Кончиком кнута он коснулся своего виска, приветствуя меня.
— Хорошо играешь, мисс Уивер. Я не думал, что ты обладаешь достаточной координацией, чтобы взобраться на дерево. Должен признать, что не обдумал все аспекты, — улыбка растянулась на его губах. — Предполагаю, что в отчаянии люди сделают то, что не сделали бы в обычном состоянии.
Выйдя вперед, он оттолкнул Сквирл со своего пути.
— А вот что я хотел бы узнать, как ты удержалась там наверху? У тебя больше не было раздражающих припадков?
Кислород в моих легких превратился в шипы, мучительно впиваясь в мои бока. Я крепче схватилась за дерево, задаваясь вопросом, смогу ли я убить его отсюда.
Когда я не ответила, он ухмыльнулся:
— Ты выглядишь явно напуганной там наверху. Мое собственно лесное создание, пойманное в мои сети.
Мои руки напряглись вокруг ствола.
Джетро сдвинулся, его передвижения были тише даже опавших листьев, покрывавших землю. Счастье от его победы растаяло.
— Спускайся вниз. Все кончено. Я выиграл, — он улыбнулся, но эта улыбка не коснулась его глаз. — Или сделай мне одолжение и просто свались вниз. Это вертиго должно же быть хоть для чего-то полезно — Разведя руки, он пробормотал: — Давай, я поймаю тебя.
Сила, которая, казалось, подкармливала жестокость Джетро, разлилась жаром в моем животе.
— К настоящему моменту ты уже должен был узнать меня. Я не повинуюсь тебе. Тебе и остальной части твоей семейки.
Он хихикнул:
— Нашла свою смелость там наверху, да?
Я обнажила зубы.
— Я нашла ее в тот момент, когда ты украл меня от семьи и показал какое ты чудовище.
Он приподнял кнут, тень заволокла черты его лица.
— Я не крал тебя, ты принадлежишь нам. Я забрал то, что по закону было моим. И я не чудовище.
Мое сердце помчалось галопом.
— Ты не знаешь значение слова, поэтому не можешь определить себя как такового?
Он прищурил глаза:
— Думаю, что высота дерева вселила в тебя ложную уверенность. Очень сомневаюсь, что ты так говорила бы со мной, если бы была внизу. — Он дернул кнутом. — Где я мог бы схватить тебя, ударить и заставить тебя вести себя должным образом.
«Он испытывает тебя».
Я приподняла подбородок и сморщила нос.
— Ты прав. Вероятно, нет, но сейчас у меня есть преимущество, и я хочу использовать его.
Он засмеялся, рассеянно поглаживая Сквирл по голове, когда собака уселась около ног Джетро.
— Преимущество? Я не стал бы так наивно думать, мисс Уивер.
По коже поползли мурашки от использования моей фамилии. Он не использовал ее из вежливости — он использовал ее, чтобы сохранить барьер между нами холодным и непроницаемым.
Чего он боялся? Что использование моего имени пошатнет его положение в его смехотворной семейке?
— Почему ты не зовешь меня Нила? — я наклонилась вперед, не заботясь о том, что я голая или о том, что застряла на дереве. У меня была власть над ним столько, сколько я заставляла бы его говорить. — Ты боишься использовать мое имя, потому что это слишком лично? Что ты начнешь что-то чувствовать ко мне?
Он усмехнулся:
— Ты вновь это делаешь.
— Делаю что?
— То, что ты делала у конюшни. Показываешь мне свою сторону, которую прятала, в надежде, что она зажжет какую-то человечность во мне, — он покачал головой. — Я не тот, кем ты можешь манипулировать.
Крошечная улыбка растянулась на моих губах.
— Я уже делаю это. — Собрав свои запутанные волосы, я перекинула их через плечо. Последний лучик света исчез за облаками, оставив нас в зеленой тени.
— Что? — его ноздри затрепетали, его нрав вспыхнул, как безудержное пламя.
Я улыбнулась, наслаждаясь его раздражением. Он утверждал, что был жестоким и непоколебимым. Он лгал.
Я покажу ему. Я докажу, что он плохо подготовился, чтобы разгадать такую шараду, как я.
— Ты хочешь, чтобы я расписала тебе все? Показала, какой ты лицемерный?
Он схватил Сквирл за ухо, заставив собаку вздрогнуть. Сквирл отодвинулся от него, сердито глядя черными глазами.
— Осторожнее, мисс Уивер. — прошептал Джетро — У всего, что ты скажешь, будут последствия, когда ты спустишься.
Я отказалась позволить страху захватить меня. Не тогда, когда у меня была свобода слова, хоть и ненадолго.
— Нила. Меня зовут Нила. Вроде как мы собираемся провести много времени вместе, так что ты мог бы не тратить попусту слова, когда тебе нужно позвать меня. Или тебе нравится напоминать себе, что я Уивер? Твой, так называемый, заклятый враг. Ты должен закрепить это знание каждый раз? Как насчет твоего любимого молчания, которым ты утверждаешь, что владеешь? Думаешь, ты так хорошо прячешься. Послушай меня. Это не так.
Джетро сделал шаг назад, скрестив руки на груди. Темное, нечитаемое выражение опустилась на его лицо.
— Я зову тебя по фамилии из уважения, — он выплюнул последнее слово. — Мы не друзья. Мы даже не приятели. Мы были брошены в это все вместе, и мое дело — создать гребаные правила, как с тобой обращаться.
Мы оба замерли, тяжело дыша.
О боже мой.
Он был брошен в это все. В моем разуме начали появляться вопрос за вопросом.
Он не хотел этого?
Его вынудили так же, как и меня?
Джетро зашипел:
— Слезай с долбаного дерева. Я хочу вернуться домой дотемна.
Временно останавливая вопросы в голове и свернув крошечную надежду, я указала на небо.
— Уже почти темень. Как долго ты охотился на меня, Джетро? Сколько ты искал уязвимую, слабую, маленькую Уивер?
Он проигнорировал мои вопросы, сосредоточившись на последней части вопроса.
— Ты думаешь, что слабая?
— Нет, ты думаешь, что я слабая.
— В каком смысле?
Я расправила плечи. В его голосе слышалась... искренность. Враждебность между нами внезапно... исчезла. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы ответить. Мой голос стал тихим, менее агрессивным.
— Ты думаешь, что я вытерплю все, что ты запланировал не борясь? Что я не буду делать все, что в моей власти, чтобы остановить тебя от моего убийства?
Он боролся с улыбкой. На его лице застыла равнодушная гримаса.
— Конечно, я ожидал этого. Если бы ты не делала этого, я бы сказал, что ты уже мертва внутри. Никто не хочет умирать.
Мне нечего было ответить на это. По моей коже проползли мурашки. Впервые мы говорили. Так много чего произошло с нашей встречи. Между нами было так много всего, что это ощущалось так, будто мы вели эту тайную войну много лет, что, возможно, так и было, просто мы не знали этого.
— Что ты собираешься сделать со мной? — прошептала я, переставая притворяться и выбирая правду.
Он вздрогнул, его взгляд напрягся на мой тихий голосок.
— Я рассказывал тебе.
Я покачала головой.
— Нет. Это не так, — я отвела взгляд. — Ты угрожал мне. Ты заставил меня зайти в комнату заполненную мужчинами, и ты сказал мне, как я умру. Ничего из этого...
— Ты говоришь, что я не был честен по поводу твоего будущего?
Я уставилась на него.
— Я не закончила. Я собиралась сказать, прежде чем ты грубо прервал меня, что еще ждет меня?
Его рот открылся от удивления.
— Что еще? Ты спрашиваешь, что еще тебя ждет с этим долгом?
— Забудь про долг. Расскажи, что ждет меня. Дай мне это, чтобы, по крайней мере, приготовить себя.
Он приподнял бедро, проводя кнутом по гнилым листьям под его ногами.
— С чего бы?
— С чего бы?
Он кивнул.
— С чего это я должен дать тебе желаемое? Это не обмен властью, мисс Уивер.
Я прикусила губу, вздрогнув от внезапного спазма боли в животе. Что у меня было того, что хотел он? Чем бы я могла подкупить его или вызвать какое-то подобие доброты и защиты?
У меня не было ничего.
Я склонила голову.
Мы погрузились в тяжелое и напряженное молчание.
К моему удивлению Джетро пробормотал:
— Спускайся вниз, и я отвечу на три вопроса.
Я приподняла голову:
— Отвечай сейчас, перед тем как я спущусь.
Он зарылся ботинками глубже в грязь.
— Не дави на меня, женщина. Ты и так уже вытянула из меня больше слов, чем моя чертова семья. Не вынуждай меня возненавидеть тебя за то, что заставляешь меня чувствовать себя слабаком.
— Ты чувствуешь себя слабым?
— Мисс гребаная Уивер. Быстро спускайся, — его нрав взорвался, пробившись сквозь его раковину из айсберга, показывая проблеск мужчины, о существование которого я знала.
Мужчину из плоти и крови, как все остальные.
Мужчину с таким количеством нерешенных проблем, которыми он связал себя в узел.
Мое сердце сжалось, когда лед Джетро вернулся на место, блокируя все, что я только что видела.
Я втянула воздух в легкие.
— Лицемер.
Он зашипел:
— Что ты сказала?
— Ты слышал меня, — встав на дрожащие ноги, я обняла дерево. — Три вопроса? Я хочу пять.
— Три
— Пять.
Внезапно Джетро двинулся, вступив на корни дерева, и схватился за нижнюю ветку.
— Если ты вынудишь меня забраться наверх, ты, черт побери, очень пожалеешь об этом.
— Прекрасно! — я аккуратно подвинулась, задаваясь вопросом: как, черт побери, я собираюсь спуститься вниз. — Назови меня Нила, и я повинуюсь.
Он зарычал:
— Проклятья, ты давишь на меня.
Кто-то должен сделать это. Кто-то должен разбить эту лицемерную раковину.
Я ждала, прижавшись лицом к рельефной коре, борясь со слабостью в конечностях от голода и усталости.
Простая мысль о том, чтобы спуститься, пугала меня.
Джетро сделала еще шаг, подлесок хрустнул под его черным ботинком. Он выплюнул:
— Я никогда не назову тебя по имени. Мной никогда снова, мать твою, не буду управлять, заставляя делать то, что я не хочу, и особенно ты. Поэтому, давай, оставайся на этом дереве. А я просто разобью лагерь внизу, пока ты не свалишься или устанешь. Меня не удовлетворяет мысль о том, что ты так умрешь. Меня не прельщает разговор, который будет, когда я вернусь с пустыми руками и только бриллиантовым воротником, срезанным с твоей безжизненной шеи, но не думай, что только поэтому ты можешь заставить меня что-то делать. Ты проиграешь.
Он ударил кнутом по стволу дерева, заставляя меня подпрыгнуть.
— Это понятно?
Подо мной закипал его нрав, покрывая меня жутким покрывалом чистой насмешки. Я прижала лоб к стволу, проклиная себя.
На какое-то мгновенье он казался нормальным.
На одну сотую минуты, я не боялась его, потому что видела в нем что-то, что, может быть, лишь может быть, было моим спасением.
Но он был отодвинут другими слишком далеко. Он достиг своего предела, и ему больше нечего было дать. Он закрылся, и краткие проблески, которые я видела, не были надеждой, они были подлинными проблесками мужчины, каким, возможно, он был прежде, чем превратился в... это.
Я начала карабкаться.
Спускаться было намного сложнее, чем подниматься. Перед глазами появились серые пятна, мои колени ослабли, а капли пота выступили на коже, даже при том, что я замерзла к тому моменту, как день сменился вечером.
Я боролась с ним и проиграла.
Пришло время встретиться лицом к лицу с будущим.
Чем ближе я была к земле, тем больше страх одолевал меня.
Я вскрикнула, когда холодные руки Джетро обернулись вокруг моей талии, оторвав меня от дерева, как будто я была засохшим цветком, и он повернул меня лицом к себе.
Его красивое лицо с острыми чертами и однодневной щетиной заволокло темнотой. Крики сов и трели, усаживающихся на ночлег птиц, окружили нас.
— Я склоняюсь к тому, чтобы высечь тебя, — его голос был пронизан холодностью.
Я опустила глаза. У меня больше не было энергии. Она была исчерпана. Испарилась.
Когда я ничего не ответила, он встряхнул меня.
— Что? Нет ответа у выдающейся Уивер, которая проклинала моего отца и братьев и заработала право убежать к своей свободе?
Я подняла взгляд, утопая в его золотистых глазах.
— Да и какой в этом смысл?
— Смысл есть во всем, что мы делаем. Если ты забыла это, тогда ты ослепла от жалости к себе.
Огненный шар вспыхнул в моем животе.
— Жалости к себе? Ты думаешь, я жалею себя?
Он покачал головой.
— Я не думаю. Я знаю. — Отпустив меня, он схватил седельную сумку, лежащую около дерева, и вытащил покрывало. Расстелив его на корнях и листьях, он сказал: — Сядь, прежде чем упадешь.
Я моргнула.
— Мы не... мы не собираемся вернуться в Холл?
Он вперился в меня взглядом:
— Мы поедем туда, когда я, черт побери, буду готов. Садись.
И я села.
Глава 3
Джетро
Какого черта ты вытворяешь?
Я не мог ответить на этот вопрос. У меня не было ни единого предположения.
Мне следовало бы перекинуть ее через плечо и доставить в «Хоуксбридж Холл». Вместо этого я заставил ее сесть. В центре леса. В сумерках.
Что за хрень?
Нила уселась на колени, грустно улыбаясь, когда Болли — вожак фоксхаундов, уткнулся носом в ее обнаженное тело, его влажный нос был около ее груди, как будто он хотел привлечь к себе внимание.
Она вздохнула, притягивая его ближе к себе, оставляя поцелуй на его взъерошенной шерсти на шее.
— Ты выдал меня, маленький мерзавец. — Ее голос задрожал, хотя на губах все еще играла улыбка. — Я так хочу ненавидеть тебя за это, но не могу.
Я стоял и растерянно смотрел на странную девушку. Девушку, которая даже в такой момент удивляла меня.
Что-то глубоко внутри меня скрутилось узлом. Но я не собирался анализировать это «что-то».
Везде, куда бы ни падал мой взгляд, она была покрыта царапинами и синяками. Новые синяки были поверх старых, мелкие порезы, покрывали ее тело, а самые глубокие из них даже кровоточили. Я опустил взгляд на ее ноги. Они были все в порезах, подушечка большого пальца была проколота насквозь.
Я ждал, что во мне проснется хоть какое-то чувство вины, но такими человеческими чувствами я не обладал. Во мне лишь плескалась одна единственная эмоция — раздражение, оттого что она себя ранила. Она нанесла себе повреждения, что плохо отразятся на мне.
— Ты лучше порежешь и покалечишь себя, убегая от меня, чем покорно примешь выплату пары долгов?
Ее голова поднялась, взгляд темных глаз встретился с моими.
— Я с удовольствием приму свою боль, чтобы впоследствии заработать свободу.
— И чем же эта боль отличается от той, что я собираюсь тебе дать?
Так много чувств промелькнуло в ее глазах, затем она прошептала:
— Потому что это мой выбор. — Она отпустила Болли, спокойно опуская руки на колени. — Я говорила это на протяжении всего времени. Ты лишил меня всех прав. Ты сфабриковал все фотографии, которые разрушили мою прошлую жизнь. Ты испортил…
Непонятное гневное и ледяное чувство встрепенулось в моем сердце.
— Ты говоришь о боли и ее причинении, как будто я обращался с тобой неподобающим образом. — Наклоняясь к ней, я прошипел сквозь зубы: — Скажи мне хоть раз, когда я сделал тебе больно.
Она нахмурилась, но ее тело не дернулось, не задрожало от моей атаки.
— Боль может иметь много образов, Джетро. Только потому, что ты не поднимал на меня руку, за исключением момента в столовой, когда влепил мне пощечину, не значит, что ты не причинил мне боли больше, чем кто-либо до этого. Ты унизил меня.
— Мои действия были человечными по отношению к тебе. Я забрал всю боль, как и обещал до этого.
Она печально покачала головой, смотря на меня своими огромными глазами.
— Ты думаешь, что взяв меня после всего, что произошло, исправит ситуацию, и я все забуду? — она рассмеялась, ее смех был полон смертельного гнева. — Ты сказал, что я принадлежу тебе всецело, сделка и правило первородства дали тебе власть надо мной. — Немая слезинка скатилась по ее щеке. — Тогда почему ты не остановил их? Почему позволил воспользоваться мной, если я твоя?
Я отшатнулся от нее.
— Так это ранило тебя больше всего? Тот факт, что я позволил отцу попробовать тебя, как это следует по правилам? То, что я повиновался традициям? Тебе стало больно оттого, что я последовал многовековым традициям, тем правилам, которые ты так и не смогла понять?