— Ответ на твой вопрос — я всегда буду ухаживать за твоими ранами, так же как я буду взимать долги. Ты моя. — Его губы дернулись. — В болезни и здравии.
Гнев взбурлил в моей крови.
— Не порть брачные клятвы. У нас тут не брак. Тут худший случай похищения.
Он прикрыл глаза, пряча свои мысли.
— Брак и есть похищение. В конце концов, это договоренность между двумя людьми. — Он подошел ближе, распутав конец бинта и держа его напротив моего бока. Я прикрыла руками обнаженную грудь, ненавидя, что даже сейчас, даже после всего, что он сделал, моя кожа пылала от желания.
Выражение его лица напряглось, и он схватил меня за запястья, прижав их к моим бокам.
— Руки по швам. — Его внимание вернулось к бинту возле моей грудной клетки. Как только он поместил его, он осторожно обернул мое туловище бинтом. Мягкая ткань облегчила страдания.
Я прикусила щеку изнутри. Как так вышло, что нежность его прикосновений уничтожала меня сильнее всего? Я никогда не чувствовала такое головокружение, если это не касалось гребаного вертиго. Никогда не была так запутана одним человеком.
Джетро держал взгляд опущенным, пока наворачивал круги, забинтовывая меня.
Делая второй оборот вокруг меня, он пробормотал:
— В каком-то смысле, мы в браке.
Я закатила глаза, проклиная затвердевшие соски.
— Ни в одной вселенной это нельзя назвать браком.
Он вздохнул.
— Как тогда ты объяснишь эти общие черты? Тот факт, что нас воспитывали, чтобы стать частью жизни друг друга. Нас вырастили семьи, которыми управляли диктаторы и заставили вступить в соглашение против наших желаний.
Частички воздуха превратились из невидимой субстанции в тяжелые кирпичи правды. Я резко подняла голову, впиваясь своим взглядом в его.
— Что ты сказал?
Мужчину, которого он скрывал внутри, ярко показался.
Против наших желаний.
Он говорит это уже второй раз.
«Давай же. Признай это. Скажи, что все происходящее тебе так же отвратительно, как и мне».
Мы стояли молча, ни один из нас не желал отвести взгляд, поскольку это казалось поражением. Медленно, забота в его взгляде превратилась в блестящий лед — холод, который так умело скрывал его.
— Ты неправильно меня поняла, мисс Уивер. Я хотела сказать «твоих», не «наших» — оговорочка вышла. — Он продолжил обматывать меня бинтом, покрывая мою грудь мягкой тканью, защищая сочащиеся раны на моей спине.
Я хотела закричать на него. Чтобы найти трещину, которую только что увидела и увеличить ее от размера волоска до нормальной расщелины. Но я стояла молча, тяжело дыша, пока он заканчивал заворачивать меня как бесценный подарок, закрепив бинт мелким зажимом.
Он сделал шаг назад, рассматривая свою работу.
— Ты держалась отлично, мисс Уивер. Ты стойко выдержала Первый Долг и тебе полагается вознаграждение. — Он подошел ближе и обнял меня. Его объятие ошпарило, разогревая метки от ударов плетью.
Я замерла в его руках, абсолютно пораженная.
Для постороннего, это выглядело бы как объятия — нежное, ласковое соединение двух людей, потрескивающее гневом и нежеланной похотью. Для меня — это была пытка, фарс.
Отстраняясь, он прошептал:
— Ты знала, что мы встречались, когда были маленькими? Я едва помню, а я на пару лет старше тебя, значит, ты вряд ли помнишь.
— Что? — я попыталась вспомнить жестокого маленького мальчика, с ледяно душой. — Когда?
Он вытянул руку, расправляя мой хвостик и проникая сильными пальцами сквозь прядки.
— В Лондоне. Мы виделись от силы десять минут. Моя бабушка привела меня. Они заставили нас что-то подписать — ты воспользовалась розовым карандашом, которым рисовала.
Мое сердце бешено забилось, желая опровергнуть это. Как такое возможно?
Джетро обнажил зубы, его взгляд остановился на моих губах.
— Это был первый документ, который они заставили нас подписать — начало переплетения наших судеб. Однако скоро тебе придется подписать кое-что еще.
О боже. Меня буквально затошнило от мысли, что я дам ему еще больше прав на себя.
Этого не случится. Единственное, что я подпишу, касательно семьи Хоук — их свидетельства о смерти.
Он провел большим пальцем по моей нижней губе.
— Ты не можешь оказаться. Ты обещала.
Я покачала головой.
— Когда?
— Когда убежала. Мы договорились, что если ты не выйдешь за границы собственности, ты подпишешь другой документ — тот, что будет только между нами, превосходящий над всеми остальными. — Кончиком теперь уже холодного пальца она провел по моей ключице. Он наклонился и поцеловал меня легонько в щеку. — Я был довольно занят, и не было времени составить его, но как только сделаю это, то буду им очень дорожить. Этот документ даст мне право на твою душу.
Я вырвалась из его хватки.
Я не могла больше терпеть.
Я влепила ему пощечину.
Со всей силы.
Со всей злостью и гневом. Я хотела ударить его так, чтобы он упал на пол.
Сквозь зубы со свистом он втянул в себя воздух, когда моя ладонь приземлилась на его выбритую щеку.
Я вскипела.
— Ты забыл, что независимо от того, сколько соглашений ты заставишь меня подписать, ни одно из них не будет включать мою душу. Она только моя. Моя! И я заставлю тебя наблюдать, как я сжигаю дотла твой дом и семью.
Джетро окаменел.
Схватив бриллиантовый воротник на своей шее, я прошипела:
— И это. Я найду способ снять его. Я вырву каждый бриллиант и пожертвую его жертвам таких же ублюдков, как ты.
Гнев Джетро исчез. Его улыбка была фальшивой, но страсть в его взгляде была огнем, а не льдом.
— Ублюдки как я? Не думаю, что есть еще такие ублюдки как я.
Внезапно он вытянул руку, схватил за бриллиантовый воротник и притянул меня вперед.
Я подняла руки, чтобы положить поверх его, проклиная вспышку боли, пронизывающую мою спину.
Его губы нависли над моими, внезапно поджигая подавляющую нужду в поцелуе. Сколько еще он будет дразнить меня и не целовать? Сколько он будет придвигать меня ближе, шептать своим вкусом по моим губам и не выполнять ничего?
— Я сказал, что ты не сможешь снять его, — он провел пальцем до задней части воротника, легонько оттягивая его. — Нет ни одного возможного способа снять его. Ни ключей. Ни трюков.
Я ахнула, делая небольшой шаг назад, когда вертиго затуманил мое видение.
— Должен быть способ снять его.
«В конце концов, вы же сняли это с тела моей матери».
Джетро мрачно улыбнулся.
— О да, украшение снимется, когда больше не будет так плотно прилегать к чему-то настолько же совершенному как твоя шея. — Его красивое лицо искривила злобная гримаса. — Подумай о старинных наручниках, мисс Уивер, — он просунул два пальца под воротник, душа меня. — Они становились плотнее и плотнее... — он попытался просунуть третий палец, но не вышло. Темные пятна заплясали перед глазами.
Мое сердце подпрыгнуло и екнуло.
— Он должен вращаться на тебе только тогда замочек откроется и будет готов на ком-то закрыться.
Страх, который я спрятала глубоко внутри, вырвался и сковал меня. Мои колени подогнулись, безнадежно превращая гнев в ужас. Если я не смогу заставить Хоук заплатить за это, кто потом наденет его?
Кто?
Еще не рожденная дочь Вона? Сестра, о которой намекнул Дэниель в машине, но я не знала правда это или нет?
Джетро поймал меня и положил обратно на кровать.
Моя жизнь перетекла в иное русло. Мой путь, моя судьба, больше не принадлежала творчеству, дизайну или моде.
Никогда я не понимала этого так ясно.
Моя судьба — причина, по которой меня поместили на эту землю — остановить этих мужчин. Положить им конец. Раз и навсегда.
Больше не будет тех, кто наденет Воротник Уивер. Больше не будет жертв этого смехотворного, садистского долга.
Лед, который жил в душе Джетро, просочился в мою и на сей раз... остался там. Больше не было Кайта, чтобы помочь мне воспарить или надеяться как наивная девочка, которой я раньше была. Я поглотила этот холод, позволив ему проникнуть и пропитать меня.
Я заставлю его заботиться обо мне.
Мой желудок скрутило от этого обещания.
Я заставлю его полюбить меня.
Мое убеждение не было нерешительным или шатким.
И затем я разрушу его.
Моя клятва была неразрывной, прямо как мой бриллиантовый плен.
— Поцелуй меня, Джетро.
Джетро застыл, его глаза расширились.
Он попытался выпрямиться после того, как осторожно опустил меня на кровать. Но я схватила его за рубашку, удерживая.
— Поцелуй меня.
Его глаза расширились, глубоко внутри них бушевала паника.
— Отпусти меня.
— Если уж мы женаты этими договоренностями, тщательно проработанным будущим и связаны прошлым, то зачем мы боремся с притяжением? Почему не сдадимся? — дернув его за рубашку, я вынудила его придвинуться ближе. — У нас есть несколько лет, прежде чем все кончится. Годы, чтобы трахаться и получать удовольствие. — Облизывая губы, я замурлыкала. — Зачем ждать?
Отрывая мои пальцы от своей рубашки, он отстранился, ярость и замешательство сравнялись в его взгляде.
— Замолчи. Тебе больно. Тебе нужен отдых.
Я рассмеялась, неспособная скрыть маниакальность в своем голосе.
— Ты хотел трахнуть меня в оранжерее. Теперь я не говорю тебе «нет», — я развела ноги, кроме бинта, обернутого вокруг моей груди, я была обнаженной.
Взгляд Джетро опустился к моей обнаженной киске, он стиснул челюсть.
— Поцелуй меня. Возьми меня. Покажи мне, что ты первый из мужчин Хоук пометил меня. — Мой желудок сжался от этой похабности, что я несла.
Но я дала клятву. Я планирую пройти через всё.
Опустив голову, я позволила завесе волос скрыть один глаз.
— Давай кое-что проясним прямо здесь и сейчас. Мы боремся. Мы ненавидим друг друга. Но это не значит, что мы должны позволить семье диктовать каждое наше действие.
Гнев заполнил мой желудок. Он хотел меня. Я знала это. Он бы не кончил мне на спину, если бы не хотел. И что-то внутри меня — какая-то всезнающая часть — подсказывала, что все не так, как кажется. Иногда он был таким уверенным — решительным и непоколебимым веря в то, что говорил, а иногда, это была ложь. Огромная ложь, которую он пытался скрыть.
— Я сказал тебе в кофейне. Если когда-нибудь я возьму тебя, это будет на моих условиях. Чертовски жестко и неукротимо. Я не поцелую тебя, не прикоснусь — потому что мне плевать. Я просто, черт побери, возьму тебя, и ты пожалеешь, что насмехалась надо мной.
— Ты возьмешь меня против моего желания?
«Лжец — ты остановился прежде».
Он замер, холодность пересекла его черты лица.
— Именно. Ты умоляла меня взять тебя. Ну, продолжай умолять, потому что я пока не готов даровать тебе свой член.
Я наклонила голову.
— Ты сдашься. Я выиграю.
Он громко рассмеялся, рассеивая напряжение. Он посмотрел на меня, как будто я была диким щенком, которого он когда-то боялся, но теперь это было смешно.
— Вернемся к выигрышу. Я всегда побеждаю с тобой, мисс Уивер.
Я кивнула.
— Если нет проигравших и выигравших, тогда что?
Партнерство.
Мысль появилась из ниоткуда. Партнерство. Я распробовала слово, задавшись вопросом, какой союз мог получиться между этим, управляющим законом, Хоук и мной — его жертвой.
Могу я не только соблазнить его, но и использовать против семьи? Я думала как-то об этом, но это было мимолетно, я просто пыталась поддержать себя этим... но что, если...
Сама идея была абсурдной... но...
Джетро пододвинулся и положил ладонь прямо на мою забинтованную грудь и подтолкнул меня обратно на кровать.
Я зашипела, когда матрас прижался к моей высеченной плоти.
— Прекрати свои глупые игры, мисс Уивер. Пришло время отдохнуть.
Его взгляд засиял.
— Тебе понадобятся силы для завтра.
Глава 15
Джетро
К черту ее.
Пошла на хрен она.
Она была даже хуже моего гребаного отца с его манипуляцией и хитростью.
Мне срочно необходим перерыв.
Впервые после того как мне исполнилось восемнадцать, мне настолько остро необходима помощь. Я не смогу «исправить» себя сам. Я ненавижу, что мне пришлось это сделать с ней. Это воплощение жестокости.
Единственный человек, который на данный момент способен помочь мне вспомнить, что я не при каких обстоятельствах не должен отпускать лед, что наполняет мои вены — сестра.
Жасмин.
«Я — Хоук. Вспомни эту истину и прими ее».
Шагая по дому, я пытался найти отца. Я не хотел делать этого. Я не мог вынести, что мы используем нашу плоть и кровь в подобных целях. Но у меня не было выбора.
Не было, если я хотел оставаться сильным.
Не было, если я хотел оставаться верным.
Дети были плодом его воспитания. У них были определенные обязательства, которым нужно было соответствовать, ожидания, которым повиноваться, и рукописи, которым надо было следовать. Старшие были мудрее.
Пришло время влиться в мой жизненный путь полностью и перестать бороться против этого.
Я закончил бороться с этим.
Это было слишком сложно, черт побери.
Он сказал мне, что это принесет лишь замешательство и боль.
Он был прав.
Время прекратить сражаться и стать сыном своего отца.
Раз и, мать вашу, навсегда.
Глава 16
Нила
Прошло две недели.
Четырнадцать дней с того момента, как я видела Джетро.
Куда он ушел, и почему такая таинственность, и знаете, я бы хотела сказать, что мне было наплевать на это.
Но… Мне никогда не удавалось быть хорошей лгуньей.
Несмотря на то, что мое любопытство, словно зуд, разъедало меня, я продолжала жить и не позволяла его исчезновению подорвать мои планы.
Я не позволяла чувству уныния удерживать меня в комнате. Я постепенно разработала план нападения и мало-помалу начала воплощать его в жизнь.
Первые три дня были сущим адом. Раны на моей спине лопались, и сквозь них сочилась кровь, как бы я ни двинулась. Я была ограничена своей кроватью, моей отдушиной был лишь потолок, который я могла рассматривать часы напролет, именно этим я развлекала себя и еще едой, которую мне приносили девушки, мягко улыбаясь.
Я нуждалась в своем телефоне. Я тосковала по свободе общения с внешним миром, что он мне давал.
На четвертый день, я рискнула принять душ и снять повязку, которая скрывала раны на спине, чтобы, наконец, суметь повернуться и рассмотреть их в зеркале.
Несмотря на то, как истерзала меня боль, кожа стянулась, и раны хорошо зарубцевались. На месте небольших ран остались лишь розовые отметины. А более глубокие хорошо восстанавливались.
Теперь я всегда буду носить данные отметины. Они словно мое новое одеяние из серебристых шрамов, что глубоко въелись мою кожу в память о прошлых грехах. Но как ни крути, тело удивительный механизм способный исцелять себя от карающей ненависти и неоплатных долгов.
Остается надеяться, что и душа тоже сможет исцелиться.
Горячая вода поначалу безумно ранила мое тело, но мгновения спустя я привыкла к болезненному ощущению, смывая с себя воспоминания о хлестких ударах и чувстве тревоги, с которым оставил меня Джетро.
На пятый день, я надела легкое, свободное платье, которое было не из эластичного и обтягивающего материала, чтобы не раздражать спину, и направилась на выход из комнаты. Я испытывала крайнюю степень раздражения и в той же мере, в какой не желала компании, нуждалась в смене обстановки.
Направляясь в сторону столовой, я испуганно вздрагивала от малейшего шума. Я испытывала в каком-то роде чувство вины за то, что исследую дом, хотя мне сказали, что это позволительно для меня. Несмотря на то, как я желала повстречать Джетро, чтобы он вернул мой телефон, у меня не было ни малейших сил, чтобы противостоять ему в спорах.
Время завтрака давно прошло, но с этим не было никаких проблем, потому что я перекусила утром в кровати, и поблизости не было мужчин из «Блэк Даймонд».