– А вы не хотите просто прогуляться там, возле обрыва? – спросила Лиза. – Мне что-то не хочется в ресторан.
– Можно ведь и не в ресторан, – возразил Виктор. – В Москве есть и другие приятные места, которых вы не видели. Жалко терять время на прогулки возле обрыва. Но, – тут же согласился он, – ваше желание – закон.
Лизе тоже не очень хотелось гулять возле дома, как маленькой, но она до сих пор колебалась. Может быть, лучше все-таки сказать Виктору, что ей не все приятно в его поведении? Было бы неудобно говорить об этом, сидя с ним за ресторанным столиком…
Он подошел к машине, что-то сказал шоферу и охраннику и вернулся к Лизе.
– А почему вы сказали, что почти мой сосед? – спросила Лиза, когда они уселись на скамеечку у обрыва; теперь эта скамеечка терялась в густой зелени.
– А я купил здесь квартиру – на всякий случай, сыну понадобится, когда будет приезжать в Москву. В тот приятный день, когда мы с вами познакомились, я приезжал посмотреть ремонт. Заодно и Джоя захватил, чтобы он не скучал без меня. А вообще-то я здесь не живу, хотя Крылатское – отличный район, даром что от центра далековато. Я в центре живу, по старинке, – добавил Виктор. – Многим не нравится – экология, говорят. А я привык, родился ведь там. Улица Станиславского, знаете? Теперь опять Леонтьевский переулок. Вообще, по-моему, человек должен жить там, где требует его душа, вы согласны? А для экологии существует загородный дом. Джой, например, живет там постоянно.
– Один?
Виктор усмехнулся:
– Нет, за ним есть кому присмотреть.
Казалось, он не хочет, чтобы Лиза знала, как он живет, а она не хотела расспрашивать. Лизе было немного непривычно, что собеседник сам не стремится рассказать о себе как можно больше. Но она уже поняла, что Виктор – человек закрытый, и то веселое спокойствие, которое ей сначала показалось главной его чертой, тоже служит его непроницаемости. И ей не хотелось разрушать его замкнутый мир. Ее ли это дело?
Чувствуя неловкость своего молчания – как будто разочарована его нежеланием выворачивать душу наизнанку! – она спросила:
– Вы работали сегодня?
– Да, пришлось немного. Но я вообще люблю работать в выходной – совсем другой ритм, и тишина… Скажите, Лиза, вы вот как-то сообщили, что вам скоро будет двадцать. Скоро – это когда?
– Уже через месяц. А почему вы спрашиваете?
– Да без всякой причины. Мы с вами уже давно знакомы, и что может быть естественнее, чем поинтересоваться у хорошей знакомой, когда у нее день рождения? Например, для того чтобы ее поздравить.
– Да, если это совпадет с вашими планами, – заметила Лиза. – Я бы даже с удовольствием пригласила вас к нам – мы, конечно, будем праздновать с Колей и с детьми – но ведь я совсем не уверена, что удастся вас увидеть в ближайшее время.
– Во-первых, Лизонька, у вас есть мой телефон, и в случае необходимости вы просто можете позвонить, – напомнил Виктор. – А во-вторых… Во-вторых, я знаю, что вы хотите мне сказать. У вас вообще все чувства написаны на прелестном личике. Что, конечно, очень мило, но не всегда кстати. А сегодняшние ваши чувства особенно понятны. И мне, поверьте, милая Лиза, очень хотелось бы сию же минуту встать перед вами на одно колено и дать честное благородное слово, что я буду ежедневно вам звонить. Но, к сожалению, это нереально. По разным причинам, которые мне сейчас не хотелось бы объяснять.
Лиза смотрела прямо в глаза Виктору. Точнее, это он смотрел ей прямо в глаза, и она не отводила взгляда, хотя ей безумно неловко было все это выслушивать. Что он подумал? Что она требует от него отчета, что хочет как можно чаще посещать за его счет рестораны? Лиза даже побледнела от отчаяния. Да за кого он ее принимает?! Но Виктор предвидел ее реакцию.
– И не обижайтесь, умоляю вас, Лизонька. Я говорю все это для вашей же пользы, которой вы, по молодости лет, еще не осознаете. Бог весть, как сложится ваша жизнь и с какими людьми вам придется в дальнейшем общаться. Имейте в виду, что наилучшее общение возможно только тогда, когда вы не ждете и не требуете от человека того, чего он не может вам дать.
Виктор произнес все это медленно, внятно – словно для того, чтобы Лиза поняла. Ему вообще был свойствен менторский тон, но обычно этот тон скрывался за легкой насмешкой Виктора над самим собою, теперь же он говорил совершенно серьезно. Лиза и сама не знала, что удерживает ее от желания немедленно встать и уйти. Несмотря на старание Виктора, она совершенно не вслушивалась в его слова. Ее просто поразило то, что он как будто уличает ее в чем-то, как будто подозревает в корысти, – и она была возмущена. К счастью, Виктор быстро разгадал ее чувства и переменил тему – как всегда, с присущей ему легкостью.
– Но мы отвлеклись, Лиза, вы правы, – сказал он, хотя Лиза молчала. – Давайте лучше обсудим, как нам отпраздновать день вашего рождения.
– Почему же «нам»? Я могу просто пригласить вас к себе в гости, и Коля тоже будет рад. Но это ведь еще не скоро, я же сказала, только через месяц – двадцать седьмого июля.
– Летняя дата! Вы заметили, Лиза, что все летние даты рождения совершенно не запоминаются? Вероятно, летом люди так заняты собою и своим отдыхом, что просто не замечают никого вокруг. Но и это неважно! Вашу дату я запомнил, можете не сомневаться. До нее уже не так много времени, как вы думаете, и поэтому я предлагаю вам начать к ней готовиться уже сегодня.
– Как же я должна к ней сегодня готовиться? – Лизу снова охватило любопытство, она даже не заметила, что перестала возмущаться поучениями Виктора. – Тесто поставить для пирогов?
– Вот и видно, как вы до сих пор праздновали день рождения! – засмеялся Виктор. – Сознайтесь, ведь вы все устраивали сами, никто не делал этого для вас?
– Ну почему, мама все готовила к столу, и Коля всегда присылал что-нибудь в подарок, – возразила Лиза.
– Это не суть важно. Мама – понятное дело, мамам это положено. Но на этот раз, поскольку уж я провинился перед вами своей… скажем так, непоследовательностью, мне хотелось бы организовать этот праздник для вас. Вы не возражаете?
– Я не возражаю, – удивленно проговорила Лиза. – Но не представляю, как вы собираетесь это сделать. Мы опять пойдем в ресторан?
– Нет, мы придумаем что-нибудь поинтереснее, хорошо? Конечно, придумать можно многое. Например, отметить этот день на Елисейских Полях, или в джунглях Амазонки, или поохотиться под водой где-нибудь у австралийского Кораллового рифа – все это не проблема. Но мне кажется, есть своя прелесть в простых поступках, и такая девушка, как вы, непременно должны ее чувствовать, не так ли?
Лиза не совсем понимала то, о чем говорил Виктор, но ей было неизменно интересно с ним, и она готова была согласиться с любым его предложением. Почему-то она была уверена, что ничего плохого он ей не предложит.
– Но подробности мы обсудим несколько позже, а сейчас, в порядке предварительной подготовки, не хотите ли вы несколько переменить стиль, а, Лиза?
– Стиль чего?
– Вообще – ваш стиль, для начала – одежды.
– А разве у меня есть стиль? – искренне удивилась Лиза.
Виктор рассмеялся.
– Ваш вопрос великолепен! Именно так мне и следовало сказать: не хотите ли вы создать себе какой-то индивидуальный стиль, который подчеркнул бы ваше очарование?
– Хочу! – просто сказала Лиза и тут же поняла, что он имеет в виду. – То есть… Это что значит – вы хотите покупать для меня одежду?
Лиза даже онемела на мгновение. У нее были довольно четкие представления о том, что допустимо в отношениях с мужчиной, – хотя никто не говорил с нею об этом, а жизнь подсказывала, что допустимо абсолютно все. И в этих представлениях было обозначено: можно принимать от мужчины дорогие цветы и конфеты, можно позволить ему оплачивать счет в ресторане, но позволить ему оплачивать твой гардероб – значит стать его любовницей. Неужели предложение Виктора означает именно это? Она постаралась не выразить своих чувств – сколько можно, чтобы все было написано у нее на лице? – но ее молчание было красноречивее слов.
– Ох, Лиза, – поморщился Виктор. – Я-то думал, вы проницательнее. Или вы не видали, как теперь происходит то, о чем вы сейчас подумали? Очень просто происходит, уверяю вас, без всяких церемоний. И оплачивается деньгами, без дополнительных хлопот. Извините мою резкость, но иногда с вами иначе невозможно. Так что прошу вас согласиться и поехать со мной прямо сейчас.
– Куда? – спросила Лиза с неожиданной для себя самой покорностью.
– Вот это другой разговор! Начать я все-таки предлагаю с одежды, а к парикмахеру – потом. Пойдемте, Лиза, машина уже подъехала. – И Виктор с привычной ласковой властностью взял ее под руку.
– Виктор, я давно хотела вас спросить, но стеснялась, – сказала Лиза уже в машине.
– А вот это зря, стесняться не нужно, – немедленно заметил он.
– Я хотела спросить: а кто занимается вашей одеждой? Вы всегда одеты так, будто за ней следит не меньше трех женщин, честное слово!
– Ну, как будто только женщины что-то понимают в одежде. Мужчины понимают гораздо больше, уверяю вас. Хотя, конечно, я не сам отглаживаю себе брюки. Ими занимаются люди, которые получают за это деньги. Удовлетворяет вас такой ответ?
– Да.
– Вот и отлично. А сейчас, кстати, мы едем именно к мужчине, который разбирается в одежде так, как не снилось большинству женщин. И он очень вам поможет, Лизонька.
– Но почему вы решили, что мне нужно помогать? – Лиза удивленно посмотрела на Виктора.
– Видите ли, как это ни странно, у меня до сих пор не было случая понять, насколько хорош ваш вкус, поэтому я и предполагаю, что вам необходима помощь в выборе. У меня сложилось впечатление, что вы… как бы это помягче выразиться… сейчас одеты в основном с чужого плеча, ведь так?
– Н-ну… Да! – покраснела Лиза. – Но как вы догадались?
– Это сразу заметно. На вас вещи, которые могла бы носить женщина около тридцати, обладающая неплохим вкусом, который она не всегда может реализовать.
«Вот это да!» – восхитилась про себя Лиза.
Виктор обрисовал Наташу так, словно был знаком с ней.
Въехав в центр, машина долго кружилась по арбатским переулкам и наконец остановилась у маленького старинного особнячка. В отличие от большинства соседних особняков он выглядел, как новый: свежевыкрашенные стены фисташкового цвета, массивная резная дверь с блестящими бронзовыми ручками, чистые ступеньки перед дверью. «Модная лавка Никиты Орлова» – значилось над входом.
– Такой большой особняк – и все один магазин? – удивилась Лиза.
– Это как раз-таки не магазин, – объяснил Виктор, пропуская ее перед собой в двери. – Это один из лучших домов моделей, которые я знаю. Притом я убежден, что один из лучших не только в Москве, и даже не только в России. А «лавка» – это Никита традиции изображает, хотя он сам себе традиция.
Дверь открылась перед ними сама, точно волшебный Сезам. Правда, в отличие от Сезама эта дверь не потребовала от них никакого заклинания. Лиза вошла, отметив про себя, что нет даже охранников у входа. Она уже привыкла, что они безмолвно присутствуют везде, куда ее приглашает Виктор. Впрочем, телохранитель Виктора последовал за ними.
В просторном круглом холле первого этажа Лиза остолбенела. Она, конечно, понимала, что в особняке должно быть красиво, но не предполагала такой роскоши. Ее туфли просто утонули в мягком ковре жемчужного цвета. Прямо перед нею была огромная, как бассейн, чаша из старинного, цвета слоновой кости, мрамора. В центре чаши сидела на возвышении печальная нимфа. Нежной рукой она прикрывала лицо, точно стесняясь посторонних взглядов, и в этом жесте было столько жизни, как будто перед входящими была не скульптура, а сама божественная обитательница источников. С краев чаши к босым ногам нимфы тихо струилась вода, почти доверху наполняя мраморный бассейн. Невозможно было определить, откуда освещался этот холл: мягкий свет лился отовсюду, становясь ярче у картин, развешанных на стенах. Лиза не успела разглядеть, что изображено на них, но сразу уловила их серебристые, нежные краски. Такие она видела в Третьяковке на картинах Сомова.
На второй этаж вели две лестницы, деревянные перила и даже ступени которых тускло поблескивали в полумраке. Лестницы были расположены справа и слева за спиной нимфы и напоминали две морских волны, падающих сверху. Внизу они завершались высокими светильниками, похожими на серебряные факелы.
– Нравится? – спросил Виктор, и Лиза вздрогнула: ей казалось, что здесь можно разговаривать только шепотом.
– Это так красиво… – прошептала она.
– Я знал, что вам понравится, – удовлетворенно заметил он. – Это настоящий стиль модерн, здесь, к счастью, не все успели разрушить, кое-что удалось восстановить. Ну, картины, конечно, потом появились: тех уж нет, или далече…
Им навстречу спешила молодая женщина.
– Виктор Станиславович, очень рады! – произнесла она приятным, певучим голосом. – А Никита Алексеевич не предупредил, что вы приедете.
– Знаю, знаю, мы с ним только что созвонились.
Лиза заметила, что женщина словно одета в форму. Чувствовался какой-то стандарт в ее одежде, но как необычен был этот стандарт! Темно-бордовая юбка, сшитая из плотной и легкой ткани, словно повторяла каждое движение стройных ног; не сразу заметные длинные разрезы спереди, сзади и по бокам то и дело приоткрывали округлые колени. Лиза и предположить не могла, что в одной вещи могут так удачно сочетаться строгость и соблазнительность! Юбка дополнялась блузкой и крошечной жилеткой причудливой формы.
– Витя, привет! – донеслось сверху, и Лиза увидела, что по лестнице легкой походкой спускается мужчина примерно Викторовых лет. – Ах, какая девушка с тобой – завидую!
– Ну-ну, не смущай девушку! – Виктор пожал ему руку. – Вот, Лиза, это и есть владелец модной лавки – Никита Орлов. Елизавета Успенская, – представил он ее.
Только теперь, увидев Орлова, Лиза вспомнила, где она слышала его имя и даже видела его самого. Конечно – первый русский кутюрье, так его часто называли, когда по телевизору показывали демонстрацию мод откуда-нибудь из Парижа! Бог ты мой, но сколько же стоит одеваться в такой «лавке»?!
Правда, Виктора эти соображения, кажется, не волновали. Сделав знак телохранителю оставаться внизу, он пошел наверх вслед за Лизой и кутюрье, мгновенно подхватившим ее под руку.
Зал наверху, куда привел их Орлов, отличался от нижнего холла тем, что был залит ярким естественным светом. Взглянув вверх, Лиза увидела, что крыша представляет собой прозрачный купол и поэтому кажется, будто легкие июньские облака плывут прямо над головой.
– Это моя любимая мастерская. – Орлов обвел рукой огромный зал. – Здесь, наверху, очень много помещений – как и внизу, впрочем, – но в этой мастерской я работаю особенно охотно. Правда, приятно, когда так много света?
– Очень! – с удовольствием подтвердила Лиза. – А как же вечером или когда дождь?
– Когда дождь, здесь все равно светло из-за этого потолка. А вечером можно включить такой свет, что будет как днем, – объяснил Орлов с не меньшим удовольствием.
Ему явно была симпатична Лиза, и он смотрел на нее с нескрываемым желанием понравиться. Внешне он очень отличался от Виктора: был высок, строен как балетный танцор и так подвижен, что казалось, он ни секунды не может находиться на одном месте. Седина очень шла к его внешности стареющего юноши.
– Итак, с чем пожаловали? – спросил он Виктора. – Впрочем, понятно без объяснений. Надо одеть юную особу, правда, Витя?
– Догадлив ты, Никита, просто как Вольф Мессинг! – поддел его Виктор.
– Нет проблем. Что нам требуется? – обратился он уже к Лизе и тут же догадливо добавил: – Точнее говоря, согласны ли вы, чтобы я сам пофантазировал над вашими нарядами?
Лиза кивнула: от растерянности она не нашлась, что сказать. Согласна ли она, чтобы ее одеждой занимался сам Орлов! Все равно, как если бы он спросил, согласна ли она очутиться в сказке! Да она уже и очутилась в настоящей сказке, несмотря на то что мастерская выглядела более чем современно: ничего лишнего, все линии просты, а вместе с тем кажется, что обстановка самая изысканная. Лиза не могла понять, чем именно создается такое впечатление. Она выделила только напольные вазы с живыми цветами, причудливо расставленные по всей мастерской; даже на ступеньке невысокого подиума, расположенного посредине зала, стояла низкая ваза с тремя высокими ирисами и веточкой кипариса.