– Угу. А потом Серёга ещё со своей присоединятся. Будем вместе на шашлыки ездить. А что, есть же люди, которые мирно расходятся. А мужья потом, бывший и нынешний, водку вместе пьют. А жены им косточки перемывают.
– Да уж, со своей. Если бы со своей. Позвонить, кстати, надо.
Маша достала свой телефон. У неё где-то был записан Ромкин номер.
– Маш, утром позвонишь. Там уже известно всё будет. Зачем сейчас человека полошить. Она уже спит, наверное. Тем более раз не со своей. Мужу ещё подставишь.
Машку разобрал смех. Она ведь тоже сначала подумала, что Серёга замужнюю нашёл. Вот разве, глядя на него, можно подумать, что он педик?
– Ладно, пойду Наталью позову. Тёмку сейчас бесполезно домой тащить. Хотя что толку сидеть? До утра ему всё равно никто ничего не скажет.
– На, сигареты ему отдай.
Леонид дежурил уже вторые сутки. Спустившись в санпропускник, тяжело опустился на кушетку, прислонившись спиной к стене. Глаза закрывались, хоть спички вставляй.
– Оленька, сделай крепкого кофе, пожалуйста. А то я прямо здесь сейчас засну.
Медсестра встала из-за стола, зевнув и потянувшись.
– Угу. Сейчас. Я тоже на ходу засыпаю. Там вас брат Захарова дожидается. Вы бы вышли к нему, а то он достал уже. Как, кстати, прошло всё?
– Нормально. Жить будет. Его сейчас травматологи штопают. Я своё дело сделал, им его передал. Кстати, надо родственникам сказать, чтобы кровь сдали. У него редкая, первая отрицательная.
– Сами выйдете или мне?
– Выйду. Покурю, пока кофе сделаешь. Только свари, терпеть растворимый не могу. Я бы сейчас коньячка в него плеснул. Ох, давно что-то никто коньячок не задаривал. Устал я, зараза. Началась зима! Сейчас аварийные попрут. Да и не аварийные тоже.
– Сильно Захаров переломался? А с шеей что?
– Да в рубашке Захаров родился. Ни артерия, ни трахея не задеты. Хорошо никто не полез сучок вынимать, а то бывают на авариях сердобольные, безголовые. Переломался, конечно. Двусторонний оскольчатый перелом нижней челюсти, скуловой кости... Язык прошить пришлось, зафиксировать. Открытый перелом костей и хрящей носа, рваные раны мягких тканей лица и надбровных дуг... Это по моей только части. А там у него рёбра переломаны, рука – пальцы, ушиб головного мозга, скорей всего. Позвонки надо проверять. Ну и ушиб брюшной полости и грудной клетки. Без внутреннего кровоизлияния, слава богу. В общем, до фига, но не смертельно. Выкарабкается.
– Лицо сильно изувечено?
– Ну, дай бог, всё срастётся как надо, без деформации будет. Зубки вставлять, конечно, придётся. Шрамы останутся, никак без них, но я аккуратно шил. Квазимодой не станет, не обгорел же. Это вот если бы обгорел…
– Да ну вас! Всё у вас легко и просто. Человеку же жить с этим. Вдруг жена бросит.
– Шрамы украшают мужчину. Кофе делай давай. Всё, иду курить да родственников Захарова успокаивать. Может, вздремнуть чуток, а? Как думаешь? Завтра на рапорте засну ведь.
Не дождавшись ответа, Леонид вышел.
Ромка проснулся от головной боли и сушняка. Полежал, приводя мысли в порядок. Рядом дрых Санька. Значит, Серый домой не приехал. Не позвонил даже, не предупредил, что в деревне остаётся. Стало обидно.
«Правильно, я ему кто? Жене бы позвонил, а мне зачем?»
Гадость во рту была невыносима. Ромка тяжело перевалился через Сашку и поплёлся в ванную. Почистив зубы и смыв с себя запахи вчерашней попойки, стал искать таблетки от головной боли.
– Ты чего там шуршишь-гремишь? Чего не спится? Сколько времени? – заворочался проснувшийся Саня.
– Башка трещит, таблетки ищу.
– На кой тебе таблетки?.. Вон пива выпей. Легче станет.
– Не хочу я пива. Я на него смотреть не могу, не то что пить.
– А ты не смотри. Хлебни через не могу. Серьёзно говорю. Сразу полегчает.
– Отстань. Всё, я уже ацетилку нашёл. Сейчас выпью, полежу чуток, и всё пройдет. Двигайся к стенке, чтобы мне через тебя не перелазить.
– Глянь время.
– Зачем тебе? Собрался, что ли, куда-то?
– Тебе тяжело, что ли? Просто хочу знать время.
Ромка нашёл свой телефон.
Пять пропущенных вызовов с неизвестного номера. Вот он дрых, ни черта не слышал. Звонили в восемь утра. Сейчас десять. Кто это в такую рань? Может, Серёга не со своего? Точно! Его телефон, наверное, разрядился.
Ромка набрал Серёгу. Абонент выключен. Нажал на вызов незнакомого номера. Трубку долго не брали. Но как только он услышал первое «Алло», ему захотелось отбросить трубку, он узнал голос Маши.
– Алло! Ром, это ты? Я тебе звонила утром. Узнал? Это Маша. Ром, ты что молчишь?
– Узнал. Привет. – Ромка лихорадочно соображал, с какой стати Машка вдруг ему звонит. Первая мысль – она всё узнала. Вторая – они помирились с Серёгой.
– Ром, Сергей в аварию попал. Он в больнице сейчас. – До Ромки не сразу дошёл смысл сказанных Машей слов. Он молча пялился на стену, пытаясь переварить услышанное.
– Рома, ты слышишь меня?
– Да. Слышу. Он… он жив?
– Я же говорю, что он в больнице, значит, жив.
– Сильно разбился? – Голос у Ромки задрожал. В горле запершило. Ещё немного, и он разревётся прямо в трубку.
– В реанимации. Но врачи сказали, что опасности для жизни нет. Переломов много. Ушиб головного мозга, но не тяжёлый. Средней тяжести. Ну и челюстно-лицевые травмы. А в реанимацию всех после операции кладут.
– В какой он больнице? – Ромка сел на пол, облокотившись на диван. Сашка сжал его плечо, словно говоря – держись.
Маша сказала номер больницы.
– Только ты не ходи сегодня к нему. Артём поехал за матерью, потом они вместе туда приедут. Мне про вас жена Артёма рассказала. Мать не знает ничего. Да и с Тёмкой нечего лишний раз сталкиваться.
Ромка, не сдержавшись, разревелся. То, что ему позвонила именно Маша, сделало эту страшную новость ещё больней. Боль, стыд, страх – он просто не мог выдержать всё зараз.
– Маш, прости меня. Ты такая хорошая. Прости, пожалуйста.
– Ладно, всё. Давай сейчас не будем об этом.
– Я видеть его хочу. Мне нужно к нему. Что мне делать?
– Не знаю, но в больницу ехать не советую. Увидит Артём, будет скандал. Да и матери неприятно будет. Что ты ей скажешь? По-дружески приехал? С зарёванной мордой? Я тебе Натальин телефон скину. Позвонишь ей вечером, она тебе скажет, как он. Тебя всё равно не пустят к нему. Никого не пускают.
– Спасибо тебе, Маш. И прости меня.
– Всё, давай.
Сашка встал и пошёл на кухню за водой. Ромку трясло. Он смотрел на телефон в своих руках, словно не верил, что только сейчас позвонила Маша. В глазах всё расплывалось.
Саня вынул у него из рук телефон и сунул ему полотенце и стакан с водой.
– Хватит реветь. Слезами горю не поможешь. Вставай давай. Сейчас в больницу поедем. Ты в такси посидишь, а я всё узнаю.
Славка и Максим тоже встали. Славка кому-то звонил.
– Ну наконец-то! Привет! Дрых, что ли? По делу звоню. Очень надо. В долгу не останусь. Тим, ты в какой больнице практику проходишь? А в каком отделении? А в реанимации есть кто? Да друг вчера в аварию попал, к вам привезли. Узнать надо, как там и что. Захаров Сергей. Двадцать шесть лет. Срочно. Жду. Давай. И узнай насчёт посещений? По блату пустят, может? Сумку соберу без базара, если что.
Славка присел возле Ромки. Обнял его, ткнулся лбом ему в висок.
– Всё нормально будет, вот увидишь. Серёга, он здоровый, справится. Так что нечего киснуть и слёзы лить. Ты же мужик, в конце концов. Ему сейчас поддержка нужна будет, и моральная и материальная. Вот переведут его из реанимации в отделение, ты туда санитаром устроишься. И будешь с ним рядышком. Дежурства ночные. Больница уже закрыта, так что ни Артём, ни мать тебя не увидят. Да и деньги, хоть какие-то. Опять же уход за Серёгой.
Ромка встрепенулся. Вытер слёзы. Посмотрел на друзей и вздохнул.
– Точно. Так и сделаю.
Телефон Славки завибрировал. Все с напряжением ждали, когда он поговорит.
– В общем так. Он в челюстно-лицевом лежать будет. Сегодня и завтра ещё в реанимации, потом переведут в отделение. Опасного для жизни уже ничего нет. Главное, чтобы раны не загноились. Говорить, есть не может. Сломана челюсть. Кормить будут пока внутривенно. Ушиб мозга есть, но не тяжёлый. Перелом рёбер, сломаны пальцы на руке. Трещина голени. Лежать будет долго. И ещё, надо сдать кровь. Первую отрицательную. Чем больше, тем лучше. Так что сейчас едем в Центр, сдаём кровушку, ищем обмен, ищем доноров. В больницу соваться нечего. Тимур сказал, в реанимацию никого не пускают. Передачек не надо. Лекарства родственники привезли. Переведут в отделение, тогда сходим.
Ромка покачал головой:
– У нас кровь не возьмут, мы вчера пили.
– Значит, завтра сдадим. Переливание ему уже сделали. Надо просто вернуть кровь назад. Надо ещё доноров найти. Группа-то редкая. Есть среди нас с такой группой кто?
– У меня первая. Только вот не помню, положительная или отрицательная. У мамки моей точно первая отрицательная, наверное, и у меня такая. – Саня в задумчивости осмотрел свои вены на руке.
Максим тоже задрал рукав на рубашке.
– А я не знаю, какая у меня. Надо в карте посмотреть.
Славка снова взялся кому-то звонить. На вопросительные взгляды пояснил:
– Ольге позвоню. У неё подруг много, может, кто и найдётся. Вообще, надо всех знакомых обзвонить. Я пока звонить буду, вы пожрать соорудите. На голодный желудок плохо думается.
Саня рывком поднял Ромку на ноги. Развернул его, подтолкнул к ванной.
– Иди умойся и бери себя в руки. Если ты заявишься послезавтра к Серому опухшим, то он расстроится. А расстраиваться ему нельзя.
– Слушаюсь, командир, – вздохнул Ромка и пошёл в ванную.
Глава 19
Артём сидел у постели брата. Сегодня первый день, когда к нему разрешили пройти. Вид всего перебинтованного Серёги придавливал тяжестью вины и раскаяния. Сергей лежал неподвижно, с закрытыми глазами. Левая, здоровая рука покоилась поверх одеяла. Артём осторожно взял её в свои руки, легонько сжал горячие пальцы. Серёга с трудом повернул голову в его сторону. Каждое движение отдавалось болью во всём теле. Больно было даже открывать глаза и смотреть. Дышать тоже было больно. Всё его сознание заполнила физическая боль.
Сквозь эту боль слова, произнесённые братом, дошли не сразу:
– Братишка, прости. Прости меня.
Серёга поднял здоровую руку и дотронулся до коросты на заживающей губе Артёма.
Сегодня дежурил врач, который выходил к Артёму в приёмном отделении.
Леонид Львович, кажется. Артём на всякий случай глянул на бейджик, пристёгнутый к форменной рубашке.
– Леонид Львович, я хотел про Захарова узнать.
– Ну что вам сказать? Состояние стабильное. Кормим пока внутривенно, завтра попробуем через зонд, ну а там через поильничек. Лежать долго.
– А кровь до какого числа сдать нужно?
– А не нужно уже. Кровь на вашего брата поступила. Сдали даже больше, чем надо.
– Кто? Я ещё и не нашёл никого с такой группой, – удивился Артём.
– Ну, этого я не знаю. Друзья, наверное, сдали.
– А, понятно, – хотя понятно ничего не было. – Леонид Львович, я вот ещё что хотел спросить. Вы можете справку для банка дать? Ну, что Сергей находится у вас и что он нетрудоспособный. Там обещали пойти навстречу и дать брату отсрочку выплат.
– Без проблем. Сейчас поговорю со старшей медсестрой, она выпишет.
Артём, отработав и передав машину напарнику, вышедшему с больничного, уставший, приехал домой. Вся семья, во главе с матерью, жившей у них уже третий день, встретила его вопросительным молчанием. Даже дети вели себя непривычно тихо.
– Ну? Разрешили? Ты видел его? – не выдержала Наталья.
– Видел. Всё нормально. Идёт на поправку. Завтра кормить уже будут.
– Что ему можно? Я завтра сама поеду. Степаныч звонил, с хозяйством всё нормально. Он у меня поживёт сколько надо.
– Мам, ему ещё только бульончик можно. Они сами его кормить будут. Ты пока не суетись. Вот снимут с него все его проволоки, шины, тогда откормишь.
– Ну, так ему сейчас куриный бульончик с домашней-то курочки самое то. Ты съезди завтра, Степаныча проведай, посмотри, всё ли у него в порядке, и заруби пару курочек. Яичек, молока возьми.
Односельчанин Степаныч, овдовевший два года назад, шестидесятилетний, ещё крепкий мужик, давно подбивал клинья к Любови Ивановне. Пока она жила со снохой и сыном, его подкаты игнорировала, а в последнее время они нет-нет да чаёвничали вдвоём. А как только по деревне разнёсся слух, что у Ивановны горе, он первый к ней прибежал. Видя, как она себя изводит вдали от сына, предложил присмотреть за хозяйством. У него самого после смерти жены даже кошки не было. Старая куда-то ушла, а котёнка он так и не взял. Коротал жизнь в одиночестве. Артём посмотрел на осунувшуюся мать и подумал, что хорошо бы ей сойтись со Степанычем.