Удивляюсь. Чтобы у такого обаятельного парня не было семьи? Или хотя бы девушки?
- Сколько будешь брать?
- Да нисколько. Живи просто так, вдвоем веселее. Будет хоть с кем поговорить.
Дом, и правда, просторный, в два этажа. Побольше, чем у Тора. Черт, опять этот Тор…
- Хороший у тебя домик.
Лешка кивает:
- Ага. Сам строил. Для будущей жены. Мы с ней аж с девятого класса встречались.
- А потом?
Тут же спохватываюсь. Чего я лезу? Мало ли что случилось? Может, несчастье какое-нибудь. Но Лешка не против поговорить.
- Я в армию ушел, а она меня ждала.
- Дождалась?
- Ну. Потом она в педагогический в областном центре поступила. А я переехал сюда и начал строить. Решили пожениться, когда она универ закончит, а я – дом.
- И что?
- Закончили. Я – дом, она – универ. Только она к этому моменту за другого замуж вышла и там, в областном, осталась. Так что, видишь: места навалом, живи на здоровье.
Глянув на меня, добавляет:
- Да ты не думай, я уже давно не переживаю. Шесть лет все-таки прошло.
- И правильно. Другую найдешь.
- Найду, конечно… Со временем.
***
Райцентр представляет собой довольно забавный микс городского и сельского. Вот, например, торгово-развлекательный центр в стиле хайтек, в черных зеркальных плоскостях которого отражается небо. А через несколько улиц от него большой заросший пустырь. Посреди пустыря к врытому в землю куску трубы привязана на длинной веревке чья-то коза. Тут же роются куры, что-то выискивая в пожухшей осенней траве.
Лешкина «фабричка» действительно совсем маленькая. Располагается она рядом с домом, в небольшом одноэтажном строении. Пожилые супруги, когда-то жившие в нем, примерно полтора года назад один за другим умерли, и наследники продали Лехе домишко совсем задешево. В бывшей кухне теперь распилочная, в одной из комнат стоят токарный и какие-то еще деревообрабатывающие станки, в другой – сборочный цех. Кроме того, во дворе два просторных утепленных сарая – склад материалов и готовой продукции. Их Алексей строил сам. Фабрика выпускает из готового, уже ламинированного ДСП простую, добротную мебель. Может быть, эти изделия немного скучноваты, может быть, они не очень стильные, но в силу своей дешевизны у местного населения пользуются спросом. Помимо этого, фабрика еще занимается ремонтом старой мебели: свинчивают покрепче расшатавшиеся столы и шкафы, перетягивают диваны. Кроме Лешки, на фабрике трудятся три человека и вот теперь еще я. С работой у меня больших сложностей нет. Правда, я до этого не занимался бухгалтерским учетом на производстве, но принципы те же, к тому же, к моим услугам весь интернет, а там можно найти любые необходимые материалы и разъяснения.
С Лешкой у нас устанавливаются ровные, дружеские отношения. Днем мы оба заняты работой, вечера обычно проводим на просторной, очень даже современно оборудованной кухне. Смотрим телевизор, обсуждаем прошедший день. Обязанности по домашнему хозяйству делим с ним поровну. И он по-прежнему ни о чем меня не спрашивает. В первую ночь в его доме я долго лежу, тупо глядя перед собой в темноту. Перед глазами мелькает дорога, деревья вдоль обочин. Засыпаю неожиданно и крепко, а среди ночи ко мне подкрадывается кошмар и забирает меня в свои душные черные глубины. Просыпаюсь от того, что Леха трясет меня за плечо.
- Антон, проснись! Да проснись же…
Открываю глаза. Я весь в холодном поту, сердце колотится, как сумасшедшее. Тор… безжалостный, беспощадный, грубый… заламывающий мне руки… впивающийся жесткими пальцами в мои бедра… вторгающийся в тело… мерзкая, похабная брань… Весь день я старательно гнал прочь этот ужас, и вот теперь, во сне, он меня настиг. Перевожу дух. Надо мной спокойное, заспанное лицо Лешки.
- Чего орешь?
- Черт… Кошмар приснился. Прости, разбудил тебя.
- Да ничё. Мне заснуть – раз плюнуть.
Он разворачивается и уходит к себе. А я еще долго лежу и боюсь закрывать глаза.
С тех пор, если я вдруг начинаю стонать и орать во сне, Леха просыпается, бредет ко мне в комнату, будит и идет к себе досыпать. Наверное, благодаря этому, мои кошмары постепенно становятся не такими мучительными. Видя их, я понимаю, что это всего лишь сон и подсознательно жду, что меня вот-вот разбудят и все закончится. Вообще с Лешкой спокойно и хорошо. Он просто излучает надежность и уверенность. И чего этой девчонке не хватало? Бросить такого парня. Наверное, очень хотелось остаться в большом городе. Хотя, может, я к ней несправедлив и она действительно влюбилась. К сожалению, любовь – чувство иррациональное, она совсем не считается с нашими пожеланиями. Если бы было не так, я сам давно бы нашел себе хорошего надежного парня вроде Лехи или Женькиного Фила, а не втрескался бы, как дурак, в чертова гребаного Террориста.
Наяву тоже преследуют воспоминания. По-прежнему гоню их прочь, не могу об этом думать, слишком тяжело. Но они все равно приходят. Они подкрадываются неожиданно, и я застываю, задыхаясь от боли. Самые мучительные – не те, в которых Тор меня насилует, а совсем другие – теплые, нежные мгновения моего короткого счастья. После них у меня долго все валится из рук, и я не могу ни на чем сосредоточиться. Я так тоскую по тем дням, что мне иногда даже жаль, что я обо всем узнал. Shit, надо же было мне сунуться к Тору в кабинет в такой неподходящий момент. Хотя, какое это имеет значение? То, что я не услышал бы разговор Гурова с Кларой, ни коим образом не изменило бы тот факт, что у него есть невеста, а ко мне он не испытывает ничего, кроме корыстного интереса. Он причинил мне боль, изнасиловал душу и тело. Он холодный, жестокий. Чертов гребаный Террорист, привыкший играть чужими чувствами, как ему хочется. С таким человеком просто не может быть ничего хорошего.
Осень незаметно переходит в зиму. Страшные сны бывают все реже. Потом прекращаются совсем. Всплывающие в памяти картины тоже уже не причиняют такой боли, как будто проходящее время покрывает их пыльным налетом забвения. Я уже могу думать о том, что случилось, почти спокойно. Иногда мне даже удается несколько дней подряд не вспоминать Гурова. И правильно, нечего. Надо постараться забыть о нем как можно скорее. Тем более, что он теперь помолвлен, а, может быть, даже уже женат.
Новый телефон я так и не купил. Да он мне не очень-то нужен. Леха всегда в пределах шаговой доступности, а больше мне здесь звонить некому. С мамой и дядей Юрой иногда переписываюсь по электронной почте. От Джеки тоже приходят мейлы. В них он рассказывает о своей жизни с Филом, расспрашивает обо мне. Интересуется, почему я не отвечаю на звонки. Вру ему, что там, где я сейчас, интернет работает неплохо, а вот сотовая связь паршиво. Он, вроде бы, верит. В одном из писем Женька спрашивает, как поживает Гуров. Этот вопрос я просто игнорирую.
Зима тоже заканчивается. Сначала просто становятся длиннее дни, ярче солнце. Под его лучами снежное одеяло, укутывающее землю, начинает подтаивать. Потом появляется молодая зеленая трава, деревья за одну ночь покрываются маленькими смешными листочками, которые быстро превращаются в густые, шумящие под теплым весенним ветром кроны. Вдруг замечаю, что на дворе уже май и по утрам в окно Лехиной гостиной, где располагается мой «офис», нахально лезут золотистые солнечные зайцы. Мне вот-вот исполнится двадцать шесть.
***
Примерно за неделю до моего дня рождения спокойной размеренной жизни приходит конец. Однажды посреди рабочего дня в «офисе» появляется Лешка.
- Антон, тут к тебе пришли.
Он пропускает посетителя вперед, и мое сердце, больно толкнувшись в грудь, куда-то падает. Широкие плечи, обтянутые легким серым плащом, чуть встрепанные, отросшие сильнее обычного темные волосы, глаза цвета холодной зимней воды, слегка наметившаяся небритость на впалых смуглых щеках. Тор…
- Ладно, Тох, вы тут беседуйте, а я пошел.
Голос меня не слушается, поэтому в ответ я просто киваю. Лешка уходит, и мы остаемся одни. Неловкое, бесконечно растянутое во времени молчание. Тор, так и не дождавшись приглашения, проходит в комнату, садится в кресло рядом с моим столом. Его близость лишает сил. Не могу пошевелиться, как будто земное притяжение вдруг выросло в несколько раз. Лишь бешено бьется сердце. И еще мысли скачут как сумасшедшие. Тор. Здесь, в этом городе. В Лешкином доме. Как? Откуда? Зачем? Жадно вглядываюсь в лицо. Знакомое до самых мелких подробностей. До тонкой морщинки между бровями. До последней реснички. Слегка осунувшееся. Взгляд напряженный. Опускаю глаза. Его руки. Пальцы сжимают мягкий подлокотник кресла так сильно, что, кажется, вот-вот прорвут обивку. Вздрагиваю от звука негромкого, почему-то охрипшего голоса:
- Привет.
Собравшись с силами, выдаю такое же хриплое:
- Здравствуй.
Снова долгая, выматывающая душу пауза. На этот раз ее прерываю я:
- Зачем ты приехал?
- За тобой.
От этой простой фразы я совершенно теряюсь. Потом все-таки спрашиваю:
- Как ты меня нашел?
Он как-то скованно пожимает плечами.
- Обратился в детективное агентство. Ты, конечно, постарался запутать следы, но они хорошо поработали. Удачно вышло, что ты остановился в маленьком городе. В таких местах приезжие заметней. А то искать пришлось бы намного дольше.
Тут он, пожалуй, прав. Это я не учел. Снова молчим. В окутавшей комнату тишине его присутствие ощущается особенно остро. Я в таком смятении. Растерянность. Страх. Боль. И вместе с тем – мучительное желание прикоснуться. Такое сильное, что немеют кончики пальцев. Крепко сжимаю дрожащие губы. Если сейчас протянуть руку…
- Антон?
- Что?
- Возвращайся.
Молчу.
- Возвращайся. Хватит от меня бегать.
Я по-прежнему не отвечаю, поэтому он продолжает:
- Ты можешь хотя бы объяснить, что случилось? Я понял, что ты услышал наш разговор с Кларой, но что тебя потрясло до такой степени? Неужели эта дурацкая история с помолвкой? Черт, ты так на меня смотрел…
А вот за это – спасибо. Спасибо, что напомнил мне, с кем я имею дело. А то я уже было расчувствовался. Дурацкая история? Как небрежно звучит. Что ж, для такого, как ты – может быть. Я для тебя, наверное, тоже просто еще одна дурацкая история. А ты для меня… Shit, разве ты поймешь.
- Дурацкая или нет – тебе виднее. Слушай, что тебе нужно? Оставь меня в покое. Катись к своей невесте. Или жене, не знаю, кем она тебе сейчас приходится.
- У меня нет никакой невесты. И жены тоже. И никогда не было. Все это сплошное недоразумение. Я все объясню.
Да, конечно. Не сомневаюсь. Ты объяснишь. Ты сейчас мне все очень хорошо объяснишь. В два счета, на пальцах, опять докажешь, что я бестолочь и тупица, а ты, как всегда, во всем прав. И, конечно, рассчитываешь, что я, как последний дурак, поведусь. Нет уж, этот номер тебе больше не удастся.
- Ты говорил не только о помолвке, но и обо мне. О том, что за всем этим не стоит ничего, кроме денег. Нет, я знал, конечно, что ты хочешь получить с меня долг, но я как-то не представлял, что человек, который ко мне ничего не испытывает, может вести себя так, как вел ты во время нашего отпуска.
Он болезненно морщится. Тянется рукой к столу, трогает линейку, ручку, калькулятор… Наконец, выуживает из круглой пластмассовой коробочки канцелярскую кнопку, принимается вертеть в пальцах. Завороженно слежу за блестящей металлической кругляшкой.
- Я говорил это не тебе. И, самое главное, не о тебе.
Все-таки не удерживается, чтобы не съязвить:
- Разве мама тебе не говорила, что подслушивать нехорошо? Можно все неправильно понять.
- Не трогай мою маму. Давай, ближе к сути дела.
Подбрасывает блестящую кнопочку на ладони.
- К сути дела… Суть дела в том, что эта помолвка – сплошная фикция. Мы с этой К** даже не приятели. Черт, Антон, ты даже не представляешь, сколько на свете девочек, мечтающих выйти замуж за одинокого успешного бизнесмена. Или хотя бы раскрутить его на крупную сумму денег. Да еще при этом испортить репутацию и нервы. На что они готовы, чтобы пробраться в машину, в дом, сразу в постель, создать ситуацию, после которой все бульварные газеты будут пестреть двусмысленными фото. Знал бы ты, как они надоедают. Эта К** тоже вначале подбивала ко мне клинья. Впрочем, довольно аккуратно. Я к ней присмотрелся и понял, что она нуждается в деньгах и при этом достаточно умна, чтобы довольствоваться синицей в руке. И мы заключили соглашение. К** играла роль моей девушки, в последствии должна была изображать невесту. В общем, она была моей ширмой, а я ей за это неплохо платил. Говоря о деньгах, я имел в виду ее, а вовсе не тебя.
В первый момент чувствую просто невыразимое облегчение. Не было никакой невесты. И разговор о деньгах не имел ко мне никакого отношения. Даже ощущаю себя немного виноватым. Если бы я тогда не сбежал. Ну что мне стоило остаться и просто спросить… Тогда ничего этого не было бы. Какой же я все-таки идиот… Но радость тут же гаснет. В сущности, что это меняет? То, как он поступил со мной тем вечером… Этому нет, и не может быть ни прощения, ни оправданий.
- Ты меня изнасиловал.
Тор мрачнеет.
- Прости меня. Понимаю, что звучит глупо, но прости.
Это звучит не просто глупо. Это звучит, как насмешка. Как… издевательство. До чего же у тебя все просто, с ума сойти.
- Простить? Ты считаешь, что можно обойтись с человеком, как с грязью, как с последним дерьмом, унизить его, уничтожить морально и просто извиниться за это? Простить тебя? За что? За порванную задницу? За растоптанные чувства? За унижение? За это тебя простить? Хорошо, я тебя прощаю. Доволен? Тогда – всего наилучшего. Надеюсь больше никогда тебя не увидеть. Кстати, ты же вроде бы сам этого хотел?
Тор вскакивает с кресла, делает шаг ко мне. Внезапная вспышка страха, как удар электрическим током по нервам. Выбрасываю вперед ладонь:
- Не подходи!!