- Что произошло с твоей концентрацией? Ты была на сто процентов поглощена игрой с момента первого удара по мячу. Дьявол, с момента, когда ты вообще впервые увидела мяч.
Хлое было пять, когда она впервые увидела по телевизору игру женской олимпийской сборной по футболу, что изменило весь ход её жизни. Позднее папа со смехом рассказывал друзьям, что она прилипла к экрану, словно щенок во время рекламы бекона.
Вместо того, чтобы сказать "я бы хотела играть в футбол" или "этим я займусь, когда вырасту", она заявила "это мойспорт".
К несчастью, никаких врождённых способностей к игре у Хлои не было, её ноги спотыкались одна об другую. Но она не могла позволить такой мелочи сбить её с выбранного пути.
Папа помогал ей тренироваться, подавая мячи снова и снова, пока она училась отбивать, бегал с ней, чтобы увеличить её скорость и выносливость. Она объявила этот вид спорта своим, что повлекло за собой почти два десятилетия тяжёлой работы, чтобы это доказать.
Когда отец разложил буклеты всех лучших колледжей с футбольными программами, она выбрала Стэнфорд: "Это мояшкола". Когда женская профессиональная команда приехала в Сиэтл, она сказала "Это моякоманда..."
Папа взял следующий документ:
- За игрой следило множество глаз. Твоё поведение сегодня - и твоя травма - могут повлиять на приглашение на отборочные соревнования.
Шанс попасть в олимпийский список, потенциальное приглашение к двухнедельному пребыванию в суровом тренировочном лагере и отборочным соревнованиям во Флориде.
- К тому времени я выздоровею. - Соревнования в следующем месяце, есть время прийти в форму.
- Я никогда не видел, чтобы ты настолько сбивалась. Ни разу.
Она вздёрнула подбородок.
- Я вытянула игру в конце. - Всё ещё не понимая как, но в последние семь секунд игры она, подпрыгнув, забила решающий гол, приземлившись на спину как раз в тот момент, когда мяч, проскользнув мимо пальцев вратаря, оказался в воротах. Её ослепили вспышки фотокамер. - У всех в памяти останется этот решающий гол для хет-трика.
Для этого удара она превратилась в долбанного Пеле. Момент был достоин обложки "Спорт Иллюстрейтед".
- Я получу приглашение, а потом докажу, что этот спорт - мой.
Одна из двадцати двух игроков, едущих в Мадрид.
- Ну, по крайней мере, твоя уверенность мне нравится. - папин телефон завибрировал. - Кто бы мог подумать, что они продержатся без меня хотя бы день. - Да уж, кто бы мог подумать. Он проверил номер звонящего, потом сбросил вызов. Телефон немедленно зажужжал вновь, но он не обращал на него внимания. - Слушай, я знаю, с тобой что-то происходит. Прежде чем я уеду, я должен услышать, в чём дело. У нас нет секретов друг от друга.
Правда, командующий?
Когда он достал из стола пистолет и зарядил его, она подумала, была ли его работа консультанта настолько опасной.
Стойте-ка, только одна вещь может объяснить весь его загадочный диалог. Она выдохнула:
- Ты шпион. - Он пользовался кодовыми словами! Ликан - это повстанецили типа того.
- Почему ты так решила? - спросил он, веселясь.
Чёрт. Она ведь и правда надеялась, что он - шпион.
- Твой график, твои поездки, твои скрытность относительно работы. Я ведь на самом деле не знаю, чем ты занимаешься. И у тебя всегда с собой оружие.
- Нет, Хло. Я не шпион. Я просто бывший военный. Ты об этом беспокоилась? Это так повлияло на твою игру?
- Я слышала твой разговор. Полная бессмыслица.
Он прервал свои сборы.
- И когда это было?
- Знаю, это прозвучит нелепо, но я... я слышала, как ты говорил по телефону. Во время игры. Не знаю как, но я слышала.
Вместо того, чтобы поднять её слова на смех, он аккуратным движением поправил на своём столе фотографию в рамке. Она не знала, почему он держал здесь это фото её матери. Когда бы он на него не смотрел, его рот от гнева превращался в тонкую линию. Хлое решила, что какая-то часть внутри отца иррационально полагала, что Фьора его бросила.
- Что ты слышала? - спросил он.
- Ты разговаривал с каким-то парнем, а темой разговора был оборотень. Он называл тебя "командующим".
Папины глаза сузились. Сейчас он скажет, что она сошла с ума и всё это выдумала. Хло, ты слишком часто била по мячу головой.
Он прочистил горло.
- С тобой ещё что-то происходило физически?
Она неохотно кивнула, не желая говорить ему о более смущающих изменениях.
- Я заметил, что ты не слишком-то много ешь.
- Аппетит совершенно исчез. Приходится заставлять себя есть. Сплю не больше нескольких часов за ночь, но не устаю.
- Я п-понял. - Словно в оцепенении, он встал, затем подошёл к сейфу в стене, прижав к сенсору большой палец, чтобы открыть дверцу. - Мне нужно уехать из города на неделю, может, на две, для обслуживания... международных заказчиков. – Из сейфа он извлёк древнюю книгу. - Пока меня не будет, я хочу, чтобы ты прочла это. Когда закончишь, мы вновь поговорим.
Когда в тринадцать лет у неё начались месячные, он дал ей экземпляр "Как заботиться о себе и своём теле".
С красным лицом он мрачно пробормотал:
- Вот. Уверен, ты со всем разберёшься.
Так в какую стадию жизни она сейчас вступает? Сейчас его лицо не было красным, он был бледен.
Он вручил фолиант ей; по спине пробежал холодок, а маленькие волоски на шее встали дыбом. Живая Книга Ллора?
- Что это?
Между страниц торчал листок бумаги, так что она открыла книгу в этом месте. Страницы были заполнены старинным текстом, но листок, служивший закладкой ,оказался разлинован, а на нём надпись отцовской рукой: "Ордер остановит мерзость, разгуливающую среди людей, выродков - этих бессмертных порождений тьмы, наполненных неописуемой жестокостью по отношению к человечеству. Выродки - есть извращение природного порядка, они неконтролируемо распространяют свою бессмертную популяцию, являясь заразной чумой человека, которая должна быть вырвана с корнем любым возможным способом. Поймать их, изучить, уничтожить."
- Пап, я-я не понимаю. Ты - часть этого Ордера? Ты веришь, что создания тьмы существуют?
Типа оборотней? Это один из них издал тот животный рёв? Это безумие! Она пролистала книгу, заметив огромное количество статей, всё про монстров и мифологических существ. Некоторых она узнавала, большинство - нет.
Когда его телефон зажужжал вновь, отец поднял сумку, по-прежнему находясь в оцепенении. Бывший военный, старой закалки, её отец был обычно мастером самоконтроля. Папа просто никогда не показывал сырые эмоции, и всё же сейчас он выглядел так, будто его оглушили.
- На протяжении двадцати четырёх лет я сомневался, стоит ли показывать тебе эту книгу. Ты ведь такой сорванец, что ж, я правда думал, что мы были в безопасности. – Он положил свою ладонь ей на голову.
Но когда она на него посмотрела, он не встретился с ней взглядом.
- Когда приходили результаты анализов крови, каждый раз я затаивал дыхание. Так долго, я... верил.
- Мою кровь проверяли на рак. Так ты мне говорил!
Словно не слыша её, он продолжал:
- Знай, что ты - моя дочь. Неважно, кем ты являешься... Я всегда буду тебя любить и защищать. - Потом он повернулся к двери.
- Стой! Ты не можешь просто так уйти. - С книгой в руке она захромала за ним, но он не остановился. - Кем я являюсь? Что со мной происходит? Я ... выродок?
- Я не готов обсуждать это сегодня. - Его голос дрожал. Она никогда раньше не слышала, чтобы Дастину Тодду изменялего голос. - И не буду до своего возвращения.
- Если ты думаешь, что я выродок, то что это меняет? Ты, хотя бы, мой настоящий отец? - воскликнула она, хотя он не мог им не быть, ведь у них была так много общего.
Через плечо он ответил:
- Ты знаешь, что да, Хло.
Её глаза стали огромными.
- Значит, ты думаешь, что мама была одной из тех существ?
Его шаг слегка сбился?
- Изменений больше не будет без... спускового события. Просто держись. Занимайся своими обычными делами. Я скоро вернусь. - Он открыл входную дверь. У дороги его ждал тонированный седан. - Если по какой-то причине через две недели я не вернусь, не обращайся к властям.
- В чём дело? - вскричала она. - Что происходит?
- Это секрет. А ты должна его хранить.
Она схватила его за руку.
- Папа, я сойду здесь с ума от страха.
Его брови сошлись на переносице.
- Тебе страшно?
После всех его походов "на выживание", уроков по стрельбе и курсов самозащиты её чувство страха притупилось. Встречи на поле с более крупными игроками на протяжении двадцати лет почти полностью это чувство вытеснили. На самом деле, у неё остался лишь один единственный иррациональный страх: свидания.
- Нет. Мне просто нужно знать, но мне не страшно.
- Когда ты прочитаешь книгу, я полагаю, ты испугаешься.
Он и правда собирался оставить её вот так вот, в растрёпанных чувствах.
- Папочка, пожалуйста.
Наконец, он встретился с ней взглядом и смотрел так, словно навсегда хотел запомнить её лицо.
- Ах, Хло, я правда думал, что мы в безопасности.
Глава четвёртая
Гленриаль, территория Ликанов в пригородах Нового Орлеана
НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ СПУСТЯ
Уилл спал. Знал, что спит, но сцены, которые ему снились, были настолько реалистичны, что держали в напряжении все его органы чувств. Пронзительные вопли в тюрьме Ордера, запах смерти, ледянящий взгляд пяти изнемогающих от голода суккубов, выслеживающих его по камерам, наполненным огнем и расчленёнными трупами . . .
Он носил мистический ошейник, ограничивающий его силу и скорость до уровня простого смертного, к тому же был ослаблен экспериментами Диксон, но суккубы горели отчаянным желанием насытиться.
Поймай они его, в таком состоянии он бы не смог защититься. Стремительно преодолевая извилистые коридоры, он продолжал срывать с себя обруч, зная, что это бесполезно.
Он молился, чтобы инстинкт направил его. Но с момента его захвата эта утешающая сила перешла из состояния затишья к полному безмолвию.
Потеря инстинкта была сродни потере души.
Эти пятеро приближались, необходимо было опередить их. Он сделал рывок, чувствуя, словно бежит по грязи, так медленно. Словно смертный.
И все же он был удивлён, что они поймали его, ошеломлён, когда в него вцепилось множество рук.
С ничем не ограниченной мощью они швырнули его к стене, после чего он упал на землю. Они с легкостью отбили его удары, вскоре прижав своей массой.
В безумии пытаясь разорвать когтями его одежду, они расцарапывали его плоть, разбрызгивая свои распыления. Они крутились над ним, тела переплетались, их одежды душили его, как саван.
Он задыхался, как если бы воздух покинул землю, потому что остался только их запах. Он с ожесточением отбивался, но они были слишком безумны, слишком сильны.
Суккубы добивались своего с помощью уговоров и яда, никогда не атакуя, но эти обезумели от голода. Их глаза хоть и светились нефритово-зеленым цветом, но взгляды оставались пустыми.
И в тот момент, когда он понял, что они победят, самая сильная из них стала выглядеть в точности как...
Руэлла.
Она обхватила его лицо, нависая сверху и бормоча:
- Ну, посмотри на себя. Разве ты будешь нас винить , любовь моя?
Его глаза распахнулись; он рывком поднялся со своего места на полу спальни, и его сразу вырвало виски, которым он налакался, прежде чем отрубиться.
Две бутылки. Какое расточительство.
Так он и сидел, покрытый потом, на холодном деревянном полу, дрожа, рядом с лужей собственной блевотины.
Это должно было вызвать отвращение, как и полное запустение его собственной комнаты, но ему было слишком всё равно. Ладонью он потёр голую грудь, всё ещё ощущая их когти, разрывающие кожу. В его сознании всё ещё оставался их запах.
Это был худший ночной кошмар - спустя недели после побега из Ордера, он снился ему всякий раз, когда он спал.
Еще одна полупустая бутылка дожидалась его на столе. Он нетвёрдо поднялся, волоча ноги по слою одежды и мусора, устилающего пол, и потянулся за ней.
Что ещё его дожидалось? В верхнем выдвижном ящике лежал билет в Венгрию с открытой датой. Там, в потаенной лесной чаще, находилось логово Fyre Dragбn, впадина с неестественным пламенем, достаточно горячим, чтобы убить даже ллореанца.
Место, также известное в Ллоре под названием "Куда Бессмертные Уходят Умереть". Больше ничто не влекло Уилла настолько же сильно.
Когда инстинкт ликана замолкал, приходило его время откланяться. Стая была сильна ровно настолько, насколько был силён её самый слабый член..
Я.
Уилл знал, что его брат предчувствовал, будто тот недолго протянет в этом мире. Манро упорно гонялся за бывшими заключенными Ордера, попавшими в плен одновременно с Уиллом, чтобы узнать о тяжелых испытаниях брата и помочь ему "перебороть" всё это. Помощник хуев.
Уилл отказался говорить о том, что с ним случилось, обронив лишь:
- Последние три недели сорвали корочки со всех гнойных ран.
Все эти столетия он был пронизан чувством вины и ненависти к себе.
Теперь он осознал, что очистить его смогут лишь пылающие языки пламени.
Они ссорились насчёт отъезда Манро, и, как это часто случалось, дело доходило до драки. Это были два альфы, которые не разлучались девяты столетий; и грызлись они регулярно.
- Я разберусь! - прорычал Уилл. - Я отомщу, и мы оставим это в прошлом!
В ответ Манро заорал:
- Каждый день я вижу, как ты напиваешься, смотришь в пустоту и зависаешь в состоянии зверя всё дольше и дольше. Мой инстинкт говорит, что ты умираешь. Мы не просто близнецы, мы вырезаны из одного зверя, и существуем вместе всю нашу жизнь. Если ты что-то чувствуешь, я это чувствую тоже. И это чертовски мучительно!
Как мог Уилл объяснить своему близнецу, что единственной причиной, по которой он боролся за жизнь на этом острове, было то, что он лишь хотел отомстить, а затем умереть?
Тем не менее, сегодня Уилл осознал, что никакой мести не будет. По тем или иным причинам его враги были вне его досягаемости.
Он посмотрел на билет в Венгрию, представляя степень очищение такого огня. Даже если у него не было чистой жизни, он мог бы получить чистую смерть. Это было в пределах досягаемости.
Самоубийство. Так же как па...
Он рванул в ванную. Ополоснув рот, выпил воды из крана и взглянул на отражение в зеркале, которое видел в течение почти тысячелетия.
Волосы были скорее черными, чем коричневыми, и когда он превратился в бессмертного, длиной они доставали подбородка. Он мог обрезать их, но они всегда вырастали до точно такой же длины и не больше. Щетина, покрывавшая его щёки, никогда не вырастала в бороду..
Это лицо погубит меня. Руэлла говорила, что его черты словно были вырезаны скульптором, а золотые глаза - раскрашены талантливым художником.
Как бы ему хотелось увидеть доказательства его тяжелой и наполненной кутежом жизни. Что-нибудь, что изменило бы его внешность. Чтобы не выглядеть Уильямом МакРивом, по чьей вине погибла семья.
Уилл ненавидел свое лицо. Это означало, что иногда он ненавидел и Манро.
Он учуял, что брат возвращается. Помяни чёрта.
Уилл собирался уйти до прихода Манро. Он подкрался к толстой дубовой двери своей спальни.
Даже за пределами его комнаты в доме воняло. Засохшая пицца и прокисшее пиво.
Этот дом "вдали от дома" представлял собой гордое восьмикомнатное строение типа охотничьей сторожки, дополняющее основную гленриальскую резиденцию принца Гаррета. Внутри он напоминал мужское общежитие воскресным утром.
Двое их юных подопечных тоже не были самыми опрятными парнями в мире.
Он слышал, как Манро говоривал с ними:
- Вы двое когда-нибудь слышали о метле? Или, может, о мешке для мусора?