– И теперь тебе придется играть против него, – задумчиво размышляет Холли. – Непростая задача. – Она трется о мое бедро, явно намекая на то, что у нее в планах есть для нас двоих кое-какая другая «задача», но времени на второй раунд у меня нет.
Поймав ее за руку, я быстро целую ее ладонь.
– Надо вставать. Прости, детка, но через двадцать минут нам смотреть запись. – Я свешиваю ноги с кровати и оборачиваюсь, чтобы окинуть взглядом аппетитные формы Холли. Она дико сексуальна, моя подруга с привилегиями, и мой член слегка дергается в знак признательности за весело проведенное время.
– Жалко. – Холли соблазнительно раскидывается на спине. – У меня сегодня занятия только после обеда. – Она ведет ладонями по своему плоскому животу к грудям, а потом, глядя мне прямо в глаза, щиплет себя за соски и облизывает губы.
На что мой член немедленно обращает внимание.
– Ты бессовестная, и я тебя ненавижу. – Подхватив с пола боксеры, я отворачиваюсь, пока у меня опять не случился стояк.
Она хихикает.
– Ты мне тоже не нравишься.
– Ага-ага. Продолжай себя уговаривать. – Я захлопываю рот. За полтора месяца до выпуска неблагоразумно даже шутить о том, нравимся ли мы с Холли друг другу. Никакой романтики между нами нет, но в последнее время она то и дело шуршит на тему, как сильно будет скучать по мне в следующем году.
По ее словам, между Детройтом, где я буду в следующем году, и Энн-Арбор, где ее медицинский, всего сорок три мили. Если она заведет речь о съемных квартирах между этими городами, то я не знаю, что буду делать.
Угу. Таких бесед я сторонюсь как огня.
Через шестьдесят секунд я одет и стою у двери.
– Закроешь сама, ладно?
– Да, все нормально. – До того, как я успеваю повернуть ручку, меня останавливает ее смех. – Не спеши, красавчик.
Холли встает, чтобы чмокнуть меня на прощание, и я заставляю себя на секунду застыть на месте и вернуть поцелуй.
– Позже, – шепчу я. Это мое стандартное «до свидания». Сегодня, впрочем, мне кажется, что она ждет от меня каких-то других слов.
Но как только закрывается дверь, мои мысли моментально переходят в другую плоскость. Я забрасываю за плечо рюкзак и выскальзываю в туманное апрельское утро. Через пять дней я окажусь на западном побережье, где буду пытаться помочь своей команде завоевать чемпионский титул. «Замороженная четверка» – это нечто грандиозное. Однажды я уже присутствовал на финале. Это было два года назад, и я весь матч просидел в запасе.
Я не играл, и мы не одержали победу. Мне нравится думать, что два этих факта связаны.
На сей раз все будет иначе. Я встану на ворота последним оборонительным рубежом между нападением противника и трофеем. Тут любой занервничает, даже самый хладнокровный в университетском хоккее вратарь. А если учесть еще и то, что звездный центральный нападающий у противника – мой бывший лучший друг, который внезапно перестал со мной разговаривать…
Это уже перебор.
У катка я встречаю своих товарищей по команде. Они смеются над чьей-то вчерашней выходкой в автобусе и, продолжая отпускать шуточки, заталкивают друг друга за стеклянные двери в сияющий холл.
Несколько лет назад «Рейнер» полностью обновил арену. Теперь это настоящий храм хоккея – стены увешаны вымпелами конференции и фотографиями команд. И это всего лишь доступный для посетителей холл. Мы останавливаемся напротив закрытой двери, дожидаясь, пока Терри, нападающий-первокурсник, проведет пропуском по замку. Загорается зеленый огонек, и мы дружно вваливаемся в нашу шикарную тренировочную зону.
Я еще никому не сказал ни слова, но от меня этого и не ждут, поскольку, в отличие от остальных, я не привык много трепаться.
На кухне я наливаю себе кофе и подхватываю с подноса черничный маффин. Чувствую себя при этом избалованным ребенком, но надо же как-то проснуться.
Через десять минут мы сидим перед экраном, смотрим запись и слушаем аналитику тренера Уоллеса. Он стоит на подиуме, и на нем маленький микрофон, который доносит его голос до заднего ряда, но я все равно не слышу. Все мое внимание приковано к шныряющему по льду Райану Весли. Снова и снова он будто дым просачивается сквозь линию защиты, создавая голевые моменты из ничего – из одной только ледяной стружки и собственного отточенного ума.
– Этот парень – второй в рейтинге бомбардиров страны, и у него просто стальные яйца, – неохотно признает наш тренер. – И хватит скорости, чтобы заставить соперника выглядеть, как моя девяностосемилетняя бабушка.
В сетку залетает шайба за шайбой, и Вес в половине случаев даже не утруждает себя тем, чтобы изобразить удивление. Он просто продолжает скользить по льду с грациозной легкостью человека, который буквально с младенчества встал на коньки.
– «Северный Масс», как и мы, дошел в прошлом году до полуфинала, но их подвели полученные во время сезона травмы, – говорит тренер. – Чтобы одолеть эту команду…
Запись будто погружает меня в гипноз. Впервые я увидел, как Вес катается, летом после седьмого класса. В тринадцать мы все считали себя крутыми перцами лишь потому, что попали в «Элитс», первоклассный хоккейный тренировочный лагерь в Лейк-Плэсиде, штат Нью-Йорк. Падайте ниц – мы были лучшими из разношерстного сброда игроков в командах у себя дома. Мы были пацанами, которые сутками гоняли в хоккей.
Мы были нелепыми в своей заносчивости детьми.
Но даже тогда, будучи школьником, я понимал, что Вес не такой, как все. Я восхищался им с первого дня своего первого лета в «Элитс». Ну, по крайней мере до тех пор, пока не обнаружил, какой он нахальный ублюдок. Тогда я стал немного ненавидеть его, однако после того, как нас поселили вместе, эта ненависть долго не прожила.
Шесть лет подряд лучшим хоккеистом, против которого я играл, был Райан Весли. Каждое лето я дни напролет только и делал, что пытался угнаться за его молниеносной реакцией и феноменальными плоскими бросками.
Он принимал любой вызов – хоть на тренировке, хоть после. Хотите посоревноваться на скалодроме? Позовите Веса. Нужен напарник для взлома холодильника после отбоя? Вес всегда за.
Наверное, в августе, когда смена заканчивалась, весь Лейк-Плэсид облегченно вздыхал. Люди наконец-то могли вернуться к нормальной жизни и больше не лицезреть на озере голую задницу Веса во время его ежеутренних ванн нагишом.
Дамы и господа: Райан Весли.
Пока тренер монотонно бубнит, Вес и его команда продолжают творить волшебство. Самые классные моменты на льду связаны у меня с ним. Не то чтобы он никогда не бесил меня. Он делал это ежеминутно. Но вспоминая все его вызовы, все издевательства и насмешки, я понимаю, что благодаря ему я рос как игрок.
За исключением последнего раза. Этот его вызов мне не стоило принимать…
– Последний день, – насмешливо сказал он, катаясь задом наперед быстрее, чем большинство из нас умело кататься нормально. – Сыграем, кто забьет больше штрафных, или боишься? Еще плачешь, наверное, из-за прошлого раза.
– Брехня.
Я не боялся проиграть Весу. Ему часто проигрывали. Но проблема заключалась в том, что я и так задолжал ему упаковку пива, а на счету у меня был ноль. Я был младшим из шестерых детей, поэтому лето в крутом лагере было единственным, что могли для меня сделать родители. Ну а свои деньги за стрижку газонов я давно израсходовал на мороженое и контрабанду.
Если я проиграю, то не смогу отдать долг.
Спиной вперед Вес нарезал вокруг меня круги со скоростью Флэша.
– Не на пиво, – сказал он, прочитав мои мысли. – После вчерашнего расстрела Купера у меня полная фляжка виски. Так что можно поспорить на что-то другое. – Он изобразил злодейский хохот.
– Например? – Зная Веса, на кону легко могло оказаться нечто, связанное с публичным позором. Проигравший исполнит национальный гимн, стоя с расстегнутой ширинкой на городском причале. Или типа того.
Я расставил в ряд шайбы и приготовился забивать. Уак! – улетела первая, чуть не задев Веса, который пронесся мимо. Я встал для второго удара.
– Проигравший отсасывает победителю, – сказал он в момент, когда я замахнулся.
Я промазал. И не мимо ворот, а мимо гребаной шайбы.
Посмеиваясь, Вес начал притормаживать.
Господи, как же мастерски этот тип умел трахать мои мозги.
– Оборжаться можно.
Он остановился передо мной, тяжело дыша после своего стремительного проката.
– Боишься продуть? Какая разница, на что спорить, если ты уверен в победе.
Внезапно я весь вспотел. Он поставил меня в безвыходное положение, о чем был прекрасно осведомлен. Если отказаться, он выиграет. Но как принять его вызов, если он запугал меня еще до того, как в мою сторону полетела первая шайба?
Я все стоял, как дурак, не зная, что делать.
– Ты задрал со своим манипуляторством, – пробормотал я.
– Ох, Каннинг, – хохотнул Вес. – Из этого на девяносто процентов и состоит хоккей. Я шесть лет пытаюсь вдолбить это тебе в голову.
– Ладно, – процедил я сквозь зубы. – Согласен.
Он заухал сквозь решетку шлема.
– Да ты уже трясешься от страха. Это будет шикарно.
Он просто стебется, сказал себе я. Я вполне могу выиграть. И тогда он сам окажется в дураках. Естественно, я откажусь от приза. Но потом еще долго буду напоминать ему, что он задолжал мне минет. Годы. Над головой у меня словно вспыхнула мультяшная лампочка. В эту игру можно играть вдвоем. И как я раньше не понимал?
Я подвинул еще одну шайбу и со всей силы отправил ее в полет прямо мимо наглой ухмылки Веса.
– О да, это будет просто роскошно, – сказал я. – Как насчет устроить встречу, во время которой я надеру тебе зад, прямо после обеда? До всей этой прощальной кутерьмы.
На долю секунды его самоуверенность дрогнула. Я прямо-таки увидел это у него на лице, внезапную вспышку о, блядь.
– Отлично, – в конце концов сказал он.
– Окей. – Я подобрал со льда последнюю шайбу и перекинул ее в перчатку. А потом покатился к выходу, беззаботно посвистывая, словно мне на все наплевать.
Этот день стал последним днем нашей дружбы.
О чем в тот момент я даже не подозревал.
…На экране начинается новая запись – с лучшими моментами атакующей стратегии «Северной Дакоты». Тренер больше не думает о Райане Весли.
Но о нем думаю я.
Глава 3
Вес
Я не готов так скоро увидеть в окне автобуса очертания Бостона.
От нас до «ТД-гарден» всего полтора часа. «Замороженная четверка» всегда проходит на нейтральной площадке, но если у кого на сей раз и будет преимущество домашнего льда, то этот человек я. Я из Бостона, поэтому, сыграв на арене «Брюинз», воплощу в жизнь главную мечту своего детства.
Как и мечту своего папаши. Мало того, что он выпендрится перед своими ублюдочными коллегами, пригласив их всех на мою игру, он еще и сможет выглядеть героем задешево. Не надо даже раскошеливаться на чартер, только на лимузин.
– Знаешь, что мне больше всего нравится в этом финале? – спрашивает с соседнего места Кассель, изучая один из буклетов, розданных нашим менеджером.
– То, что он станет типа как международным слетом пак-банниз? (букв. «шайбовые зайки», сленговое название фанаток хоккея – прим. пер.)
Он фыркает.
– Это само собой. Но я собирался сказать про то, что нас поселят в нормальный отель, а не в какую-то дешевую дыру рядом с трассой.
– О да. – Хотя этот отель – каким бы он ни был, – вряд ли окажется таким же роскошным, как особняк моей семьи на Бикон-Хилл в нескольких милях отсюда. Я, впрочем, оставляю это соображение при себе. Я не сноб, поскольку знаю, что за деньги ни ума, ни счастья не купишь. Спросите моих родителей.
Следующие полчаса мы проводим в пробках, потому что это все-таки Бостон, и, когда, наконец, выгружаемся из автобуса, на часах уже почти пять.
– Снаряжение оставляем! – громко объявляет наш менеджер. – Забираем только личный багаж!
– Нам не надо таскать снарягу? – Кассель испускает восторженный вопль. – Вот это успех, детка! Привыкай, Вес. – Он толкает меня локтем. – В следующем году у тебя в Торонто, наверное, будет персональный помощник, чтоб носить твою клюшку.
Говорить о контракте с НХЛ до конца «Замороженной четверки» рано, и я суеверно меняю тему.
– Было бы круто, чувак. Обожаю, когда парни держатся за мою клюшку.
Мы подхватываем наши сумки, сваленные краснолицым водителем на тротуар, и у вращающейся двери в отель я пропускаю Касселя вперед, а потом хватаюсь за ручку и запираю его внутри.
Застряв, Кассель через плечо показывает мне фак, я не отпускаю, и тогда он тянется к пряжке ремня, готовясь посветить пятой точкой передо мной и теми бостонцами, которым посчастливилось проходить в эту ветреную апрельскую пятницу мимо отеля.
Я отпускаю дверь, толкаю ее вперед, и она шлепает его по полуголому заду.
Хоккеисты… Реально, на люди нас лучше не выводить.
– Что тут с баром? – спрашиваю я, когда мы оказываемся в сияющем лобби.
– Открыт, – отвечает Кассель. – И это единственное, что имеет значение.
– Твоя правда.
Встав всей толпой поодаль, мы ждем, когда менеджер разберется с нашими номерами. Ожидание, однако, обещает затянуться надолго. В лобби людно, и народ все прибывает и прибывает.
Из-за наших одинаковых курток все вокруг сплошь бело-зеленое, но тут мое внимание привлекает другой цвет. Оранжевый. А точнее, оранжево-черные куртки парней, которые, вливаясь гурьбой через те же самые двери, толкаются и ведут себя точно стая накаченных тестостероном гончих. Все это очень знакомо.
А потом мои глаза останавливаются на светловолосой голове. И стены вокруг начинают качаться. Мне хватает одного мимолетного взгляда, чтобы узнать эту улыбку.
Чтоб меня. Джейми Каннинг будет жить в нашем отеле.
Все мое тело напрягается в ожидании, что он вот-вот обернется. И увидит меня. Но он не оборачивается. Он слишком увлечен разговором с товарищем по команде и смеется над чем-то, что говорит ему этот тип.
Раньше он вот так смеялся вместе со мной. Я не забыл звучание его смеха. Мелодично-беспечного, негромкого, хрипловатого. Ничто не могло выбить Джейми Каннинга из колеи. Он был воплощением ненапряжности – вероятно, из-за того, что был родом из ленивой, солнечной Калифорнии.
До этого момента я не осознавал, насколько сильно я по нему соскучился.
Иди заговори с ним – настойчиво требует внутренний голос, но я, оторвав взгляд от Каннинга, заставляю его замолкнуть. На груди у меня – колоссальная тяжесть вины. Теперь становится еще очевиднее, что я обязан извиниться перед своим старым другом.
Но прямо сейчас я не готов. Только не здесь, среди всего этого народа.
– Блядь, тут как на вокзале, – бормочет Кассель.
– Чувак. Мне надо кое за чем сбегать. Пойдешь со мной? – Идея рождается на лету, и она отличная.
– Не вопрос.
– Через заднюю дверь, – говорю я, подталкивая его к ближайшему выходу.
На улице я понимаю, что в двух шагах от нас – Фанел-Холл (историческое здание, достопримечательность Бостона – прим. пер.) и все продающееся с ним рядом туристическое барахло.
– Идем. – Я тяну Касселя к рядам сувенирных лавок.
– Забыл зубную щетку?
– Не. Надо купить подарок.
– Кому? – Кассель подтягивает лямку сумки на плече повыше.
Я отвечаю не сразу, потому что привык держать воспоминания о Каннинге при себе. Потому что они мои. Каждое лето на шесть недель он становился моим.
– Приятелю, – в конце концов признаюсь я. – Одному из игроков «Рейнер».
– Приятелю. – Кассель многозначительно хмыкает. – Собираешься намутить себе перепихон после завтрашней игры? В какой именно магазин ты меня тащишь?
Чертов Кассель. Надо было оставить его в переполненном лобби.
– Чувак. Ничего такого. – Даже если б я захотел. – Этот парень… Каннинг, их вратарь… мы раньше были друзьями, – неохотно добавляю я. – Пока я все не испортил.