- Брат, почему бы тебе не прихватить своих слуг и не отправиться домой? Мы же снова прочешем окрестности, - возможно, нападем на какой-нибудь след. запах, возможно... Хоть это и сомнительно - Перворожденные умело скрывают свое присутствие. - Самир вздохнул, чисто человеческим жестом устало потерев виски.
Каин молча кивнул, сделал шаг к двери и, как всегда, неуловимым для Яниных глаз движением покинул комнату. Точно ветром сдуло. Джейден подошел к девушке и, наклонившись, легко подхватил ее на руки. Она было протестующе пискнула, но вриколакос лишь покачал головой:
- Ты еще слишком слаба.
Чуть склонив голову в знак прощания, он развернулся... и после нескольких секунд свистящего в ушах ветра и бешеного мельтешения красок перед глазами Яна обнаружила себя у давешнего лимузина, где их уже поджидал Каин.
- Меня сейчас вырвет, - простонала девушка, выскальзывая из рук Джейдена, и, покачиваясь, ухватилась за открытую дверцу.
- Прости, как-то не подумал, что ты человек... Ты скоро привыкнешь.
- Да никогда я к этому не привыкну, - прошептала она.
Она послушно позволила Каину ухватить себя под локоть и усадить в машину - а он обращался с ней куда как бесцеремоннее, чем юный Джейден. Яна подтянула ноги и свернулась калачиком на заднем сиденье, бездумно наблюдая за проплывающими мимо огнями ночного города. Больше всего ей сейчас хотелось сбросить с ног тесные туфли и залезть под одеяло с чашкой горячего какао - несмотря на духоту летней ночи, ее все еще колотил озноб. Возможно, Джейден прав, и скоро она привыкнет жить в состоянии постоянного стресса, но пока что ее так и трясло от пережитого страха.
- Тебе плохо? - тихо спросил Каин.
- Тебе не все равно? - вяло огрызнулась она. - Или боишься, что у моей крови вкус испортится?
Каин хмыкнул, наклоняясь к ней, и в следующее мгновение Яна обнаружила себя полулежащей на его коленях, в кольце неожиданно теплых рук, прижавшейся щекой к его плечу.
- Так теплее? - чуть насмешливо осведомился он.
Его дыхание отдавало легким запахом вина и еще чем-то, смутно знакомым, не слишком приятным и в то же время притягивающим. "Кровь", - поняла Яна.
- Обычно ты не такой теплый, - прошептала она. Было как-то неловко разговаривать с ним в такой близости от его лица, глаз... губ. Ее висок касался его волос, мягких и гладких, как шелковая лента, тонко пахнущих какими-то восточными благовониями.
- Я сыт, и температура моего тела выше, чем обычно.
Он чуть наклонил лицо, почти касаясь носом ее щеки, и втянул воздух ноздрями.
- А вот ты голодна.
Она молча смотрела в его глаза, оказавшиеся так близко. Мерцающие на потолке искусственные звезды отражались в них, как в черном бездонном омуте. Ресницы у Каина при ближайшем рассмотрении оказались длинные, густые и кокетливо загнутые - такими не каждая женщина может похвастаться. Хорош, ничего не скажешь...
- Твое сердце забилось быстрее, - заметил Каин с усмешкой.
Яна сердито дернулась в его руках, чувствуя заливающий щеки румянец.
- Не злись. Такова реакция большинства людей на красоту Истинных; ты не можешь контролировать свои чувства. Наша привлекательность значительно упрощает нам охоту.
- Но вы не можете заставить человека полюбить вас, - возразила она.
- Не можем. Но способны заставить человека потерять рассудок от влечения. А этого вполне достаточно.
- Я не поддаюсь гипнозу.
- А грубой физической силе? - ехидно поинтересовался он.
Яна помимо воли фыркнула.
- Ты не так ужасен, каким хочешь казаться, Каин.
Он лишь крепче сжал руки, словно давая почувствовать ей свою беспомощность. Маленькая птичка в когтях хищного кота... Яна задышала чаще - стиснутые легкие отчаянно жаждали воздуха. Лицо Каина поплыло перед глазами, словно окутанное пеленой дождя.
Он продолжил сжимать ее тело, слабое и нежное, не замечая, что его когти впиваются в ее кожу сквозь тонкий шелк платья. Время совершило дикий кульбит на несколько столетий назад, в ту ночь, когда в его руках лежало хрупкое тело его единственной возлюбленной, Арабеллы. Снова встали вокруг грязные стены ее лачуги, ударил в ноздри смрад разлагающегося города. А для него, как и тогда, в мире не существовало ничего, кроме ясных серых глаз, мерцающих в полутьме, точно два редких нефрита. Они сохранили свой дивный цвет и после, когда она стала вриколакосом - златовласой богиней с горящим взором, дарующей смерть милосердную и быструю, в которой небо отказало ей самой. Долгие годы Каин просыпался с криком в своем опустевшем доме, ибо в его снах ненасытное пламя вновь и вновь пожирало золотые кудри и нежное лицо его любимой; вновь и вновь ее обугленное тело рассыпалось пеплом в его ладонях, и ветер срывал слезы с его лица - первые и последние за всю его жизнь. И вот ее земная тень опять явилась ему, безжалостно разворошив его память. В его сердце, который он считал окаменевшим, теперь беспрестанно боролись гнев и нежность: он не хотел опять переживать былой кошмар, но не мог не тянуться к той, которая смотрела на него глазами Арабеллы. С первой минуты, когда он увидел Яну, ему хотелось коснуться ее нежных губ, зарыться лицом в душистые волосы, стиснуть так, чтобы никто, даже смерть, не сумели снова отнять ее у него.
- Мне больно, - прошептала Яна, и он, очнувшись, ослабил объятие.
- Твои глаза...они опять полностью черные... - добавила она тихо.
Он на мгновение прикрыл веки, пытаясь успокоиться. Должно быть, он ей омерзителен. Чудовище с иномирными глазами и клыкастой пастью. Пришелец из другого мира. Кровосос...
Что было бы, стань он человеком? Сумела бы она его полюбить? Стать его вриколакосом она не согласится, это он уже понял. Сама мысль об этом была ей отвратительна. Арабелла поначалу тоже никак не могла свыкнуться с необходимостью пить человеческую кровь. Но ее жажда жизни и любовь к нему, в конце концов, сделали свое дело. А Яна... Ее к нему влечет, это очевидно. Но чем вызвано это влечение - его врожденной привлекательностью для смертных или ее собственными чувствами?
Каин открыл глаза, холодно осведомился:
- Теперь все в порядке?
Она кивнула, затем, поколебавшись, спросила:
- Я тебя чем-то расстроила?
- Что за странные вопросы? - удивился он.
- Просто у тебя лицо какое-то...грустное. Я сделала что-то не так?
- Не выдумывай. Все в норме.
Он отвернулся, надеясь, что его взгляд не выдает обуревавших его чувств. Яна, постепенно согревшись в его руках, задремала, но остаток пути он на нее не смотрел, боясь, что самообладание ему изменит и он набросится на нее прямо тут, в салоне лимузина. Тепло ее тела жгло его руки даже сквозь одежду. Черт возьми, слишком давно у него не было женщины, пусть и смертной...
* * *
- У папы есть для тебя подарок, - промурлыкал Марк, скользнув под покрывало, где, свернувшись уютным клубком, дремали Изабель и Лиза.
Изабель приподнялась на локте, опасливо всматриваясь в лицо возлюбленного - она не видела его целую ночь и догадывалась, что тайные исчезновения Марка связаны с происходящими в нем переменами. Сейчас он был сыт и весел; мышцы его перекатывались под кожей, утратившей нездоровый оттенок, а глаза блестели, как у молодого волка, но уже через пять-шесть часов скулы его вновь заострятся, стремительно седеющие волосы начнут редеть, а исхудавшее тело - источать невыносимый запах застарелой гнили. И, если процесс трансформации застигнет его дома, Изабель не хотела, чтобы это увидела Лиза.
- Какой подарок? - девочка присела в постели, обвивая ручонками сильную шею Марка.
- А вот такой. - он вытянул вперед ладонь, в которой что-то тускло поблескивало. Изабель с любопытством вытянула шею: подарком оказался изысканный золотой браслет, свитый из двух змеек с рубиновыми глазами. Украшение, скорее подходящее роскошной женщине, а не девочке лет семи, ревниво подумала она.
- Ой, какой красивый! - взвизгнула малышка, хватая браслет обеими руками.
- Не великоват ли он ей? - холодно поинтересовалась Изабель.
- Там специальная застежка, ее можно регулировать по обхвату запястья, - бледные губы Марка тронула понимающая усмешка. - Душа моя, уж не ревнуешь ли ты меня к нашей дочери?
- Вздор какой! - фыркнула она с деланным равнодушием. Посмотрела на Лизу, радостно вертящую браслет в ладошках, и уже мягче добавила: - Я рада, что ей нравится. Где ты раздобыл такую прелесть? Не видела ничего подобного ни в одном парижском ювелирном магазине...
- И вряд ли увидишь. Украшение старинной работы.
- Так откуда оно?
- От одной аппетитной юной леди, - во взгляде Марка промелькнуло странное выражение - смесь досады и вожделения.
- От человека? - брезгливо поморщилась Изабель.
- От слуги Истинного.
- Ты видел других вампиров? Таких, как мы? - взволнованно вскричала она.
- Незачем так кричать, милая. Эти ничтожества не заслуживают того, чтобы называться моей родней. Видела бы ты, во что они превратились... Живут, как люди, думают, как люди, ведут дела и развлекаются с людьми! - его лицо исказила такая ярость, что Изабель невольно отшатнулась, преисполненная благоговейного страха. - Кровососущие черви, недостойные своего великого дара, своей истории, всех тех жертв и лишений, что пережили мы, их прародители, ради их будущего!
- Что плохого в общении с людьми? - робко спросила она, не осмеливаясь взглянуть ему в глаза.
- Люди - наша пища. Скот с зачатками разума. Жестокие, тупые, склонные к самоуничтожению твари, которые бы не выжили в этом мире без нашей помощи и надзора. Нам издревна принадлежит священное право на их кровь, их жизнь! Жизнь, стремительную, как полет мотылька, которую мои потомки возвели в высший идеал, отказавшись от убийств!
- Разве они не пьют кровь? - удивилась Изабель.
- Пьют, разумеется. Не убивая при этом людей. Без настоящей охоты. Жалко попрошайничая. Прибегая к услугам доноров и запасам холодной дряни в пластиковых пакетах. Они их называют "консервами", - он презрительно усмехнулся.
Изабель поморщилась, представив, какова на вкус холодная кровь, лишенная мощного энергетического заряда, испускаемого человеческим телом, который особенно сладок непосредственно перед моментом смерти. Нет, она бы ни за что не смогла так жить. Гадость какая. И, главное, ради чего такие жертвы? Ради сохранения жалких человеческих жизней? Да ведь людей - как муравьев в муравейнике: даже если погибнут десятки, сотни, это никаким образом не повлияет на общую популяцию. Учитывая скорость их размножения и врожденное стремление убить себя. Да они же сами ежедневно себя губят - алкоголем, наркотиками, едой, таблетками, депрессиями, войнами, авто- и авиакатастрофами... Какого черта их щадить? В конце концов, именно вампиры - высшее звено пищевой цепочки, наделенные совершенным разумом хищники, шедевр эволюции! Глупо отрицать свою сущность.
- Я понимаю твое желание увидеть сородичей, помимо меня, - уже мягче произнес Марк, касаясь ее щеки прохладными пальцами. От его длинных черных когтей пахло запекшейся кровью. - Ты скучаешь тут одна, когда я ухожу на охоту. Но ведь теперь у тебя есть крошка Лиза, не так ли?
- Мамочке грустно? - удивленно спросила девочка, отвлекаясь от своей новой игрушки.
Марк улыбнулся, притянул ее к своей груди.
- Нет, малыш, мама больше не грустит. Теперь у нее есть семья, я и ты. Мы всегда будем вместе.
- Когда ты сводишь ее на охоту? - тихо спросила Изабель. Отчего-то при взгляде на Лизу, доверчивым котенком свернувшуюся на коленях вампира, ее сердце сжимала печаль. Он убил девочку, убил жестоко и бестрепетно, как и ее мать. Какое право он имел превращать ее в себе подобного зверя, обреченного вечность жаждать людской крови и скитаться во тьме? Какое право он имел обращать ее, Изабель? Она не желала себе такой доли, когда была человеком. А сейчас... сейчас, познав всю мощь своего нового тела, вкусив дарящей блаженство крови, научившись видеть истинную красоту мира - она бы не смогла от всего этого отказаться. И Марк... он был прекрасен, как ангелы из ее снов, и она любила его. Да, порой боялась, порой - даже ненавидела, но не могла не любить его. Своего создателя, учителя, отца... любовника. Нет - возлюбленного.
- Завтра ночью, - донесся до нее невозмутимый ответ Марка. - Она как раз успеет проголодаться. В первый раз она слегка перебрала крови.
- У меня не болел живот, - возразила Лиза, вызвав его снисходительную улыбку.
- Ты умница.
"Интересно, у него есть свои, родные дети?" - подумала Изабель, но задать вопрос вслух не решилась. Когда Марк обратил ее, его кровь многое рассказала ей о нем - но его воспоминания, замутненные пылью прожитых тысячелетий, были так сумбурны и хаотичны, что она мало что сумела о нем понять. А второго шанса вкусить его крови ей пока не представилось.
Марк сонно зевнул и, стянув через голову рубашку, раскинулся на кровати. Изабель невольно залюбовалась изгибами его совершенного, как у античной статуи, тела. Гладкая молочная кожа чуть мерцала в приглушенном свете ночника. Вампир недвусмысленно усмехнулся, проследив ее взгляд.
- Лиза, душа моя, почему бы тебе не поиграть в своей комнате? Ты уже большая девочка и не должна спать с родителями, - промурлыкал он вкрадчиво.
- Иди, солнышко, дай папе отдохнуть, - Изабель чмокнула девочку в макушку и легонько подтолкнула ее к краю кровати. Та с проворством обезьянки соскочила на пол и уже через мгновение стояла в дверном проеме.
- Можно мне погулять по дому? - спросила она, застенчиво накручивая золотистый локон на пальчик.
- Да, но не выходи во двор, - строго сказала Изабель.
Малышка кивнула и испарилась, плотно прикрыв за собой дверь. Даже вампирскому глазу было бы трудно уследить за ее движениями.
- Темпы ее развития поражают, - заметил Марк довольно.
- Да, помнится, мне понадобилось гораздо больше времени, чтобы освоиться в новой роли.
- Ну, ее разум более гибок и быстрее адаптируется. Она ведь ребенок.
- Уже нет...
Он потянулся и взял ее за руку, властно притягивая к себе.
- Что с тобой, милая? В последние дни ты так задумчива...
- Все в порядке, любимый. Ты прав, мне просто иногда бывает тут одиноко.
- Моя вина, - прошептал он, нежно покусывая мочку ее уха, обдавая горячим дыханием ее шею. - Иди ко мне, моя маленькая дикарка Иза...
Она закрыла глаза, запрокинула голову, позволяя его губам скользить по своей коже. Ее тело непроизвольно изгибалось под его руками, безвольное, охваченное безумием страсти, которой она никогда не могла сопротивляться. Да и стоило ли? Пожелай он, и в такой момент она бы без раздумий отдала ему свою жизнь. Это была любовь, и это была одержимость. Сладкая и пугающая.
Его когти нетерпеливо разорвали тонкое кружево платья на ее груди - еще один наряд придется выкинуть. Изабель было все равно. Лишь бы он не останавливался.
Он зарылся пальцами в ее волосы, заставляя ее наклонить голову вбок, и яростно впился удлинившимися клыками в ее шею. При каждой близости он неизменно пил ее кровь. Не для питания, нет. Это дарило ему удовольствие, наполняло его жилы силой. Он был груб, и ей бывало больно, но это была боль, граничащая с наслаждением. Все было не так, как в ту первую ночь, ночь ее обращения, наполненную ужасом и агонией обезумевшего от боли тела. Марк даже не пытался ее загипнотизировать - он хотел, чтобы она запомнила этот момент. Но сейчас... сейчас она сама с радостью подставляла ему горло.
- Я люблю тебя, - простонала она, когда он оторвался от нее, слизывая длинным языком капельки крови с уголков своих губ.
Он лишь тихо засмеялся, вновь наклоняясь к ней.
* * *
- Зачем мы здесь?
Они оставили серебристый "пежо" Мари у обочины, и, пройдя через ивовые заросли, оказались на пустынном пляже. Река, серая и расплывчатая в предрассветном тумане, с ленивым плеском лизала галечный берег, и где-то далеко разносился тоскливый крик чайки. Мари подошла к самой кромке воды, похожая на призрак в своем легком светлом платье. Игорь невольно залюбовался ею - тонкий белый силуэт на фоне мистической туманной бездны - эта картина так и просилась на холст. Потом Мари оглянулась, и он вздрогнул, увидев, как ее глаза блеснули двумя лунными монетами, точно у зверя.