-Добрый вечер, графиня, - холодно поприветствовал меня Максимилиан.
-Спокойной ночи, граф, - задрала нос я.
-Александра, вы не могли бы меня не позорить, - произнес мужчина, - вы ходите по замку, одетая как нищенка. Это не пристало леди вашего положения.
Я злобно сузила глаза. Я до сих пор ходила в штанах и мужских рубашках, перешитых Сарой.
-Что еще не пристало мне делать? - прошипела я, вспыхивая, - может леди не пристало стрелять в бандитов и гонять по заснеженным лесам в поисках пропитания? Или руководить мужчинами, учить крестьянских детей? - меня трясло от злости...
-И это тоже, Александра, - спокойно заметил муж, и помолчав, добавил, - я вам благодарен, за то, что вы сделали для моих людей, не дали им умереть от голода, заботились и защищали их. Но сейчас я здесь, и это моя работа. Из нас двоих мужчина я, - добавил твердо муж.
-И что же мне по-вашему делать? Что одевать? - с издевкой сказала я, - если вы не заметили, замок основательно разграбили.
-Я решу этот вопрос. Я уже послал письмо своему поверенному в столице, с приказом выдать денег моему человеку (Карл уже несколько дней как уехал) и написал список всего, что нужно привезти из столицы.
-Хорошо, милорд. Не буду своим нищенским видом мозолить вам глаза, - грубо произнесла я, резко обернулась и понеслась вверх по лестнице. Чувствовала, что еще немного и разрыдаюсь прямо в коридоре...
"Обманщики, предатели" - ругала я Дольфа и всех работников, переметнувшихся на сторону графа... О воспоминании о самом графе у меня просто от злости темнело в глазах. "Значит не нравятся мои туалеты? Значит я его позорю своим видом?"... Ужасная несправедливость терзала хуже каленого железа.
В спальне я внимательно посмотрела на себя в зеркало, впервые за долгие дни... Худая, бледная девушка, с растрепанными волосами пепельного, как я его называла "мышиного" оттенка. Обветренное лицо, веснушчатый нос... Мальчишеская фигура, обтянутая бриджами, маленькая грудь почти не видна под широким воротом рубашки. Большие серые глаза на треугольном личике.... В глазах не пролитые слезы, растерянность и обида... Я вздохнула. На графиню я тянула слабо... Сам же Макс, только начал вставать приказывал одевать его с иголочки. Ежеутреннее бритье, умывание, отглаженная одежда. "Пижон" - фыркнула я...
Ночью, опять проснувшись от криков графа, я по-привычке выскользнула из кровати и понеслась к нему. Мужчина метался на постели, погруженный в свои собственные кошмары.
Война крепко держала его разум в плену, заставляя раз за разом переживать смерть и боль. Я положила прохладную ладошку на пылающий лоб. "Опять поднялась температура?" - с ужасом подумала я, вспоминая бесконечные недели лечения... Травы, мази и настойки....
Вдруг граф обхватил мое запястье и резко дернул на себя, переворачивая и вдавливая в матрац обнаженным горячим телом. В бедро уткнулась твердая плоть. Я испуганно замерла, сжавшись в комочек. Тонкая ночная рубашка представлялась мне слабой защитой. Дернулась судорожно вверх, пытаясь избавиться от странного давления... Куда там!... Даже израненный, после месяцев болезни и неподвижности он был в разы сильнее меня. Муж тяжело дышал, горячим дыханием обдувая мой висок....
-Графиня, - хрипло проскрежетал мужчина, - я очень вас прошу, больше никогда не входить ночью в мою спальню.. как бы я не кричал и не стонал. Это понятно?
-Да, - пискнула я.
-Хорошо, - выдохнул он, и сказал - вы ведь не хотите стать моей женой по-настоящему?
-Не хочу, - прошептала перепугано я.
-Я так и думал.... - граф уткнулся мне в шею, глубоко вдохнул и добавил, - если еще раз ночью войдете ко мне в спальню я буду знать, что вы согласны на супружеские отношения. Так что мой вам совет - идите и держите свою жалость при себе...
Граф со вздохом перекатился на другую сторону кровати, освободив меня от своей тяжести. Я вскочила и пулей вылетела в свою спальню, закрыв ее на защелку. Сердце стучало быстро и часто, внутри все мелко дрожало. Граф перестал быть пациентом, неподвижным и жалким. Теперь он опасен.
Постепенно мы очертили с мужем сферы влияния каждого... Я не лезла в управление хозяйством, замком, закупкам, охраной, посадками... В общем никуда не лезла. Мне оставили "женские" дела, обстановку, кухню, лечение ушибов и порезов, шитье, учебу детей и еще пару мелочей, в понимании графа, подходящих для "леди".
Со столицы приехали обозы с добром. К каждому обозу были привязаны коровы, козы, заметила одного бычка. Нашлись в обозе шелк и парча, меха и мягкая кожа. Мне следовало начать шить одежду, "подобающую" леди.. Сара сняла мерки и села за работу, я же по-прежнему мозолила нежные глаза графа своим хулиганским видом в штанах и сапогах. Правда старалась делать это как можно реже и не пересекаться лишний раз с ним.
Как я не бранила его про себя и ворчала, я не могла не восхищаться его силой воли и упорством. Каждое утро он начинал с зарядки во дворе, тренировался на шпагах с Куртом, пока в изнеможении не падал на колени... Потом объезд (пока в коляске, так как на лошадь садиться ему еще было трудно) полей, деревни, садов. После того, как пришел обоз с зерном он засеял земли вблизи замка пшеницей и рожью... Видок у графа был еще тот. Худой, тяжело припадающий на левую ногу, черная перчатка на руке, скрывающая отсутствующие пальцы, багровый шрам, вьющийся по скуле, зато гонора и высокомерия было не занимать. Настоящий аристократ, даже больной и немощный, он выглядел величественно и высокомерно, раздавая приказы направо и налево непререкаемым тоном...
Иногда краем глаза я замечала его фигуру, стоящую в дверях, когда я проводила уроки детьми. Он тихонько садился в углу, слушая, как и все в замке, мои ежевечерние сказки. Закрывал глаза и казалось, умиротворенно дремал под журчание моего голоса. Он издалека шпионил за мной из своей коляски, когда я навещала наших новобрачных, или приболевших детей. Семейным парам с маленькими детьми я, не спрашивая разрешения графа, подарила по дойной козочке. Антонио тут же бежал к графу жаловаться на мое расточительство и "дружбу" с крестьянами... Но никаких репрессий пока не последовало...
Граф незаметно присматривался ко мне, наблюдал. Думаю, высматривал, к чему еще можно придраться... Ах, я же не правильная графиня... Как же, наверное, он жалел, что связал свою жизнь с такой некрасивой и не утонченной особой, как я. Если мы случайно и встречались в коридоре или столовой, мне свысока кивали и обжигали холодным высокомерным взглядом... Но ночью я по прежнему просыпалась от сдавленных, приглушенных стонов, а потом еще несколько часов не могла заснуть, слыша тяжелые шаркающие шаги в соседней комнате...
Сара родила девочку. Маленький кричащий комочек в пеленках. Мне было и страшно и интересно дотрагиваться до ее тоненьких волосиков, крохотных пальчиков, щечек. Дольф не отходил от девушки ни на секунду. Мне показалось, что после родов Сара смягчилась. Увидев дочку, злоба и страх ушли, осталась только тихая печаль, которая не мешала полюбить крошку со всей силой материнской любви. Конечно на место крестной матери сразу же выбрали мою кандидатуру, сомнению не подлежало. Сара предложила Дольфу стать крестным отцом, но тот отказался, сказав, что планирует стать ей настоящим отцом, а не крестным. Справедливо. Краснея и запинаясь, Сара подошла к графу. Удивительно, но этот высокомерный аристократ согласился и через неделю мы стояли с ним рядом в храме. Я осторожно и бережно, боясь пошевелиться, с малышкой на руках, он чуть в стороне, странно и пристально смотря на меня... Я слушала священника и вспоминала нашу нелепую свадьбу, в палатке, посреди военных действий, за два дня до серьезной битвы... Граф, наверное тоже, взгляд стал рассеянным и отрешенным.
А через месяц мы все радостно отметили еще одно событие - свадьбу Сары и Дольфа. Девушка, наконец, приняла его терпеливую любовь и ответила взаимностью. Дольф уже давно присматривал большой участок земли, рядом с лесом. А после скромной свадьбы взялся за строительство дома. Мы помогали ему чем могли. А пока Сара с малышкой жили в замке...
Поля весело зеленели, дома привели в порядок. Возвращались беженцы и деревня приобрела достаточно обжитой и многолюдный вид. Замок так же обновился, наняли слуг из ближайших поселков, на стенах появились новые гобелены и картины. Ковры покрыли каменный пол в спальнях. Граф начал садиться на лошадь и после тренировок уже не падал замертво. Он по прежнему хромал, и большую часть времени проводил с тростью. Мне сшили приличествующие графине наряды и торжественно преподнесли шкатулку с драгоценностями, привезенные из столицы поверенным (перед войной все ценное было отправлено в банк на хранение). Я скупо поблагодарила графа и спрятала их в сейф в кабинете. Какая из меня графиня? Я же даже не настоящая жена ему в сущности... Брюки и рубашки пришлось сменить на платья. Как бы меня не любили все в замке и деревне, как бы не превозносила Марта и Сара мое мужество и доброту, как бы дети не радостно бежали мне навстречу, завидев меня, я все равно чувствовала себя здесь чужой и лишней. И в этом был виноват только граф. Холодность и равнодушие исходили от него. Он так же как и я оказался заперт в этом фарсе, именуемом браком... Что делать дальше, я не представляла...
Разговор Максимилиана с Карлом я подслушала совершенно случайно, возвращаясь с библиотеки с новыми книгами для нашего совместного чтения.
-Ты дурак, полковник, - выхватила я, проходя мимо кабинета, голос Карла.
-Не забывайся, Карл. Помни с кем разговариваешь, - граф, как обычно, холоден и высокомерен.
-Мне кажется, то сколько мы пережили вместе, дает мне право разговаривать так и называть вещи своими именами. Если я вижу, что ты делаешь глупость, я говорю тебе... Ты обижаешь девочку. Более светлого и доброго человека я не встречал в своей жизни.. Ты же знаешь, я всегда тебя защищал и поддерживал, но сейчас ты ведешь себя как баран...
Я насторожилась... Разговор приобретал интересную окраску. Неужели обо мне?
Тяжелый вздох графа.
-Я знаю... Ты думаешь, я совсем идиот? Что я не вижу сколько она делает? Не вижу, что все в замке чуть ей в рот не заглядывают? Боготворят ее, молятся как на икону?
-Так в чем проблема, друг? Она твоя жена, а вы до сих пор живете по разным комнатам и шарахаетесь друг друга. Сделай ее своей. Не мне тебя учить...
-Это не твое дело, Карл, - холодно произнес граф.
-Мое, если это касается всех в этом замке. У тебя же раньше не было проблем с очарованием женщин. Да все они были твоими, стоило только тебе захотеть..
-Ты что, совсем дурак? Кто я был тогда и кто я сейчас? Посмотри на меня? Калека. Урод...
-Я же говорю, дурак... Да не важно это... Особенно Александре. Или я вообще не умею разбираться в людях. Она не Элеонора. Она никогда не предаст, это просто не в ее характере.
-Хватит, Карл. Не береди душу. Ты же знаешь как я женился. У нее не было выбора.... В общем как и у меня...
Я замерла. Значит жалеет о браке... Кто такая Элеонора? Значит эту женщину он любит? Слезы тут же навернулись на глаза. Губы задрожали.
-Так сделай, чтобы она не пожалела об этой свадьбе! - крикнул Карл рассерженно, - улыбайся ей, очаруй ее, она еще в сущности ребенок, влюби в себя... Иначе, ты действительно идиот. Неужели твоя Элеонора лучше этой девочки?
-Карл, - тихий усталый голос графа, - ты слышишь меня? Я сказал, что у Александры не было выбора, ее женили на мне насильно, может у нее был молодой человек, который ей нравился? А она оказалась навечно связана с калекой...
Какой молодой человек? О чем это он?.. Я недоуменно нахмурилась...
-Макс, я тебе в последний раз говорю, если ты сейчас не удержишь эту девочку, ты упустишь единственный шанс, который выпадает раз в жизни, шанс стать счастливым. Вы же идеально подходите друг другу!
-Карл, закончим этот разговор. Я уже придумал, как освободить ее от этого навязанного брака, - я ошарашенно замерла. Сердце дрогнуло - он хочет развестись!
-Упрямый идиот! - крикнул Карл, - ты отталкиваешь обеими руками свое счастье, лучше жены тебе не сыскать вовеки, красавица, умница, с огромным любящим сердцем, светлая чистая душа... Эх, все бесполезно, - скорбно сказал Карл и я услышала, как он направился к двери кабинета. Я юркнула в нишу, за колонной. Из всего разговора я поняла только одну вещь - граф жалеет о свадьбе и хочет развестись... Всхлипнув, я побрела в свою комнату.
Я уже давно считала замок своим домом. Я привыкла к этим коридорам и комнатам. Мне нравилась строгость и лаконичность в архитектуре, четкие прямые линии стен, изящные балконы, светлые просторные комнаты. Нравилась суровая красота природы этого северного края. Я полюбила людей, живущих здесь, привязалась к детям, стала "своей" для жителей деревни, солдат, наемных рабочих. Только не для графа... горько и обидно.
На следующий день я на зло всем (точнее назло графу) опять одела бриджи, сапоги и рубашку, взяла арбалет, села на Карта и поехала охотиться. Мне нужно было сбросить напряжение и я не нашла ничего лучшего, как пострелять. Когда меня нашел граф, к моему седлу были привязаны несколько зайцев и куропатка, а я сидела на поляне, подставив лицо солнышку и слушая пение птиц. Громкий окрик взбешенного мужчины разорвал сонную тишину леса.
-Александра! У вас что, мозгов совершенно нет??? Как вы могли покинуть территорию замка и уехать одна в лес? - орал граф.
-Не кричите на меня, милорд. Я ни чего не сделала такого, чего бы не делала раньше, - мой спокойный голос звучал достаточно "хорошо" для графини...
-Раньше это была жизненная необходимость, а сейчас? Зачем вас понесло в лес? Идиотка! В округе видели несколько банд, еще не отловленных после войны. Вы хотите быть зверски изнасилованной? Убитой? - рычал Макс, схватив меня за плечи, - я запрещая вам отдаляться от замка больше, чем на сто метров!
-Кто вы такой, что бы мне что-то запрещать? - встала в позу я...
-Я ваш муж, графиня.
-Пока муж, - задрала нос я, - не на долго, - припомнила я подслушанный разговор.
Глаза графа вспыхнули каким то уж совсем безумным огнем. Руки сжали мою голову, обхватывая затылок и жестко фиксируя подбородок, не давая пошевелиться. Горячие губы больно и сильно смяли рот, и мой всхлип был жадно проглочен мужчиной. Язык скользнул внутрь, опаляя жаром... Я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться, опешила и растерялась от такого яростного напора. Некоторое время поиздевавшись над моими губами, как будто опомнившись и придя в себя, мужчина ослабил хватку. Медленно обведя пальцами контур скулы, нежно тронул брови, проведя линию по лбу, щеке. Губы нежно и ласково прикоснулись к уголку глаз, выпивая слезинку, прочертили теплую дорожку к шее, как будто извиняясь за грубость и боль.