Ромка развернулся и чуть ли не бегом кинулся к двери.
Артём закурил, пытаясь хоть немного успокоиться.
Серёга же, как ни странно, наоборот, как-то расслабился и успокоился, испытав поначалу шок. Даже почувствовал некоторое облегчение от того, что больше не надо врать и скрываться от брата. Не дав Артёму опомниться, он схватил его за руку и потащил к машине. Тот выдернул свою руку:
– Убери грабли от меня, козёл.
– Может, хватит? Козёл не козёл, но я всё же твой брат, Артём.
– Да на херу я видел такого брата. Хотя ты же пидор, и хер для тебя самое место.
– Тём, давай поговорим спокойно. Пошли в машину, нефиг народ смешить. Люди же ходят. Или ты хочешь, чтобы все знали, что твой брат гомик?
– Да скоро и так все знать будут. Блядь, а ещё Машку обвинял – шлюха она. Да с таким пидором какая баба гулять не будет? Охренеть, мой брат – гомосек! – Тёмка покачал головой, меряя Серого презрительным взглядом. Но в машину всё-таки сел.
– Тём, если тебе легче станет, набей мне морду.
– И что это даст? Опять нормальным станешь?
– Не стану, Тём. Я Ромку люблю, так что это не блажь – не пройдёт.
Артём таким взглядом смерил брата, что Серёге показалось, что он сейчас загорится.
– Да как можно мужику любить мужика? Ты совсем долбанулся? Этот гомик сраный залез к тебе в штаны, подставил тебе зад, надеюсь, что не ты ему, и ты распускаешь теперь пидорские сопли?
– Ромка в штаны ко мне не лазил. И гомиком он до меня не был. Это я его...
– Что? – У Артёма глаза на лоб полезли от такого заявления.
– Что слышал. Трахнул я его. Ну а потом всё само завертелось.
– Тебе что, Машки было мало? На мужиков потянуло? Но он, я вижу, не шибко-то расстроился, ему, как я понимаю, даже понравилось. Сам же сказал, что он шлюха номер два. Да и фингалы эти сами за себя говорят. Что, Ромик во вкус вошёл и рожки наставил?
– Тём, хватит, а? Давай этот разговор оставим на потом. Я Ромку увезу домой, приеду к тебе, и поговорим.
– Э, нет! Мне дома на хер пидоры не нужны, ты больше даже порога моего не переступишь. Да и херли разговаривать? Мне с гомиками разговаривать не о чем.
У Серёги от обиды перехватило спазмом горло, слёзы навернулись на глаза. Он ведь знал, что так и будет, но почему-то не хотелось верить, что родной брат может от него отказаться.
– Артём, я ведь всё-таки брат тебе родной – думай, что говоришь.
– Да ты что? А ты, когда свой хер в задницу мужику вставлял, думал обо мне? О матери думал? Да даже о Машке, в конце концов? Ты хоть понимаешь, что теперь все на нас пальцем тыкать будут? Что с матерью будет, когда она обо всём узнает? В гроб её загнать хочешь? А Ромкины родители – спасибо, думаешь, тебе скажут, за то, что ты его в пидора превратил?
Серёга от этих его слов склонял голову всё ниже и ниже. Знал, что брат прав, во всём прав, как ни крути. Слов оправдываться не было, да и смысла тоже.
А Артём, сверля его взглядом, продолжал со злостью шипеть:
– Ну вот что, братец, ты бросаешь всю эту пидорастическую хрень, пока кроме меня об этом никто не узнал, миришься с Машкой, и я, только ради матери, сделаю вид, что этого ничего не было. Отношения моего, конечно, к тебе уже нормального не будет, но, по крайней мере, как от брата я от тебя не окажусь.
– А если я не брошу эту «пидорастическую хрень», что тогда?
– Тогда забудь, что у тебя есть старший брат. И от матери съедь, нехрен её позорить.
– А в хозяйстве ты ей помогать будешь?
– Не переживай, придумаю что-нибудь. В крайнем случае, продадим всю скотину. А уж с дровами, углём, огородом, как-нибудь помогу, справимся. Но мать по деревне позорить я тебе не позволю.
– Если ты не растреплешь сам всей деревне, то вряд ли кто-нибудь об этом узнает.
– Шила в мешке не утаишь. Тебе решать. Думай, надумаешь – позвонишь. Мне работать надо, так что я поехал. Вечером жду твоего звонка.
Артём вылез из «десятки», сплюнул в сердцах, пнул по колесу и направился к своей машине.
Серёга посидел ещё минут десять после его отъезда и пошёл к Ромке в больницу. Душа ныла, и сердце стучало так, что, казалось, выскочит. Только сейчас его накрыл страх. И чего он больше боялся – потерять Ромку или брата с матерью, – он не знал. И что ответить Артёму, он тоже не знал.
Очереди, как ни странно, в кабинет травмы не было. Ромка уже вышел из него и сидел в коридоре с кучей направлений, ожидая Сергея. Его потряхивало от напряжения. Когда он увидел разъярённого Артёма, перепугался до смерти. Думал, что тот прибьёт Серёгу, за себя почему-то не испугался. Он уже несколько раз выглядывал на улицу, всматриваясь в окна машины. Но братья вроде разговаривали спокойно. И только теперь приходило осознание, чем всё это обернется для него. Если Артём расскажет Любови Ивановне, та наверняка позвонит Ромкиной матери. Как отреагируют мать и отчим, он не имел представления. Лишь бы не заставили переводиться в Кемерово.
От всех этих думок и от стресса голова ужасно разболелась. Было ощущение, что она лопнет. Затылок ломило, а в висках стучало так, словно бьют отбойным молотком. Очень хотелось лечь и ни о чём не думать. Когда зашёл Серёга, Ромка устало поднялся ему навстречу.
– Серый, отвези меня домой.
– Тебе врач что сказал? – Сергей взял у Ромки направления и стал внимательно читать.
– Тебя на эхо направили. Поехали, успеешь ещё сегодня пройти.
– Я завтра съезжу. Сейчас я домой хочу, на диван.
– Это из-за Артёма? Расстроился?
– Да уж не обрадовался. Ладно, хоть морду тебе не набил.
– Лучше бы набил и успокоился на этом. Ладно, давай не будем о нём, а то ты совсем расклеишься. Ромчик, а как ты завтра без меня поедешь? Вдруг голова закружится? Да и город ты не знаешь совсем.
– Не закружится. А язык до Киева доведёт.
– Я тебе тогда денег на такси оставлю, туда и обратно. Вызовешь такси, понял?
– Ладно, поехали уже.
Дома Ромка выпил таблетки и постарался уснуть, чтобы не думать ни о чём. Сон не сразу, но пришёл. А Серёга тихонечко лежал рядом и, наоборот, думал и думал. Думал о предстоящем разговоре с матерью, о разрыве с братом, о том, где будет жить, если всё-таки придётся съехать. Где найти работу в городе, потому что в деревню каждый день не наездишься, бензина не напасёшься. А самое главное, что скажут Ромкины мать и отчим. Как они отреагируют на такую новость. И от этих думок некуда было деться, и вечера он ждал, как смертной казни.
Глава 9
Пока Ромка спал, Серёга сходил в книжный киоск за газетами и теперь рассматривал объявления о работе и жилье. Если действительно придётся уезжать из деревни, нужно будет снимать квартиру.
Сергей решил: чтобы осилить кредит и плату за жильё, найдёт основную работу и будет подрабатывать в такси, как Артём, с той лишь разницей, что Тёмка работал на хозяйской машине и получал с этого проценты. Ему же, с личным авто, было проще: плати за вызовы, рацию, бензин, ну и ремонт за свой счёт конечно, но работаешь всё-таки на себя.
Он методично муштровал газеты, когда домой пришёл Славка.
– О, этот сурок всё дрыхнет. Блин, а я надеялся поваляться. Плот надувать не охота.
– Падай рядом с Ромкой да валяйся, кто не даёт, – не отрываясь от газет, буркнул Сергей.
– Ага, а в тебе опять Отелло проснётся. Нафиг, нафиг. А ты чем это так занят? Объявления со знакомствами штудируешь?
– Работу с квартирой ищу.
– Чего? – Славка от удивления со всего маху плюхнулся на диван, разбудив при этом Ромку.
– Чего, чего… В город к вам переезжаю.
– Офигеть! А квартиру как, один снимать будешь или Ромчику замуж предложишь? – не удержавшись, съязвил Славян, за что получил от Ромки хорошего пенделя и оказался на полу.
Сергей обернулся к Ромке:
– Ром, ты как, здесь останешься или со мной жить пойдёшь? Я-то надеюсь, что ты со мной.
– Не знаю. Поживём – увидим. А как Любовь Ивановна? Ей же тяжело без тебя будет.
– Ничего, Артём поможет. Да и я ездить буду по выходным. А из деревни мне всё равно съехать придётся, там действительно шила в мешке не утаишь, так что брат прав.
– Ясно. – Ромка с тяжёлым вздохом встал и пошёл на кухню.
– Э, братва, я, походу, чего-то пропустил. Информацию к размышлению не подкинете? Я считаю, что заслужил.
– Артём нас сегодня с Романом в больнице видел.
– И что? Это что – преступление, если ты друга в больницу свозил?
– Ну… В общем, я ему врал, что у девушки ночую и что утром её в больницу повезу.
– Всё равно можно было отмазаться. Что, придумать ничего не могли, что ли?
Сергей замялся, покраснел, глядя исподлобья на Славку.
– Да на улице не было никого, ну я Ромку и чмокнул, а Тёмыч в машине, оказывается, сидел и всё видел. Он таких отношений не то что не понимает, его от них выворачивает. И это даже мягко сказано. В общем, брат-гомик ему в родне не нужен.
– Фак! Ну вы придурки! Так спалиться по-бестолковому! Серый, ты идиот по жизни!
Славка крикнул Ромке в кухню, где тот, по-видимому, решил отсидеться от этого разговора.
– Ромыч, ты Сане звони давай. Или сразу родакам. Лучше, чтобы они от тебя узнали сногсшибательную новость, об ориентации любимого чада, чем от доброжелательного гомофобного Серёжиного братца.
Ромка вышел из кухни.
– Я не могу. Как я им это скажу? Мать с ума сойдёт от такой новости. А дядь Серёжа мне не родной, что, если он мамку из-за меня бросит? Не могу.
– А это-то здесь при чём? А ты, кстати, вообще не в курсе, как твои к голубому братству относятся? Может, разговоры, там какие были?
– Да не было никаких разговоров. С чего бы такие разговоры вести.
– Ну мало ли. По телику часто эту тему поднимают. Ну так как? Телик не заплёвывают, когда Борька Моисеев с Трубачом серенаду под голубую луну поют?
Сергей тоже выжидающе уставился на Ромку.
– Да вроде нет. Мамке так Моисеев нравится даже. Поёт-то он ничего. А дядь Серёжа, тот вообще спокойный, как удав. Он телевизор не смотрит, а спит под него.
– Ну вот, а то сразу в панику ударяться. Главное, чтобы они это не от посторонних людей услышали. Ну, попсихуют, конечно, поначалу. Надо, короче, их подготовить.
Сергей с сомнением смотрел на Славку, который так и светился оптимизмом, как будто они обсуждали реакцию родителей не на голубизну сына, а на рождественский подарок.
Ромка по Славкиному совету позвонил Сане. Обрисовав картину маслом, выслушал от друга кучу «комплиментов» в адрес придурка Серого, причём Санёк не стеснялся в их выборе и посылал их специально очень громко, чтобы они наверняка были услышаны адресатом. И Ромка, и тупой адресат краснели, но слушали.
Наконец Саня исчерпал все свои «комплименты» и уже более спокойно поинтересовался, что они решили делать.
– Артём сказал Серому, чтобы он уезжал из деревни, не позорил их. Серёга хочет переехать в город и снять квартиру.
– И ты, конечно, собрался жить с ним?
– Ничего я ещё не собирался. Просто Артём злой как чёрт и может позвонить мамке. Славка говорит, что будет лучше, если я его опережу и расскажу всё сам. А ты что скажешь?
– Понятно. Я думаю, что Славка прав. Конечно, это не телефонный разговор, и было бы лучше, чтобы ты об этом рассказал, находясь дома, или когда они к тебе приедут.
– Я сегодня был в больнице, и меня от занятий освободили. Завтра пройду обследование, схожу на приём, думаю, до следующего приёма у меня дня три будет, так что я, наверное, приеду. Сань, у меня к тебе просьба. Ты там почву как-нибудь подготовь.
– Ну ты, Ромыч, умеешь озадачить. Слушай, а давай я мамке своей расскажу, она у меня на счёт этой темы молодец, понимающая. Она мне даже как-то сказала, что имя мне дала в честь Александра Македонского, а потом узнала, что он голубенький и у него любовь всей его жизни был его друг Гефестион. И что в Греции это было не зазорным. В общем, целую лекцию на эту тему мне прочитала, а потом добавила, что если я вдруг пойду в своего тёзку, то она меня воспримет хоть какого.
– Ну расскажешь ты тёть Ире, а дальше-то что?
– Что, что. Она к твоим сходит и поговорит. Просветит их на эту тему. Почву, так сказать, подготовит. Чтобы не отказывались от ребёнка с отклонениями. – Саня захихикал в трубку.
– Тебе там что, смешинка в рот попала? Мне здесь хреново, а ты ржёшь как лошадь, – обиделся на него Ромка.
– Ну извини, Ромыч. Не дуйся, пра-ти-и-ивный. А если серьёзно, то моя мамка – хороший вариант. Я думаю, она поможет. Давай мы с ней сами с твоими поговорим. Типа ты боишься им сказать и не знаешь, что делать.
– Саня, придурок, я и так боюсь им сказать, без всякого «типа».