- Я предположил, что ты видела что-то, но я не знал, что это было.
Вся превлекательность, которую ты видишь в моей душе, будет проявлятся по разному, в зависимости от настроения, - он улыбнулся ей. - Очень приятно, когда наши души соединяются.
- Как выглядит моя душа для тебя?
- Я не смог бы уменьшить это до слов, если бы попытался, но ее красота не превзойдена.
Это было хорошим способом описать этот полёт по всему миру с Даниэлем. Звезды мерцали в огромной галактике вокруг них.
Луна была огромной и плотной с кратерами, наполовину окутана светло-серым облаком. Люси было тепло и безопасно в руках ангела, которого она любила, роскошь, которую она упустила из-за ее поисков через Предвестники. Она вздохнула и закрыла глаза...
И увидела Билла.
Агрессивное видение вторглось в ее ум, хотя это не было то мерзкое, кипящее животное, которым стал Билл, когда она видела его в последний раз.
Он был просто Биллом, ее каменной горгульей, державшей ее руку, чтобы лететь с нею вниз с мачты корабля, потерпевшего крушение, через который она ступила на остров Tаити.
Почему это воспоминание нашло ее в руках Даниэля, она не знала.
Но она все еще могла чувствовать форму его маленькой каменной руки в ее.
Она помнила, как его сила и изящество удивили ее.
Она помнила чувство безопасности с ним.
У нее по коже поползли мурашки и она почувствовала себя не комфортно рядом с Даниэлем.
- Что такое?
- Билл. - Слово обжигало кислотой.
- Люцифер.
- Я знаю, что он - Люцифер. Я знаю это. Но какое-то время там, он был мне кем-то еще. Так или иначе, я думала о нем как о друге. Это преследует меня: как близко я позволяю ему подбираться ко мне.
Мне стыдно.
- Не стыдись. - Даниэль крепче обнял ее. - Есть причина, по которой его прозвали Утренней Звездой. Люцифер был красив. Некоторые говорят, что он был самым красивым. - Люси показалось, что она заметила намек ревности в тоне Даниэля. - Он был самым любимым, не только Троном, но и многими ангелами. Думая о влиянии, которое он производит на смертных. Та власть вытекает из того же самого источника. - Его голос колебался, затем стал очень трудным. - Ты не должна стыдиться того, что влюбилась в него, Люси... - Даниэль внезапно прервался, хотя казалось, что у него было нечто большее, чтобы сказать.
- Вещи становились напряженными между нами, - признала она, - но я никогда не предполагала, что он может превратиться в такого монстра.
- Нет никакой темноты, это просто такой свет, смотри. - Даниэль соединил уголки своих крыльев и они пролетели обратно над облаками. Одна сторона была розовой, освещенная последними лучами солнца. С другой стороны пока они кружили, Люси заметила темноту с крапинками дождя. - Свет и тьма всегда вместе, это необходимо для того что бы быть собой, это необходимо Люциферу.
- И Кэму тоже? - спросила Люси, когда Даниэль закончил круг, чтобы возобновить их полет через океан.
- Я знаю, ты не доверяешь ему, но ты можешь. Я доверяю. Темнота Кэма легендарна, но это - только щепотка его индивидуальности.
- Но тогда почему он на стороне Люцифера? Почему он не выбрал сторону ангелов?
- Кэм не выбрал, - сказал Даниэль. - Не сначала, так или иначе. Это было очень непостоянное время. Беспрецедентное. Невообразимое.
Во время падения были такие ангелы, которые стали на сторону Люцифера, они были другими, такими как Кэм, которые были выгнаны Троном за то, что не могли достаточно быстро сделать выбор. Остальная часть истории была медленным выбором сторон: ангелы возвращались на свой истинный путь, на небеса, или шли в ряды ада, пока не осталось совсем мало падших ангелов.
- Это то, где мы сейчас? - спросила Люси, хотя знала, что Даниэль не хотел бы говорить о том, как он все еще не выбрал сторону.
- Тебе нравился Кэм, - сказал Даниэль отклоняясь от темы, - В течении нескольких жизней на Земле, трое из нас всегда были очень близки. Только это было намного позже, после того, как Кэм пострадал от разбитого сердца так, что перешел на сторону Люцифера.
- Что? Кем она была?
- Никто из нас не любит говорить о ней. Никогда никому не показывай, что ты знаешь, - сказал Даниэль. - Мне не нравился его выбор, но я не могу сказать, что не понимал его. Если бы я когда-либо действительно потерял тебя, то я не знаю, что бы я сделал. Весь мой мир потускнел бы.
- Этого не произойдет, - слишком быстро сказала Люси.
Она знала, что эта жизнь ее последний шанс. Если она умрет сейчас, то она уже не вернется.
У нее была тысяча вопросов о женщине, которую потерял Кэм, о странной дрожи в голосе Даниэля, когда он говорил о привлекательности Люцифера, о том, где была она, когда он падал.
Но ее веки отяжелели, ее тело было слабым и усталым.
- Отдохни, - ворковал Даниэль ей в ухо. - Я разбужу тебя, когда мы приземлимся в Венеции.
Она согласилась с тем, что должна была позволить себе расслабиться. Она закрыла глаза от брызг волн, разбивающихся в тысяче метров под ней, и окунулась в мир грез, где девять дней не имели никакого значения, где она могла парить среди облаков, где могла свободно лететь в бесконечность, без малейшего шанса на падение.
Глава 3
Затонувшее святилище
Посреди ночи Даниэль стучал в избитую всеми ветрами деревянную дверь, как казалось Люси в течении получаса. Трехэтажный венецианский дом принадлежал коллеге-профессору, и Даниэль был уверен, что этот человек позволит им переночевать у себя. Они были хорошими друзьями, "давным-давно", что у Даниэля могло охватывать довольно большой промежуток времени.
- Он, наверное, крепко спит, - сонно сказала Люси, которая уже почти заснула от равномерного стука в дверь. Либо, устало думала она, профессор сидит в каком-нибудь ночном богемном кафе и потягивает вино над книгой полной непонятных терминов.
В три часа ночи - их приземление среди серебристой паутины венецианских каналов, сопровождалось звоном башенных часов где-то в темноте спящего города... и усталость одолевала Люси. Она несчастно оперлась на холодный оловянный почтовый ящик, который закачался в разные стороны от того, что висел на одном гвозде. Ящик покосился, заставляя Люси отскочить назад так, что она едва не оказалась в мутном черно-зеленом канале, вода которого плескалась у края, поросшего крыльцом водорослей, словно чернильный язык.
Казалось, что снаружи весь дома расслаивался на куски: от синей краски деревянных оконных рам с грязными стеклами, красного кирпича в наростах зеленой плесени до мокрого цементного покрытия крыльца, которое так и норовило рассыпаться под ногами. На какой-то момент Люси показалось, что город действительно тонет.
- Он должен быть здесь, - все еще стуча пробормотал Даниэль.
Когда они приземлись на стороне канала, на которую можно было попасть только на гондоле, Даниэль обещал Люси постель внутри дома и горячий напиток, в качестве искупления за влажный и сильный ветер, через который они летели несколько часов.
Наконец, внимание дрожащей Люси привлекло медленное шарканье ног, спускающихся по лестнице внутри. Даниель выдохнул и с облегчением закрыл глаза, когда медная ручка повернулась.
- Какого дьявола... - Жесткие пучки седых волос на голове пожилого итальянского мужчины торчали в разные стороны. У него были ощутимо густые белые брови и усы, и соответствующие густые белые волосы на груди, торчащие из V-образного выреза его темно-серой одежды.
Люси наблюдала за тем, как Даниель моргнул в удивлении, как будто он пересматривал адрес. Тогда бледно карие глаза старика зажглись. Он покачнулся вперед, заключая Даниэля в крепкие объятия.
- Я уж начал задаваться вопросом, собираешься ли ты навестить меня, прежде чем я неизбежно отброшу коньки, - хрипло прошептал человек. Его глаза переместились на Люси, и он улыбнулся так, будто они и не разбудили его вовсе, будто он ожидал их в течении многих месяцев.
- После всех этих лет ты наконец-то привел Люсинду. Какое удовольствие.
Его звали профессор Мэзотта. Он и Даниэль вместе изучали историю в университете Болоньи в тридцатых. Он не был испуган или изумлен тем, что Даниель не постарел: Мэзотта знал, кем был Даниель.
Казалось, он чувствовал только радость от воссоединения со старым другом, радость, которая была увеличена от знакомства с любовью всей жизни того друга.
Он проводил их в свой кабинет, который так же был на различных стадиях разрушения. Его книжные полки просели по центру; его стол был завален пожелтевшей бумагой; ковер был с изношенным ворсом и пятнами пролитого кофе. Мэзотта немедленно начал готовить каждому из них по чашке густого горячего шоколада - старая дурная привычка старика, он настругал и подтолкнул Люси.
Но Даниэль сделал только глоток прежде чем всучить свою книгу в руки Мэзотте и открыть ее на описании первой реликвии.
Мэзотта надел очки с тонкой проволочной оправой и искоса посмотрел на страницу, что-то бормоча на итальянском языке. Он встал, подошел к книжной полке, почесал голову, вернулся к столу, прошелся по кабинету, потягивая свой шоколад, затем вернулся к книжной полке, чтобы вытащить толстый том в кожаном переплете. Люси подавила зевок. Ее веки, казалось, будто упорно трудятся, над тем, чтобы удержать нечто тяжелое. Она пыталась не покачиваться, защемляя внутреннюю часть своей ладони, что бы не дать себе заснуть. Но голоса Даниэля и профессора Мэзотта воспринимались как в тумане, каждый обсуждал невозможность того, что говорил другой.
- Это абсурд - это не оконное стекло из церкви Святого Игнатиуса. - Мазотта скрестил свои руки. - Они немного шестиугольные, а это изображение наполнено продолговатостями.
- Что мы здесь делаем? - воскликнул внезапно Даниэль, напугав любительскую живопись с синей парусной шлюпкой на стене. - Мы должны быть в библиотеке в Болонье. У тебя все еще есть ключи, чтобы войти?
У тебя в кабинете, должно быть, были...
- Я на пенсии уже тринадцать лет, Даниэль. И мы не поедем две сотни километров посреди ночи для того, чтобы... - он замолчал.
- Глянь на Люсинду - она спит стоя, как лошадь!
Люси устало поморщилась. Она боялась заснуть и снова встретить во сне Билла. В последнее время у него появилась привычка появляться во сне, как только она закрывала глаза. Она не хотела засыпать, не хотела приближаться к нему, хотела поддерживать разговор о реликвии, которую они с Даниэлем должны были найти уже завтра. Но сон наваливался на нее и был неизбежен.
Несколько секунд или часов спустя, руки Даниэля подняли ее с пола и понесли по темному, узкому лестничному пролету.
- Люси, я сожалею, - полагала она, что он сказал. Она слишком крепко спала что бы ответить. - Я должен был сразу позволить тебе отдохнуть. Я так боюсь, - прошептал он. - Мы напуганы тем, что время выходит.
Люси моргнула и проснулась, удивленная тем, что оказалась в постели, а так же удивленная единственным белым пионом в короткой стеклянной вазе, свисающем на подушку рядом с ее головой.
Она взяла цветок и повертела его в руке, заставляя капли воды падать бусинами на парчовое, пуховое одеяло. Кровать скрипнула, когда она приподняла подушку на медную спинку кровати, чтобы осмотреть комнату.
На мгновение она почувствовала себя дезориентированной, оказавшись в незнакомом месте, вспоминая сновидение о путешествии через Предвестники, медленно исчезающее от того, что она полностью проснулась.
У нее больше не было Билла, чтобы дать ей ключ к разгадке, где она оказалась. Он был только в ее снах, а предыдущей ночью он был Люцифером, монстром, смеющимся над идеей того, что она и Даниэль могут изменить или остановить события.
Белый конверт был прислонен к вазе на тумбочке.
Даниэль.
Она помнила только единственный мягкий, сладкий поцелуй и его отдаляющиеся руки, когда он положил ее прошлой ночью на кровать и закрыл дверь.
Куда он ушел после этого?
Она вскрыла конверт и достала жесткую белую карточку, которую он положил. На карточке было написано два слова: На балконе.
Улыбаясь, Люси отбросила назад одеяло и свесила свои ноги с кровати. Она пересекла огромный сотканный коврик, зажав белый пион между своими пальцами. Окна в спальне были высокими и узкими, они поднимались почти на двадцать футов к потолку. За одной из ярко-коричневых занавесок была стеклянная дверь, выходящая на террасу. Она повернула металлический замок и ступила наружу, ожидая найти Даниэля и упасть в его объятья.
Но терраса в форме полумесяца была пуста.
Только короткие каменные перила и одноэтажный спуск до зеленых вод канала, и маленький стеклянный столик со складным стулом и красной накидкой около него. Утро было прекрасно. Воздух ощущался темным, но свежим. Речные узкие блестящие черные гондолы скользили мимо друг друга так же изящно, как лебеди. Пара пестрых дроздов щебетала на бельевой веревке, а этажом ниже с другой стороны канала теснились пастельные квартиры. Это было очаровательно, конечно, Венеция - мечта большинства людей, но Люси была здесь не как турист. Она и Даниэль были здесь, чтобы спасти свою историю и мир.
И часы тикали. И Даниэль ушел.
Тогда она заметила второй белый конверт на балконном столике, прислоненный к крошечной белой чашке и маленький бумажный пакет. Она снова открыла конверт и снова нашла только три слова:
Пожалуйста, подожди здесь.
- Раздражающий, но романтичный, - сказала она громко. Она села на складной стул и посмотрела в бумажный пакет. Небольшое количество крошечных пончиков с джемом, корицей и сахаром источало опьяняющий аромат.
Пакет в ее руках был теплым, запачканный небольшим количеством масла, просочившимся через него. Люси взяла один из них в рот и сделала глоток из крошечной белой чашки, в которой было самое богатое, самое восхитительное кофе эспрессо, которое когда-либо пробовала Люси.
- Наслаждаешься бамболино? - крикнул Даниэль снизу.
Люси вскочила на ноги и перегнулась через перила, чтобы найти его, стоящего в гондоле с нарисованными изображениями ангелов.
На нем была плоская соломенная шляпа, перевязанная массивной красной лентой; он использовал широкое деревянное весло, чтобы медленно вести лодку к ней.
Ее сердце учащенно забилось, так же как и каждый раз, когда она впервые видела Даниэля в другой жизни. Он был здесь. Он был ее.
Это происходит сейчас.
- Опусти их в экспрессо, потом расскажешь каково быть в раю, - сказал Даниэль, улыбаясь ей с гондолы.
- Как я спущусь к тебе? - спросила она.
Он указал на самую узкую винтовую лестницу, которую когда-либо видела Люси, чуть вправо от перил. Она захватила кофе и мешок пончиков, засунула стебель пиона за ухо и начала спускаться.
Она чувствовала взгляд Даниэля на себе, когда она обошла перила и спускалась вниз по лестнице. Каждый раз, когда она делала полный оборот на лестнице, она ловила дразнящую вспышку его фиолетовых глаз. К тому времени, как она добралась до конца, он протянул свою руку, чтобы помочь ей забраться в лодку.
Это было электричество, по которому она тосковала с момента пробуждения. Искра, которая проходила между ними каждый раз, когда они соприкасались. Даниэль обернул руки вокруг ее талии и прижал ее так, чтобы между их телами не оставалось пространства. Он поцеловал ее долго и глубоко, пока она не почувствовала головокружение.
- Теперь это способ начать утро. - Пальцы Даниэля прошлись по лепесткам пиона позади ее уха.
Внезапно она ощутила небольшой вес на своей шее, и когда она дотянулась, ее руки нащупали цепочку, по которой ее пальцы спустились вниз до серебренного медальона. Она оттянула его и посмотрела на красную розу, выгравированную на его лицевой стороне.
Ее медальон! Тот самый, который Даниэль дал ей в ее последнюю ночь в Мече и Кресте. Она прикрепила его к обложке Книги наблюдателей в то короткое время, когда была в домике, но воспоминания ее были расплывчатыми. Потом она помнила только мистера Коула, который торопился отправить ее в Калифорнию из аэропорта. Она не вспоминала о медальоне и книге, пока не прибыла в Береговую Линию, но она была уверена, что потеряла их.