Глава 1
Апрель
Вес
В кафе очередь, но я точно знаю, что успею на каток вовремя. Бывают дни, когда все идет как по маслу.
Во-первых, на выходных наша команда выиграла две первые встречи в плей-офф НАСС (Национальная ассоциация студенческого спорта – прим. пер.), и теперь нас ждет «Замороженная четверка» (Frozen Four, полуфинал и финал хоккейного турнира НАСС – прим. пер.). Во-вторых, я каким-то чудом получил четыре с минусом за работу по истории, которую написал в полукоматозном от переутомления состоянии. И в-третьих, шестое чувство подсказывает мне, что парень впереди не собирается заказывать ничего сложного. Тип он, судя по одежде, простой.
Сейчас все идет в точности как мне надо. Я в струе. Мои коньки остры, а лед гладок.
Очередь продвигается, и Скучный Тип делает заказ.
– Просто обычный черный.
Видали?
Через минуту подходит и моя очередь, но стоит мне открыть рот, как девчонка-бариста испускает восторженный писк.
– О боже мой, Райан Весли! Поздравляю!
Я не знаю ее. Но куртка, которая на мне надета, минимум на неделю делает меня рок-звездой.
– Спасибо, куколка. Можно двойной эспрессо?
– Сейчас будет! – Выпалив мой заказ своей коллеге, она прибавляет: – Давай в темпе! Тут у нас будущий чемпион! – И знаете, что еще? Она даже отказывается брать у меня пять баксов по счету.
Я запихиваю их в банку для чаевых, потом тащу свою задницу на улицу и двигаю на нашу первоклассную базу на территории кампуса, а там все в том же изумительном расположении духа заруливаю в помещение, где мы смотрим записи игр. Я обожаю хоккей. О-бо-жа-ю. Жду не дождусь, когда через каких-то четыре месяца стану профессионалом.
– Дамы, – приветствую я своих товарищей по команде, плюхаясь на свое обычное место. Ряды сидений расставлены полукругом лицом к большому экрану. Кресла обиты кожей. Да-да, детка. Вся роскошь первого дивизиона, как она есть.
Мой взгляд останавливается на Лэндоне, одном из наших новых защитников.
– Мужик, ты чего такой зеленый? – хмыкаю я. – Животик еще бо-бо?
Лэндон показывает мне средний палец. Выглядит он хреново, и я нисколько не удивлен. Вчера он сосал из бутылки виски так увлеченно, будто пытался заставить ее кончить.
– Чувак, ты бы видел, что он выкинул по дороге домой, – подает голос первокурсник по имени Донован. – Спустил штаны и попытался отыметь всухую статую напротив библиотеки.
Все вокруг, включая меня, начинают ржать, потому что та статуя – здоровенный бронзовый конь. Я называю его Сибискитом (знаменитая в прошлом лошадь-рекордсмен – прим. пер.), но наверняка это просто памятник в честь каких-то неприлично богатых выпускников, которые сто лет назад попали в олимпийскую сборную по конному спорту.
– Ты попробовал присунуть Сибискиту? – Я усмехаюсь, и на щеках у новичка проступает краска.
– Нет, – бурчит он угрюмо.
– Да, – поправляет его Донован.
Ржач продолжается, но я отвлекаюсь на ухмылку, адресованную уже мне – и любезно предоставленную Шоном Касселем.
Со стороны Кассель может показаться моим лучшим другом. Из всех ребят в команде я сблизился только с ним, плюс мы общаемся и за пределами хоккейной площадки. Однако я не разбрасываюсь такими терминами, как «лучший друг». Не, у меня есть друзья. Хренова туча друзей на самом-то деле. Можно ли сказать, что кто-то из них по-настоящему меня знает? Наверное, нет. Но Кассель подобрался к этому чертовски близко.
Я закатываю глаза.
– Что?
Он пожимает плечами.
– Вчера не только Лэндон хорошо провел время. – Он понижает голос, но мог бы и не стараться. Ребята слишком увлечены добиванием Лэндона за его вчерашний номер с конем.
– В смысле?
Его рот дергается в усмешке.
– В смысле я видел, как ты исчез с тем куском мяса. И вы еще не вернулись, когда в два часа Эм утащила меня домой.
Я приподнимаю бровь.
– Не вижу проблемы.
– Ее и нет. Просто не знал, что ты теперь взялся развращать натуралов.
Из всей команды Кассель – единственный, с кем я обсуждаю свою личную жизнь. Будучи единственным известным мне хоккеистом-геем, я решил придерживаться золотой середины. В смысле, если кто спросит, то я не стану отпираться и лезть в чулан, но добровольно распространять эту информацию тоже не собираюсь.
Правда, в команде моя ориентация – так себе секрет. Парни в курсе. Тренеры в курсе. Просто им все равно.
Касселю не все равно, но в другом смысле. Ему плевать на то, что мне нравится трахаться с чуваками. Но далеко не плевать на меня. Он не раз и не два говорил мне, что переходить от одной случайной связи к другой значит зря растрачивать свою жизнь.
– Кто сказал, что он натурал? – говорю я насмешливо.
Вид у моего приятеля становится заинтригованным.
– Серьезно?
Я опять выгибаю бровь, а он смеется.
По правде говоря, я сомневаюсь в том, что студент, которого я подцепил вчера, был геем. Скорее би-любопытным, и не стану врать, для меня это плюс. Проще мутить с теми, кто наутро притворится, будто тебя не существует. Ночь ни к чему не обязывающего веселья, минет, секс – все, с чем разрешит им поэкспериментировать их пьяная смелость, – а потом они испаряются. Ведут себя так, словно в предшествующие этой ночи часы не облизывались на мои татуировки и не представляли свой член у меня во рту. Словно не шарили жадными руками по всему моему телу и не умоляли потрогать их.
Связи с настоящими геями потенциально куда сложнее. Они могут захотеть большего. Типа обязательств. Или обещаний, которые я неспособен дать.
– Стоп. – До меня доходит, что он сказал раньше. – Что значит – Эм утащила тебя домой?
Челюсть Касселя напрягается.
– То и значит. Пришла на вечеринку и увела меня. – Черты его лица расслабляются, но ненамного. – Просто она беспокоилась, вот и все. Сотовый сдох, и я не отвечал на ее смски.
Я молчу, потому что уже давно забросил попытки открыть Касселю глаза на эту телку.
– Если б она не пришла, я бы напился. Так что… да, наверное, с ее стороны было правильно забрать меня, пока я не надрался в хлам.
Я прикусываю язык. Не-а, не стану я лезть в их отношения. Тот факт, что Эмили – самая прилипчивая, самая стервозная и ненормальная телка на свете, еще не дает мне прав вмешиваться.
– Ну и потом, я знаю, как она относится к вечеринкам. Мне вообще не следовало туда идти.
– Блядь, вы же с ней не женаты, – выпаливаю я.
Черт. И почему я не умею держать рот на замке.
Кассель затравленно глядит на меня, и я торопливо включаю заднюю.
– Извини. Просто… забудь, что я это сказал.
Втягивая щеки, он работает челюстями так, словно хочет стереть свои коренные зубы в пыль.
– Нет. В смысле, ты прав. Мы не женаты. – Он неразборчиво бормочет что-то еще.
– Что?
– Я сказал… по крайней мере, пока.
– Пока? – в ужасе повторяю я. – Мужик, умоляю, умоляю тебя, скажи, что вы с ней не обручились.
– Нет, – отвечает он быстро. Потом опять понижает голос. – Но она все твердит, как ей хочется, чтобы я сделал ей предложение.
Предложение? Бр-р. Аж мороз по коже. Черт, я просто уверен, что он позовет меня шафером.
Можно ли сочинить свадебный тост, не упоминая невесту?
К счастью появление тренера О’Коннора прерывает этот идиотский разговор до того, как я окончательно тронусь.
Как только он заходит, воцаряется мертвая тишина. Тренер у нас… внушительный. Не. Внушающий ужас. Метр девяносто пять, вечно хмурая физиономия и голова, которую он бреет не из-за лысины, а потому что ему нравится выглядеть, как ходячий страх.
Он начинает собрание с перечисления наших ошибок на вчерашней трене. Что совершенно лишнее, потому что у меня и после вчерашнего разноса еще не остыли кишки. Я проиграл одно вбрасывание, пропускал пасы, которые нельзя было пропускать, промазал в пустые ворота – короче, бывают такие дерьмовые тренировки, когда все идет наперекосяк, и я уже поклялся ему собраться, когда завтра мы выйдем на лед.
Остались две решающие игры, а значит я обязан быть максимально сосредоточен. «Северный Масс» пятнадцать лет не выигрывал в чемпионате, и я, как ведущий бомбардир, твердо настроен увенчать свой выпускной год победой.
– Ладно, поехали, – объявляет тренер, закончив расписывать нашу никчемность. – Начнем с последней игры «Рейнера» против «Сиэттла».
Когда на экране появляется застывшее изображение университетской арены, один из наших крайних нападающих морщит лоб.
– Почему мы начинаем с «Рейнера»? Нам же в полуфинале играть с «Дакотой».
– «Северную Дакоту» разберем в другой раз. Меня гораздо больше волнует «Рейнер».
Тренер дотрагивается до ноута на столе, картинка оживает, и по комнате разносится гул толпы.
– Если мы встретимся с ними в финале, нам придется несладко, – мрачно говорит тренер. – Я хочу, чтобы вы понаблюдали за их вратарем. У этого парня глаз как у ястреба. Нам надо определить его уязвимые места и использовать их.
Мой взгляд переходит на вратаря в черно-оранжевом снаряжении. Ну да, внимательный. Цепко схватывает все происходящее на площадке. Раз – и перчатка захлопывается, останавливая первую пущенную в его направлении шайбу. Быстрый. С хорошей реакцией.
– Смотрите, как он контролирует отскок, – приказывает тренер, когда команда соперника делает очередной удар по воротам. – Все четко. Предельно собранно.
Чем дольше я смотрю на экран, тем тревожнее мне становится. Не могу это объяснить. Понятия не имею, почему волоски у меня на шее вдруг встают дыбом. Но есть в этом вратаре нечто такое, отчего мои инстинкты начинают гудеть.
– Идеально сгруппировывается. – Голос у тренера задумчивый. Почти восхищенный.
Я тоже под впечатлением. В этом сезоне я не следил за западным побережьем. Был целиком сосредоточен на командах своей конференции, изучал записи матчей, чтобы найти способ их переиграть. Но теперь, когда полным ходом идет плей-офф, пришло время оценить команды, с которыми мы можем столкнуться в финале.
Я все смотрю на этого вратаря. Изучаю его. Черт, мне нравится, как он играет.
Нет. Я знаю, как он играет.
И в один момент со словами тренера на меня обрушивается прозрение.
– Этого парня зовут…
Джейми Каннинг.
– …Джейми Каннинг. Он на последнем курсе.
Пиздец.
Просто пиздец.
Мое тело больше не гудит, а дрожит. Я знал, что Каннинга взяли в «Рейнер», но в прошлом сезоне, когда я в последний раз искал о нем информацию, его отправили на скамейку, заменив на какого-то, по слухам непробиваемого, второкурсника.
Когда Каннинг снова начал выходить в основном составе? Не буду врать, раньше я отслеживал его дела регулярно, но потом, когда это начало попахивать сталкингом, перестал. В смысле, уж он за мной не следил точно – только не после того, как я убил нашу дружбу, как последний мудак.
Воспоминание о моем эгоистичном поступке – как удар под дых. Блядь. Я показал себя отвратительным другом. Отвратительным человеком. И если за тысячу миль от Каннинга со стыдом еще можно было как-то справляться, то теперь…
По моему горлу ползет ужас. Я увижу его в Бостоне на турнире. Может, даже сыграю против него.
Мы не виделись и не общались четыре года. Что мне сказать ему? Как извиниться перед человеком, которого ты без объяснений выкинул из своей жизни?
– Его техника безупречна, – говорит тренер.
Не так уж и безупречна. Он слишком торопится отступить. Это его старый косяк – забраться обратно в сетку, как только у голубой линии появляется вингер, и тем самым разрешить ему занять лучшую позицию для удара. И еще он всегда излишне полагается на щитки, давая нападению все шансы на добивание.
Мне приходится закусить губу, чтобы удержаться и не разболтать эту информацию. Это будет… как-то неправильно, что ли. Рассказывать о слабых местах Каннинга. Хотя надо бы. Точно надо, потому что на кону не хрен собачий, а «Замороженная четверка».
Но опять же, я несколько лет не выходил с ним на лед. За это время Каннинг мог отточить свою технику. Может, у него уже и нет никаких слабых мест.
В отличие от меня. Моя проклятое слабое место никуда не делось. Оно там, где было всегда, пока я смотрю на большой экран. Пока наблюдаю за тем, как Джейми Каннинг делает очередной головокружительный сэйв. Пока восхищаюсь грацией и убийственной точностью его движений.
Мое слабое место – он.
Глава 2
Джейми
– Ты сегодня ужасно тихий, даже для себя. – Пальцы Холли, гуляя у меня по спине, заканчивают свое путешествие на моей голой заднице. – Думаешь про «Замороженную четверку»?
– Угу. – И это не совсем ложь. Гарантирую вам, этим утром мыслями о пятнице и поездке в Бостон забиты головы еще у двадцати с лишним игроков. И примерно у триллиона фанатов.
Я, впрочем, думаю не только о победе. Теперь, когда мы вплотную приблизились к чемпионству, пора примириться с тем фактом, что мы можем встретиться с «Северным Массом». А кто у них звездный игрок? Не кто иной, как Райан Весли, в прошлом мой лучший друг.
– Тебя что-то волнует? – Приподнявшись на локте, Холли всматривается в мое лицо. Обычно она не остается на ночь, но после продолжавшегося до четырех утра секс-марафона только полный козел запихнул бы ее так поздно в такси.
Однако я сам не знаю, что чувствую по поводу того, что она нежится рядом со мной в кровати. Если забыть о впечатляющем утреннем сексе, ее присутствие тяготит меня. Я никогда не врал Холли о том, чем являются наши отношения, а чем нет. Но мне хватает опыта общения с девушками, чтобы знать: соглашаясь на дружбу с привилегиями, они все равно надеются каким-то образом заполучить себе бойфренда.
– Джейми? – подталкивает меня она.
Я отодвигаю в сторону один набор тревожных мыслей и заменяю его другим.
– Тебе когда-нибудь давали отставку друзья? – слышу я собственный голос.
– В смысле… на которых я работала или что? – У нее огромные голубые глаза, которые всегда воспринимают меня всерьез.
Я качаю головой.
– Нет. Главный бомбардир «Северного Масса» был моим лучшим другом, когда я учился в школе. Помнишь, я говорил, что летом работал в хоккейном лагере тренером?
Она кивает.
– В «Элитс»?
– Ага, хорошая память. Раньше я сам там тренировался. Как и Вес. Вот он был псих. – Я хмыкаю, стоит мне представить его физиономию. – Чего только не выкидывал. В центре там была трасса для тобоггана, и зимой, когда вода замерзала, по ней можно было прокатиться до озера. Но летом ее закрывали, а вокруг был трехметровый забор. И он такой: «Чувак, после отбоя лезем на эту штуку».
Мягкая ладонь Холли массирует мою грудь.
– И вы залезли?
– Еще бы. Я был уверен, что нас запалят и выпрут из лагеря. Но все обошлось. Весу, правда, единственному хватило ума взять с собой полотенце, а вот я, пока ехал за этим ублюдком, ободрал себе ноги.
Холли усмехается.
– И я до сих пор не представляю, скольким туристам пришлось удалять фотографии, снятые на Миррор-Лейк. Потому что стоило Весу увидеть, как турист поднимает фотоаппарат, как он сразу снимал штаны.
Она прыскает.
– Вижу, он был веселым парнем.
– Был. А потом перестал.
– Почему?
Я закладываю руки за голову и, несмотря на ползущую вниз по позвоночнику волну дискомфорта, напускаю на себя безразличный вид.
– Не знаю. Мы с ним все время соревновались. В наше последнее лето он вызвал меня на одно состязание… – Я останавливаюсь, потому что по-настоящему личными вещами с Холли никогда не делюсь. – В общем, не знаю я, что случилось. После того лета он просто взял и бросил со мной общаться. Перестал отвечать на мои сообщения. Просто… отправил меня в отставку и все.
Она целует меня в шею.
– Похоже, ты до сих пор злишься.
– Да. Злюсь, – неожиданно для себя самого соглашаюсь я.
Спроси вы меня вчера, переживаю ли я насчет чего-нибудь из своего прошлого, я бы ответил «нет». Но теперь, когда Райан Весли снова припарковал в моих мыслях свою дегенератскую задницу, мое душевное равновесие улетает ко всем чертям. Чтоб его. Только этого мне не хватало перед двумя сложнейшими играми моей жизни.