Сказать, что бы я был против, это было ничего не сказать. Я предпочитал тишину. Но увидеть, как Пашка оживает.…Да это стоило того. Наверное, стоило. В глазах его появлялся блеск, плечи распрямлялись, он смеялся и чудил словно забываясь в своих безумствах. Трахал баб в соседней комнате. Иногда кое - что перепадало и мне. Удивительно, но с приходом Пашка наша сексуальная жизнь стала разнообразнее и насыщеннее. Я говорю наша, потому что частенько случалось, что мы с ним озорничали в одно и то же время, в разных комнатах отжаривая своих случайных подруг на примыкающих к стене кроватях. У Пашка в комнате стоят раздолбанный скрипучий диван и его звуки, если честно являлись неплохим таким стимулом,подспорьем. Я не нуждался в стимулах, но почему - то, когда мы это делали одновременно с ним, я словно зверел. И стоны наших пьяных ,уже ничего не стыдящихся партнёрш, соперничали друг с другом, и мы сами словно вели между собой негласный спортивный поединок. Побеждала, понятное дело, молодость. Но могла ли она сравниться с опытом. Я подозревал, что в кровати буду получше, чем он. Пока не убедился в его непомерных аппетитах юношеской гиперсексуальности. Пашка готов был трахать всё что движется и это его вечное «хочу» читающееся в его глазах, не раз было у нас темой для шуток. Я прозвал его кроликом. Пашка не остался в долгу. Цепочкой моих метких и язвительных прозваний можно было бы исписать всю дверь холодильника на кухне. Что этот гадёныш периодически делал. За что получал пиздюлей. И делал снова.
Единственным делом, к которому у Пашка был талант это было умение пакостить. Иногда мне казалось, что в заднице у него находится невидимое шило, которое заставляет его двигаться, не давая ему усидеть на месте и заставляет его вечно что то придумывать и изобретать. Это потом до меня начало доходить, что всё вызывающее эксцентричное поведения Пашка, все его выходки это подсознательное желание обратить на себя внимание.
Но в тот момент мне не дано этого было понять. Это сейчас я стал сдержанный и умный, а тогда.
Когда, вернувшись из командировки, я застал свою хату в непотребном виде: обворованную, затопленную… Мало того, сам Пашка находился в ментовке. Моему терпению пришёл конец.
В общем, выражаясь вкратце (тогда моими выражениями можно было смело мостить этажи) я его попросил.
Потом я остыл, и даже дал понять, что в принципе прощаю, и не буду требовать компенсации, но Пашка загорелся идеей снять комнату. Он вообще очень легко впадал в крайности.
Пашка ушёл. А моя жизнь потеряла смысл.
Часы пробили начало девятого. Пашка смял банку и закинул её за диван. Наивно предполагая, что я не замечу. Заметил. Но давать ему пиздюлей было так влом, что я предпочёл смолчать, зная, что через некоторое время он приберет за собой сам. Удивительная черта характера. Если не обращать внимания на его вызывающий эгоцентризм, то можно даже заметить, что у Пашки есть совесть. Такая большая гипертрофированная штука, которую он тщательно прячет за показной наглостью и похуизмом.
- Пошёл я короч - сообщил Пашка, отрывая задницу от дивана, а меня от моих задумчивых мыслей. Я смотрел на него и не мог понять: чего это он?
- До нового года всего ничего. А у тебя даже пожрать нечего. Пашка вопросительно посмотрел на меня, ожидая реакции, я на него.
- Ты ж всё равно здесь не останешься, – мысль о том, что он тяпнет пива и уйдёт праздновать, куда - то к своим неведомым друзьям, была, в общем, то нормальной. Ну, наверное, сегодня я пойду с ним. Или не пойду. Я не люблю этот праздник, и с меня вполне станется провести его в одиночестве. Так нахера заморачиваться?
- Давай пожрать сварганим а? - тоскливо протянул Пашка.
- Что будем готовить? – поинтересовался я, таким тоном, как будто у меня там, в холодильнике было, не протолкнутся от продуктов. А вот куй там. Даже банки горошка не завалялось.
-Не знаю. Пашка пожал плечами. – Мне похую. Я всё равно готовить не умею.
- Пошли в магазин? – как - то неожиданно для себя предложил я. И мы пошли.
Продавцы смотрели на нас наверное как на двух дебилов. Кто вечером 31 декабря идёт в магазин, что бы затариться продуктами?
Пашка со счастливым видом катил перед собой тележку, (дали малому дитяти, игрушку поиграться) а я скидывал в неё продукты. В основном брал всё готовое, что бы не заморачиваться. Затормозил лишь перед прилавком с овощами, что бы купить помидоры и перец. Хочет этот крендель или нет, но сегодня он у меня будет готовить.
Пашка не дождавшись пока я придирчиво выберу зелень, с победным видом смылился с почти до краёв нагруженной телегой в отдел сладостей и алкоголя.
Какой идиот придумал расположить их рядом интересно. Я нагнал его в процессе атаки холодильников. Вернул на место пришпиленный, на бутылки с шампанским торт и почти с привычным вздохом отобрал у него банку заныканного в торец шоколадного масла. Позавчера этот малолетний ебарь умудрился сожрать два килограмма конфет. На сладостях он помешан. Сидит на них столь же плотно, как иные сидят на наркоте. Покупает их регулярно пачками и упаковками и урабатывает в один присест. Ухомячить полуторакилограммовый торт в одну репу, для него всё равно, что два пальца в рот положить.
Сказать, что после этого у Пашки началась аллергия ничего не сказать. Я ржал как лось при виде его опухшей морды. Когда он позвонил мне и поинтересовался что такое аллергия, я как - то не предполагал что это может выглядеть так.
Пашка своеобразно лечится. А точнее вообще не лечиться, ибо весь процесс лечения у него заключается в двух вариациях.
Первая: Организм это тупое тело, которое просто не может болеть.
Второе: Что такого из таблеток надо сожрать, что бы не болеть, если всё - таки заболел?
Из магазина мы вышли нагруженные пакетами. Благо до дома было пара минут ходьбы.
Пашка демонстрируя полное свинство, благородно донёс пакеты до кухни, в очередной раз забыв снять ботинки. Заставлю его мыть пол. Из принципа.
На улице ноль градусов и никакого снега. Зато сырости хоть отбавляй. Отпечатки его грязных подошв художественно расположились по всему периметру заботливо отдраенного мной линолеума.
Я молча всучил ему тряпку и отправился готовить.
- А может, пойдём… - Пашка на ходу выдал целую плеяду предложений. Эдакий ход в стиле Пашка, как сделать так, что бы ничего не делать.
"Поздняк метаться" Я вошёл в азарт.
- После того как ты уберёшь за собой это свинство.
- Я тут тебе в уборщики не нанимался, – это хамло пыталось ещё и возражать. Впрочем, возражать мне бесполезно. Я Новый год не люблю. И бываю очень злой.
Пашка закатав джинсы, и матерясь в пол голоса, старательно ползал вокруг меня, зачищая следы своего пребывания и прихлёбывая пиво из банки, которую таскал за собой по полу. Я, стараясь не ржать, кидал продукты в топку, заодно любовался его трудами. Люблю смотреть, как другие работают.
На Пашку же я могу смотреть часами. Лишь бы ему не пришло в голову напиться и уйти.
Когда он напивался, он становился невменяемым. Сколько раз я вытаскивал его из потасовок, я уже сбился со счёту. Сколько раз мы оба приходили домой с расквашенными мордами только потому, что Пашке приспичивало нажраться и нарваться. Пока он жил у меня, я строго следил за тем, когда ему уже хватит. Когда он съехал, я потерял возможность контролировать его.
Зачем я тогда сорвался на него? Хотя удивительно было бы если бы я не сорвался. Мало того что мне пришлось вытаскивать его из ментовки, так пришлось отстёгивать деньги пострадавшим соседям, делать ремонт в своей квартире и это при учёте того, что прибыв домой из командировки, я не нашёл ни компьютера, ни ноута, ни фирменного центра. Спёрли даже кофеварку. Хотя старая и раздолбанная Бошшка на мой взгляд уже никому не была нужна. Но видимо приглянулась.
Пашка вернул мне деньги довольно быстро.
Я даже не ожидал, что он их вернёт. Скажу честно, я вообще не ожидал, что он вернётся. Вернулся. Как ни в чём не бывало. Для того, что бы возместить мне ущерб и собрать оставшиеся вещи. Мобильно съехал. Ничего не скажешь. Хату нашёл за три дня.
Бабки вернул через две недели. Очень ответственный мальчик.
И будто бы ничего не произошло. Разве что он просил прощения, рассказывал о том, что сожалеет, типо фигня вышла и прочее бла бла бла.
Я не верил ни одному его слову. Разве Пашка способен сожалеть? Иногда у меня возникало идиотское желание взять его за плечи и потрясти как следует, глядя в эти жизнерадостные зашторенные глаза с огромными зрачками. Есть ли у тебя душа Пашка? Бывает ли ей больно? Почему так легко и беззастенчиво ты порхаешь по жизни, не останавливаясь ни на миг. Без привязанностей, без сожалений. Правильный пацан. Пустой никого не желающий подпускать к себе болванчик, которому всё до одного места. Если бы это действительно было так, думаю, я бы не привязался к нему так сильно.
Пашка всегда подаёт нищим в метро. По возможности. И даже порой когда у него у самого за душой не бывает ни копейки, что в общем то не редкость при его образе жизни. На мой вопрос: Понимает ли он, что многие из этих нищих зарабатывают столько что ему и не снилось? Пашка ответил просто. Это их личное дело. А на мой невысказанный монолог по этому поводу, ответил весьма своеобразно.
Понимаешь, среди десяти этих попрошаек вполне может найтись один которому моя десятка, возможно была жизненно необходима, а мы лукавим со своей душой, заставляя её молчать потому что мы знаем, что это правильно и убеждаем себя что этот бомж зарабатывает больше чем мы. Но вот если у меня вот что то здесь - он коснулся своей груди - говорит что так надо. Значит проще сделать, чем потом идти и в течение минуты, пока я об этом помню, придумывать для себя логический аргумент, почему я не подал.
А вообще я думаю, всех людей проверяет бог. Это как бы моё дело. Между мной и богом.
Самое смешное заключалось в том, что этот пиздабол абсолютно не верил в бога. Мне бы хотелось понять, мотивы его поступков. Но понять, что там творится в этой голове, было безнадёжным делом. Пашка не рисовался для кого - то. Он просто делал или не делал. Просто жил. И ему не приходило в голову задаться философскими вопросами собственного существования и бытия.
Его никогда не волновало, что будет завтра, потому что он жил мгновением сейчас. И развлекался на полную катушку, беря от жизни всё что можно. Словно жил последнюю неделю на земле.
Когда он ушёл, мне стало паршиво. Жизнь и без того блёклая с уходом Пашки, разом потеряла все краски существования.
Для чего я жил? Я не знаю. Прожигая бессмысленность своих дней, я приходил домой для того, что бы поесть, поспать, уйти на работу и снова вернутся домой. Изредка разбадяживая эту скучную и серую обыденность дней, случайными и календарными праздниками.
Но суть в том, что ничего не менялось. И лишь с приходом Пашки жизнь начала напоминать разноцветную насыщенную событиями карусель. Ни одно из этих событий, как мне тогда казалось на тот момент, ничего не дало мне и ничего не внесло в мою жизнь, кроме душевной пустоты и не менее опустошённого кошелька впоследствии. Я думаю, что предел моему терпению наступил тогда, когда я просто устал от всего этого, и мне захотелось отдохнуть от суеты. Побыть в одиночестве и тишине, побыть наедине с самим собой. С приходом Пашки это удавалось очень редко.
- Слушай ну люди нормальные уже за стол садятся. Пошли в гости у меня тут есть одна девчонка неподалёку. – Пашка ныл и канючил как ребёнок. Но подозреваю, что в некотором роде он уважал и побаивался меня, как более старшего по возрасту и поэтому вместо того, что бы просто смылиться в неизвестном направлении, пытался взять меня на измор. Не знаю, что на меня нашло. Но в этот раз я был непреклонен.
- До часу сидим дома – сказал я твёрдо – А потом хоть трава не расти.
Над щенячьими, Пашкиными глазами можно было обрыдаться от жалости. К его несчастью я успел изучить его слишком хорошо.
Я впихнул ему лук, и заставил кромсать салат. А сам пошёл сервировать стол. Улыбнулся, отыскав спрятанные в серванте свечи в виде мышек. Пашка никогда не измениться. Расставил посуду. Это было удивительно странно и непривычно. Делать новый год для нас двоих. И в то же время так волнительно.
От мыслей меня отвлёк Пашкин вой. Влетел на кухню и начал ржать. Пашка ревел и матерился, усиленно растирая глаза руками, проклиная меня и всю эту затею и грозясь заставить меня сожрать весь лук который он тут перечистил. Я запихнул его в ванную и включил холодную воду. От хохота меня распирало так, что я не мог даже говорить. Кинул ему полотенце и ретировался на кухню. А то ведь и правда пришибёт ненароком придурок.
С салатами я управился за пять минут. С горячим тоже разобрался довольно быстро, поставив мясо на таймер. Пашка уже пришедший в себя, обиженно сопел, рядом на табуретке и пытался стянуть закуску. Я лупил его по пальцам, и угрожал припахать снова. Не купился на предложение «продегустировать салатик» и на провокационное, что «эта рыба выглядит подозрительно».
Пашка раздражённо шипел, но держался видимо проникнувшись торжественностью момента. Мы накрыли на стол. У обоих уже текли слюни и оба жутко хотели есть. Я меньше, так как в процессе готовки успел нахвататься кусков.
- Пошли курить - сказал Пашка и мы пошли курить. Сидели на кухне, вскрыв бутылку Шабли, попивая вино, словно два эстета. Я, в строгом элегантном костюме, который прикупил по поводу корпоративна. Пашка в молодёжном новье, безумно красивый, стройный, похожий на юного бога. Неудивительно, что девки по нему сходили с ума. Я бы и сам с удовольствием его полапал, до чего аппетитно он смотрелся в обтягивающих задницу джинсах. Было чуть странно и одновременно как - то здорово. Факт того, что мы решили сделать праздник праздником, не превращая его в обычную рутинную обыденность, решив сделать его не для кого - то, но исключительно для себя. Здорово. Часы показывали половину одиннадцатого. Я решил, что за стол сядем ровно в полночь, под бой часов, что бы не объедаться, тем более что скорее всего мы пойдём по девкам. Последний пункт программы я возлагал исключительно на Пашку, у которого вечно была куча каких - то телефонов и знакомых.
Пашка устроил протест и потребовал дать ему пожрать в счёт будущих подвигов, иначе он сваливает отсюда нах. Я сжалившись выделил ему кусок ветчины
Пашка едва не откусил мне палец. Схватил меня за запястье выхватывая мясо из моих рук, активно чавкая и пытаясь за компанию стянуть ещё чегой - нить с выставленной на стол тарелки. Я перехватил его оттаскивая, и лупя по пытающимся проскользнуть через меня пальцам. Пашка не уступил, шутливо борясь со мной, схватил колбасу и не удержавшись на ногах рухнул ко мне на колени стукнувшись лбом о мой подбородок. Я подхватил его и …Я даже не знаю, что случилось. Наверное, мы были пьяны.
Я смотрел на Пашку, а Пашка смотрел на меня, начиная жевать всё медленнее и медленнее…
Время словно остановилось.
Пашка выпрямился, не отпуская моей руки, почему - то оказавшейся на его бедре, не сводя с меня глаз.
Мне показалось что между нами вспыхнул и исчез весь воздух, превратившись в плотный вакуум. Потому что нас буквально бросило в объятия друг к другу, присосало.
Я зарылся пальцами в его волосы и притянул его к себе преодолевая, несопротивление затылка. Какое сопротивление, если его тело буквально впечаталось в меня заполнив каждую неровную впадинку моих костей, и я вцепился в него, разом забывая своё собственное желание сбежать куда подальше.
Мы не поцеловались. Мы впились друг в друга так жадно, словно воздух вокруг нас превратился в отраву, и единственно чистым спасением стало дыхание. Одно дыхание на двоих. Пашка что то невнятно проскулил и сжал мои плечи, врезаясь в них пальцами и ногтями.
А мои руки уже судорожно шарили по всего его телу, стремясь обогнать его нахальные ничего не стесняющиеся ладони.
Пашка!!!!
Я сжал его, останавливая наши движения и в следующую секунду Пашка отодрав меня от тубаретки, врезал спиной в стену, для того что бы с рычанием рвануть мой пиджак.. А через минуту уже я вжимал его лопатками в косяк, поглаживая каменную плоть, сквозь плотную ткань джинс и одновременно сдирая неудобный ремень.