— Нет. — Ну, может, совсем чуть-чуть.
— Ты хотела покинуть моё облако?
— Я хотела покинуть комнату.
— И тебе не удалось.
— Твоё облако неудачник, а не я.
Захариил закатил глаза.
— Почему ты хотела уйти?
Вместо того, чтобы солгать или ударить его снова, как он того заслужил, Аннабель вернула ангелу его же слова:
— Это не твоё дело.
Неужели уголки его губ дёрнулись?
— Ты хотела увидеть меня? Поговорить со мной?
С каждым его словом кровь приливала к щекам Аннабель.
— Я не намерена отвечать на твои вопросы.
— Умная девочка. Ты поняла, что лучше отказать мне, чем солгать. Но с этими твоими недомолвками, тебе всё же придётся рассказать мне всё, о чём я хочу знать. Да, ты хотела увидеть меня, поговорить с мной. Но о чём?
Раздражающий ангел.
— Послушай. Или ты пообещаешь больше не запирать меня или я рано или поздно убегу отсюда. Я понимаю, что моё заявление вряд ли может тебя напугать, но других вариантов у меня нет.
— Ладно. Я больше никогда не запру тебя в этой комнате.
Захариил с такой лёгкостью дал это обещание, что Аннабель на секунду растерялась.
— Ну, тогда ладно.
— Ты останешься?
— Да. — По крайней мере, на некоторое время, поскольку Аннабель пока не знала, куда ей направиться... или как вернуться на землю, не вывернув себя наизнанку. — Но хватит обо мне, — добавила она, опасаясь, что он передумает. — Что у тебя с той женщиной? — Она оказалась слишком далека от попытки скрыть тот факт, что шпионила за ним.
Захариил метнул взгляд на пустое пространство рядом с Аннабель, прищурился и снова посмотрел на девушку.
— Ты следила за мной. — Слова прозвучали тихо и вкрадчиво, противореча его тону. Перед его лицом клубилась дымка, добавляя ангелу определённую эротичность.
"Это не твоё дело, Миллер", — подумала она, но всё же кивнула, поощряя его продолжить.
— Да, следила, — сказала она, и внезапно каждую клеточку её тела наполнил аромат Захариила, от которого у Аннабель едва не подкосились колени. Почему она не реагировала на него так прежде?
Захариил выгнул бровь, которая скрылась под тёмными прядями волос.
— С чего ты взяла, что я сержусь на неё? Я просто сказал ей правду.
— Да, ты сказал ей правду, но совершенно не заботясь о её чувствах.
"Не протягивай руку, чтобы откинуть его волосы."
— Да, но она поцеловала меня, не имея уверенности в моих чувствах.
"Ладно. Отлично. Это в корне меняет дело."
Аннабель раньше целовали насильно, и она ненавидела каждый этот момент. Она бы также отреагировала. Так что поведение Захариила было понятно.
— Вообще-то, — добавил Захариил, — сердясь на неё, а я этого не отрицаю, я избавил её от будущих чувств ко мне. Сейчас она точно знает мои мысли по этому вопросу, и дважды не допустит подобной ошибки. К тому же, правда может ранить, но когда используешь её по назначению, она никогда не несёт с собой жестокость.
"Какая женщина может заинтересовать этого мужчину?" — задалась Аннабель вопросом. Определённо, храбрая. И почему её сейчас посетили подобные мысли? Должно быть, аромат ангела затуманил ей мозги.
— Ты женат? — Эта мысль не должна была беспокоить её, но беспокоила, естественно, лишь потому, что Аннабель почувствовала бы вину за то, что находит ангела таким привлекательным, когда он принадлежит другой женщине.
— Нет, я не женат, — ответил он.
— Встречаешься с кем-нибудь? — Хотя данный вопрос был не совсем уместен по отношению к небесному существу, стоящему напротив неё.
— Нет.
— И не испытываешь подобного желания?
— Нет. Хватит вопросов.
— Ты когда-нибудь с кем-нибудь встречался?
Захариил раздраженно скрипнул зубами.
— Я никогда ни с кем не встречался, и никогда не испытывал подобного желания.
Глаза Аннабель изумлённо распахнулись.
— Тогда выходит...
— Да, тот поцелуй с Джамилой был моим первым.
Не может быть. Не может тот поцелуй оказаться первым у этого красавца. Несмотря на его сдержанность, кто-то да наверняка пытался его соблазнить.
— Тебе понравилось? — О, нет, нет, нет. Неужели она только что спросила его об этом.
— Конечно, нет. — Захариил обошёл Аннабель, провёл пальцем по шёлковым простыням кровати, а затем осторожно спросил: — А тебя целовали когда-нибудь?
Аннабель вздохнула, когда её затопили воспоминания: хорошие, плохие и поистине ужасные. До попадания в учреждение для душевнобольных преступников, она целовалась с парнем, который ей нравился. Какие-то поцелуи были довольно нежными, какие-то слишком страстными, но все без исключения были ей приятны. А после попадания в психушку... Аннабель содрогнулась от отвращения.
— Да. — Будет ли Захариил теперь меньше о ней думать?
— Тебе понравилось?
В голосе Захариила совсем не слышалось осуждение, именно поэтому Аннабель ответила:
— Зависит от того, о каком поцелуе идёт речь.
Ангел отпустил ткань и повернулся к Аннабель, оперевшись рукой о кроватный столбик.
— Ты целовалась не с одним мужчиной?
Опять же, никакого осуждения, и всё же в его тоне что-то слышалось. Что-то жаркое. Настолько горячее, что с крыльев ангела перестали сыпаться снежинки, а холод внезапно рассеялся.
Вот дерьмо. Она уже третий раз за день меняла о нём мнение. Захариил не мог быть бесчувственным. Неприкрытая ярость, смешанная с откровенной чувственностью, светилась под его томно прикрытыми веками и сочилась с его манящих губ, и подтверждением тому было биение пульса на его шее и то, как он медленно сжимал свои пальцы.
— Да, — ответила она просто. — Но до того как я загремела в учреждение, у меня был фактически всего один парень. Мы встречались больше года и много времени проводили вместе. Его поцелуи мне нравились. — Или ей так казалось тогда. — После убийства моих родителей он меня бросил, и я его больше не видела. — Аннабель пожала плечами, словно это её не беспокоило.
Правда же заключалась в том, что её это очень беспокоило. Аннабель остро нуждалась в том, кто ей поверил бы, кто поверил бы в неё, оказал поддержку и понимание. Уход Хита ранил её сильнее, чем уход брата, и оставил опустошённой и лишённой мужества. Аннабель верила ему, а он так легко от неё отказался. Теперь ей приходилось мириться с тем, что Хит видел её обнажённой.
— Кто ещё? — спросил Захариил.
— Пока я находилась в заключении, было несколько раз, когда я целовалась с пациентом или доктором... — Аннабель снова пожала плечами, на этот раз отрывисто, судорожно.
Когда она это произносила, с лица Захариила исчез намёк на чувственность, и снова вернулась холодность. Как и Аннабель, ангел ненавидел мысль о том, что кто-то кого-то принуждает.
— Что было такого особенного в поцелуях твоего парня?
— Мы любили друг друга. Ну, или я любила его, а он меня попросту использовал, чтобы получить то, что ему было нужно. Интересно, это подростковая особенность или особенность именно Хита? — Аннабель пожевала нижнюю губу. В её мозгу никак ещё не могло уложиться, что Захариилу удалось так долго воздерживаться. — А сколько тебе лет?
— Больше, чем ты можешь себе представить.
Пожалуйста.
— Сто? Двести?
Захариил покачал головой.
У неё отвисла челюсть.
— Пятьсот... тысяча? — Когда ангел снова отрицательно мотнул головой, Аннабель произнесла. — Это невозможно. Просто невозможно. Тебе не может быть более тысячи лет.
Он изогнул бровь.
— Скажи правду, — воскликнула она. — Сколько?
— Мне несколько тысяч лет.
"Несколько тысяч... то есть больше, чем одна."
Аннабель погладила взбунтовавшийся живот.
— И ты ни разу ни с кем не целовался? То есть, я имею в виду, по своей воли?
Захариил вторгся в её личное пространство и тихо произнёс:
— Твоё сомнение по поводу искренности моего признания столь же дерзко, сколь и неприемлемо. — Лица Аннабель коснулось холодное дыхание, чистое и сладкое. — Я ни разу не солгал за все прожитые мною столетия.
"Я не стану отстраняться, не стану демонстрировать свою слабость."
— Прости, просто дело в том, что ты живёшь уже довольно давно и, вероятно, видел, как поступаю люди. — Аннабель замолкла, ожидая его подтверждения, которое ангел дал, коротко кивнув. — Я просто удивлена.
Захариил зажал локон её волос между пальцев и потёр его. Контраст между иссиня-чёрными волосами и его поцелованной солнцем кожи казался воистину завораживающим, почти волшебным.
Если бы она не была столь осторожна, то непременно бросилась бы в его объятия. И он отстранился бы от неё так же, как и от той девушки.
Аннабель пришлось себе напомнить, что сейчас не самое подходящее время для романтических бредней. После того, что с ней произошло, она даже не знала, как будет реагировать на ухаживания.
Даже учитывая то, что откровенного насилия не происходило, была масса других ужасных вещей: блуждающие руки, массирующие пальцы, скользящие языки. Её полная беспомощность вызывала в ней боль и отвращение. А тот факт, что у Фитца-извращенца имелись её фотографии...
Аннабель подташнивало от этого. Показывал ли он кому-нибудь эти снимки? Смеялся ли порой над тем, что причинял ей боль?
— Что не так? — спросил Захариил.
Она заставила свой разум вернуться к облаку и ангелу, который по-прежнему возвышался над ней. Он отпустил локон её волос и отступил. С кончиков перьев его крыльев снова начали сыпаться снежинки, а холод стал настолько жестоким, что всё тело Аннабель покрылось мурашками.
— Всё нормально, — пробормотала она.
Захариил причмокнул губами, словно попробовал на вкус что-то отвратительное.
— Ты лжёшь.
— И что с того? — Неужели это так заметно? Её тёмные воспоминания уже повлияли на отношения с этим мужчиной и всё испортили.
— И что с того? Я говорю тебе правду, а ты лжёшь мне в ответ. Это не приемлемо, Аннабель, и я не допущу этого впредь.
И как, интересно, он собирался это остановить?
— Я лишь скажу, что если и что-то произошло, это не твоё дело. — Опять же, значение имело лишь одно — ответы. — Ты упомянул о том, что я отмечена демоном.
Захариил спокойно воспринял смену темы разговора:
— Да.
— И он отметил меня как свою собственность? — Аннабель вспомнила, как проснулась от жжения в глазах; вспомнила существо в гараже, которое разорвало её родителей; вспомнила, как оно поцеловало её... что стало самым худшим поцелуем в её жизни.
— Да. Должно быть, он увидел тебя, возжелал и решил сохранить тебя, даже если и не мог взять с собой. Он что-нибудь тебе сказал?
— Только всякую гадость из второсортных фильмов. Типа: мне нравятся крики и стенания или мы сейчас позабавимся.
— Он не просил тебя принадлежать ему, и ты не отвечала согласием?
— Это вряд ли. Теперь он вернётся за мной, да?
Её всегда мучил этот вопрос. Она всегда боялась этого. И судя по тому, что сказал Захариил, эта нечисть питалась её страхом.
Теперь её страх был уже не таким сильным.
Аннабель не намерена больше бояться. Она собиралась подготовиться к этому моменту.
— Вообще-то я планирую убить этого демона, когда он меня найдёт. Поэтому у меня к тебе последний вопрос: ты дашь мне один из тех огненных мечей?
***
Захариил уставился на женщину, которая за пять минут заставила его почувствовать больше, чем кто-либо за века со дня смерти его брата. Он не мог понять ни этой ситуации, ни Аннабель, ни того, что с ним происходило.
Её неземные голубые глаза были заполнены многочисленными тревожными секретами. Захариил желал добраться до самой её глубины и отыскать всё, что она пыталась скрыть. И он хотел... прикоснуться к ней. Такая ли её кожа мягкая и гладкая на ощупь, как на вид? Да, Захариил держал её в объятиях, но тогда на ней была одежда, которая не позволила ему почувствовать её кожу. Сумело бы её тепло развеять холод и согреть его?
Ему хотелось поцеловать её и убедиться, что её поцелуй так же приятен, как и аромат, который она источает. Ему стало нестерпимо любопытно будет ли отличаться её поцелуй от поцелуя Джамилы. Необходимо узнать, понравился бы ей его поцелуй так же, как и поцелуй её бывшего приятеля. И ему была противна сама мысль, что кто-то прикасался к ней и целовал её без разрешения. Осознание этого побуждало его покалечить и убить этих преступников.
Захариила никогда прежде ничего подобное не интересовало. Его не заботило, кто с кем как поступает. Он, который видел людей во всех воображаемых сексуальных позах, никогда не рассматривал женщину как объект вожделения. Захариил никогда ни о ком не заботился, не привязывался и не испытывал даже намёка на ревность.
До сих пор. До появления Аннабель. Эта девушка была храброй, когда должна была трусить; уязвимой, когда должна была быть жёсткой; доброй, когда должна была проявлять холодность. Именно таким был Эдриниэл.
Но он встречал множество храбрых, уязвимых и добрых женщин, но, ни на одну из них не реагировал подобным образом. И факт того, что она напоминала ему брата, должен был погасить любой огонь желания.
Однако огонь не угасал.
Ему никогда не импонировала физическая близость, но теперь он явно ощущал потребность в ней. Она встала во главе списка "Что меня пленяет в ней?" Иссиня-чёрные волосы, кристально ясные глаза и мягкие розовые губы. И кожа, которую, казалось, окунули в бронзу и посыпали алмазной пудрой.
Увлечённость ею заполнила все мысли Захариила, и он ощущал себя безоружным рядом с ней. Ему не хватало опыта, он никогда не переживал ничего подобного. Тем не менее, ему следовало отыскать способ сопротивляться Аннабель. Он также понимал, что когда мужчина поддается искушению, то не может остановиться, упиваясь этим снова и снова.
Но... Аннабель же не являлась тем искушением, которое способно свергнуть его с небес? И что было плохого в том, чтобы получить немного опыта, обнимая её нежное тело, прижимая его к своему более крепкому? Он явно не был ей противен.
Захариил стиснул зубы. Он уже был в шаге от того, чтобы превратить свои мысли в действия.
Он ещё более внимательнее осмотрел Аннабель. Цвета его никогда не интересовали, если они не относились к камуфляжу, и всё же розовый цвет того, что было на ней, потрясающе оттенял её азиатскую внешность. Захариил знал, что скрывается под этой одеждой, ведь он переодевал её во время болезни. Но тогда он не уделил внимание её женским изгибам. А сейчас задавался вопросом...
Ещё шаг.
— О чём ты думаешь? — подозрительно спросила она. — Полагаю не об оружии, о котором я попросила.
Щёки Захариила вспыхнули от смущения, и он резко отвернулся от неё. Он не мог солгать, но так же и не мог сказать ей правду. Следовательно, он будет игнорировать её.
— Захариил?
Даже голос Аннабель взывал к нему: мягкий, мелодичный, настойчивый в своей просьбе. Захариил и раньше это замечал, но теперь... Да, теперь всё изменилось. Ещё один шаг.
— Меч, — произнёс он. — Ты попросила меч, но сможешь ли отнять жизнь?
— Да, — ответила Аннабель без колебаний. — Я уже убивала. И для ясности: демонов, а не людей.
Удивительно, что она нашла в себе силы, чтобы повергнуть врага, которого большинство из её вида не видели и частенько отрицали его существование.
— Даже теперь я не могу дать тебе огненный меч. Я не могу это сделать. Такие мечи носят только члены моего вида.
— О, — разочарованно протянула она.
— Но существуют другие способы борьбы.
Выражение лица Аннабель тут же просияло.