения, но и без ошибок, вспоминая, как что-то такое пел менестрель в замке барона в Азвонии. Вспоминая, как Эдвард потом…
- Очень хорошо, Катрин, - пробормотала преподавательница. - Вы наконец-то взялись за ум. Расскажете потом, по какому пособию вы ставили произношение.
- О-бал-деть! - шепнула на ухо Таня. - Кать, ты как умудрилась?
Я тяжело вздохнула и вздрогнула, когда позади раздался скрип стула.
Эдмунд, подняв сумку, кивнул преподавательнице, что-то пробормотал и быстро прошёл к двери.
По аудитории прокатился разочарованный вздох.
- Занимаемся, девочки, занимаемся, - поправляя очки, пропела преподавательница. - Татьяна, прошу вас, прочтите пятую строфу.
***
Остальные пары прошли без происшествий. Девчонки громко ворчали, что “милашка Эдмунд” посещает в основном лекции международников, политологов и экономистов. Странно было бы ожидать иного от сыночка бизнесмена.
Я машинально конспектировала тонкости фонетики и грамматики французского, сама вспоминая и находя у этого Эдмунда всё больше сходства с Эдвардом. Но и различий тоже. Язык, манера одеваться - похожи и не похожи одновременно. Взгляд, выражение лица, тон…
В любом случае, он ясно дал понять, что не знает меня. Было бы странно, если бы я попыталась подойти… А начни объяснять, что я тут, знаете, в другом мире видела вашу полную копию и даже умудрилась влюбиться… Мда. Даже от мысли хотелось истерично смеяться.
Так ни к чему и не придя, я отправилась после четвёртой пары в деканат. Не высветись напоминалка на телефоне, уехала бы домой. Но “я-до-Эдварда” мечтала поехать во Францию на каникулах. А для этого нужна была справка из деканата - на визу.
Справку мне выдали - между разговорами об Эдмунде. Мечтательные девочки в деканате мусолили какой-то его визит, и речь, и какие-то подарки. У меня живот сводило от голода, так что я забрала справку, решив, что пропущенный обед сплетен не стоит.
В коридорах деканата и кафедр как обычно было пусто. Я остановилась в каком-то закутке, достала справку, вчиталась, проверяя, всё ли правильно эти клуши написали. А то со своим Эдмундом с них станется не то что факультет - название вуза забыть…
Я зависла на дате и надписи “до востребования”, когда в коридоре раздались шаги. Покосившись на противоположную стену и прикинув, разминёмся ли мы с ещё одним студентом в местных узеньких коридорчиках, я спрятала справку, забросила сумку на плечо. И, подняв голову, столкнулась взглядом с Эдмундом. Юноша шёл навстречу. Как в плохих мелодрамах - я всегда подозревала, там кое-что всё-таки берётся из жизни. Вот так, когда герои идут мимо друг друга, у них сердца ёкают и бьются в унисон.
В жизни я развернулась к боковой лесенке куда раньше, чем мы разминулись, и попыталась позорно сбежать, сильно подозревая, что ёканье сердец существует только в моём больном воображении. Вместе с Эдвардом из Фрэсны.
Не успела. Меня резко, с силой схватили за плечи, прижали к стене и - я пикнуть не успела - уже целовали, жадно, с такой страстью, что ещё секунда - и я начала задыхаться. А ещё мгновение спустя - отбиваться.
- Qu’est-ce que vous… (“Что вы…”), - выдохнула я, когда меня наконец-то отпустили.
Эдмунд открыл было рот. Закрыл. Отшатнулся, глядя на меня со странной решимостью.
Где-то вдалеке зацокали каблуки, и я, вздрогнув, влепила нахалу неумелую пощёчину и бросилась наутёк по лесенке.
Люблю наш универ. Такие лабиринты… Остановилась я только у метро и, привалившись спиной к ближайшей стене, закрыла глаза.
Он даже целуется, как Эдвард, чёрт бы его побрал!
***
Дома никого не было. Родители на работе - нормально, как всегда.
Я закинула сумку в комнату, проглотила обед и почувствовала, что оставаться одной - невыносимо.
На душе скребли кошки. На улице шёл дождь. Я решила, что кошки хуже, переоделась в джинсы и пошла лечиться - шмотками, шоппингом.
Всё равно мне теперь новый гардероб, похоже, нужен…
Отсутствие карманных денег сильно усложняло жизнь. Я достала заначку со стипендией, накопленной для Франции, посмотрела на неё, подумала, что если всё-таки поеду, как-нибудь выбью деньги из родителей. И окунулась в мир вешалок, примерочных и приятного запаха новой одежды.
“Девушка, - глядя на меня, как на сумасшедшую, удивилась одна из продавщиц, подыскивая очередную юбку до пола. - Зачем вы прячете такие стройные ножки? Может, присмотреть вам юбку до колен?”
Я с трудом сдержалась, прошипела что-то про “не ваше дело” и долго гоняла потом беднягу за платьями и сарафанами с длинными подолами.
Когда лимит на карточке достиг критического минимума, настроение всё ещё не улучшилось, зато одолела усталость.
Чувствуя себя героиней “Красотки”, нагруженной пакетами, только и вполовину не такой довольной, я брела по мокрой улице, мимо уродских громадных домов, по сумасшедше правильной каменной плитке, вниз, по подземному переходу… Переход я недолюбливала и свернула в него машинально - из-за дождя не хотелось идти окружной дорогой. Стоило, наверное, слишком пусто, мои шаги эхом отдаются. Неуютно. Хотя вон той девчонке у стены, наверное, в разы неуютней. В таком-то рванье. И грязная, как свинюшка, а запах я и отсюда чувствую. Даже мой “Шанель” перебил. Господи, как можно доводить себя до такого состояния, ты же девушка, в конце концов…
Поморщившись, я поудобнее перехватила сползающий с плеча пакет из H&M, попыталась справиться с выскальзывающим зонтиком. И всё-таки уронила его от неожиданности.
На рукаве (когда это было рукавом, а не тряпкой) девушки блеснула грязная, но такая знакомая королевская лилия.
Я отвела взгляд, прошипела ругательства и попыталась поймать покатившийся на ветру зонтик.
Девушка вздрогнула, кажется, просыпаясь, и подняла голову.
Я остолбенела. Это… это игра моего воображения или я её уже где-то видела? А точнее… я видела её вместе с Эдвардом в белом платье и брильянтах, девушку-белоснежку, заграничную принцессу, невесту.
Но ею же была Аглая, моя служанка? А она ведь умерла…
Тогда… Тогда у меня глюки и это бред моего больного воображения. Так, всё, пошла-ка я.
Зонтик, наконец, поймался. Кряхтя и перебрасывая пакеты в свободную руку, я отвернулась.
Девушка опустила голову, тихонько вздрагивая на ветру.
Хм. Ну и пусть себе дрожит. Сама тут уселась. И нечего, всем бродяжкам не поможешь. Что я, пункт скорой помощи?
Стиснув зубы, я шагнула… и опустилась рядом с девушкой.
Та содрогнулась, испуганно отпрянув подальше, до боли мне напомнив… меня.
Только поэтому, а ещё из любопытства, я осталась сидеть, а не убежала. Всё-таки пустой подземный переход не самое уютное место, чтобы устраиваться на корточках, обложенная пакетами, и пытаться закрыть зонтик.
- Кошмарная сегодня погодка, да? - негромко поинтересовалась я на старо-французском.
Сейчас девчонка опомнится, посмотрит на меня, как на чокнутую, может, матом обложит. За то, что лезу и мешаюсь.
И она посмотрела. И выдохнула поражённо, неверяще:
- Вы говорите на фрэснийском?
Я прикусила щёку изнутри до крови. Не сон. Не привиделось. Если только эта девчонка не кусочек моего сумасшествия. Как там, в кино, у шизофреников? Целые герои, бывает, живут только в воображении несчастных чокнутых гениев.
Я мотнула головой. Девушка смотрела на меня со странной надеждой и отчаяньем.
- Говорю, - отозвалась я, машинально дёргая ручку пакета.
Девушка быстро оглядела меня и подалась вперёд.
- Тогда прошу вас, скажите, где я? Я не знаю, я, наверное, заблудилась…
- В другом мире, - перебила я. - Вы сильно заблудились. Очень.
- Вы волшебница, да? - огорошила девушка, хватая меня за руку. - Пожалуйста, помогите мне! Я принцесса Альбиона, я ехала к моему жениху, наследному принцу Фрэсны. Пожалуйста, помогите, мой отец и жених вас озолотят.., - и замерла, услышав мой смех.
Вчерашняя истерика грозила повториться.
- Девочка, я не ведьма, - с трудом проговорила я. - И я понятия не имею, как вернуться во Фрэсну.
Плечи девушки поникли, глаза, итак красные, наполнились слезами.
- Ну пожалуйста, - всхлипнула она. - Мне очень нужна помощь. Скажите, кто вы, и я…
Я скривила губы в ухмыльке и бросила в эти оленьи громадные глазки:
- Меня зовут Катрин. И я мистрис твоего жениха, де-точ-ка, - и, когда чёрные глазища распахнулись ещё больше - кажется, от страха - добавила: - Как ты думаешь, буду ли я тебе помогать?
Девчонка снова всхлипнула и опустила голову, дрожа не то от холода, не то от рыданий.
Я поправила лямку тканевой сумки, взяла пакеты, зонтик, выпрямилась. И тихо выдохнула:
- Буду. Потому что сама не так давно сидела, как ты. И он мне помог.
Девочка ахнула, когда я схватила её за руку и дёрнула наверх.
- Поднимайся, Высочество, я тебя на себе не дотащу.
- Куда? - пискнула девушка. - Куда ты меня… Нет! Не смей! Оставь меня!
Надо отдать должное, я в своё время просто культурно потеряла сознание.
- Ну ты же просила помочь, - фыркнула я, стаскивая плащ и набрасывая его на девчонку. - Ну вот. Я помогаю. Давай, топай.
Парочка из нас получилась, прямо скажем, колоритная. Прохожие оглядывались - и это в Москве-то, где никто друг друга не замечает. Полицейский у самого дома не поленился выйти из машины и поинтересоваться, всё ли у нас в порядке. Девчонка замерла, тихонько вздрагивая, когда, пытаясь скривить губы в улыбке и при этом не обрушить на стража порядка пакеты с покупками, я объясняла, что это моя подруга сессию удачно отметила, вот, домой, веду. Пахло от “подруги”, конечно, не розой и даже не перегаром, но полицейский явно вспомнил своё бурное студенческое прошлое и, пожелав приятного дня, полез обратно в машину.
- Кто это был? - пискнула девушка, сильнее прижимаясь ко мне.
- Местный стражник, - буркнула я, воюя с зонтом, складывающимся на ветру. - Нормально всё, успокойся.
Альбионская принцесса всё-таки потеряла сознание - правда, уже на входе в квартиру. Отдельная история, как я её затаскивала вместе с покупками и зонтиком… Мда, а Эдвард меня, получается, всю дорогу от подворотни до своего дома терпимости тащил? Уважаю…
Родителей, слава богу, ещё не было. И приедут они только часа через три в лучшем случае, но всё равно мне стоит поторопиться.
Для начала я запихнула так и не пришедшую в себя принцессу в ванну и врубила душ. Потом побежала открывать окна - выветривать запах. За это время девушка пришла в себя, смертельно испугалась душа и чуть не сбежала из ванной, а то и из квартиры.
- Что ты делаешь? - пищала она, пока я настраивала душ. - Что это такое? Что это за колдовство?
- А это, милочка, жуткое современное колдунство, - я поправила занавеску и поманила принцессу. - Давай, раздевайся и залезай. Мыть тебя будем.
Высочество залилась краской, но от одежды избавилась довольно быстро. Я поглядела на её обноски и подумала, что надо не забыть после этой альбионки вымыть ванну.
Душ принцессу впечатлил, но ещё больше ошеломило зеркало.
- Это… это я? - ахнула она, вглядывась в свою грязную мордашку.
- А это я, - фыркнула я, указывая на себя в отражении. И включила воду на полную мощность. - Глаза закрой и кончай вопить. Высочество.
- Меня зовут Джоан, - сказала вдруг девушка, послушно подставляя голову под струи.
- Эм-м, приятно познакомиться, - выдавила я, наконец, наощупь находя свой шампунь.
К концу мытья девушка… Джоан умудрилась заснуть. Её не разбудил даже трудоёмкий и не очень качественный процесс вытирания, а также вытаскивания её в комнату.
Вспомнив себя после подворотни, я резво одела принцессу в свою пижамку с ушками (обалдеть картина получилась), закутала в одеяло и отправилась рыться в аптечке.
По идее, стоило бы вызвать врача, уколы какие-нибудь сделать. Но, во-первых, фиг знает, как на альбионку всё это подействует, а во-вторых, мама обязательно узнает и отправит нас с ней в больницу. А у Джоан, конечно же, нет документов.
Ох, и начерта я её вообще притащила? Намучаюсь только, а что мне за это? Ничего.
Подумав, я порылась в кухонных ящичках и принялась варить глинтвейн - по специальному азвонскому рецепту (Аглая научила). Заодно и успокаивалась потихоньку.
Итак, что мы имеем? Фрэсна и Эдвард мне не приснились. Ура - я не чокнутая.
Демон не исполнил моё желание, и я оказалась дома. Тогда Эдвард мёртв. Но все уверяли, что демоны всегда исполняют желания, тогда… Тогда почему я вернулась?
И до кучи - я спасла его невесту. Я всё ещё уверена, что я не чокнутая?
Французский красавчик, от которого без ума весь универ и, если верить Интернету, вообще все, поцеловал меня сегодня. Зачем? Не похоже на флирт, пусть даже за французами и ходит слава дон жуанов. Это вообще черт знает что.
Не будь он вылитым Эдвардом, я бы…
Как раз в разгар раздумий вернулась мама.
- Кать, что ты делаешь? - удивилась она, потянув носом.
- Глинтвейн, - улыбнулась я. - Мам, знаешь, одна моя подруга из Франции приехала, она сняла квартиру, но, в общем, попала в аферу и её выгнали. Так что, ничего, если она у нас пару дней поживёт? Пока ей деньги не переведут на обратный билет.
- Ну-у… Хорошо, конечно, - замялась мама. - А…
- Только она никакого языка, кроме французского не знает, - огорошила я. - Ой, мам, она такая француженка…
Когда врёшь, главное, в свою же ложь верить. Иногда я могу быть блестящей лгуньей. Если очень надо.
Мама уболталась довольно быстро. Не будь “подруга” француженкой, всё бы так легко не прошло. Но мои родители благоговеют перед всем заграничным. По крайней мере, мама. Я надеялась, что и на папе это сработает.
- Она немного простыла, - встрепенулась я, услышав сдавленный кашель из моей комнаты. - Ничего, я её сейчас глинтвейном напою, она меня просила, и ей лучше станет.
Избежать пичканья таблеток и измерения температуры всё равно не удалось.
- Кто это? - тихо выдохнула Джоан, со смесью удивления и страха глядя, как мама суетится. - Твоя служанка?