Глава 5
"Так, для разнообразия надо сменить обстановку", — подумала Аннабель.
Ну, это не совсем правильное заявление. Обстановку она уже сменила. Первым делом.
После того, как она жадно съела то, что заказала, и почувствовала, что живот вот-вот лопнет, Аннабель приняла душ и стала ощущать себя чище, чем когда-либо за последние четыре года. Если бы только она могла почувствовать себя полностью очищенной, но нет. Аннабель ощущала под кожей, в крови слой грязи, от которого невозможно было избавиться.
"Как бы то ни было, ладно. Не скулить. Только не теперь."
Аннабель переоделась в майку и мягкие свободные штаны, которые попросила у облака. Затем она просто стояла. Стояла, пока её полностью не охватила усталость, и Аннабель попросила у облака — у облака! — кровать. Появилось ложе громадных размеров с потрясающими шелковыми простынями, и Аннабель с благодарностью вскарабкалась на него. Но... не могла уснуть: боялась оказаться слишком уязвимой, слишком беспокоилась об одолевающих её ночных кошмарах... слишком погрязла в думах о Захарииле.
Куда он ушёл? С кем был? Что делал?
Почему это волновало её?
К утру всё её тело просто ломило от боли, и Аннабель напрочь позабыла все свои беспокойства. Вскоре после этого она начала дрожать и потеть — начали сказываться годы ежедневного принятия наркотиков, и очевидно... побег оказался не самым мудрым решением. Да, Аннабель могла попросить у облака что-нибудь успокаивающее, но всеми фибрами души противилась этому. Она не желала поступать с собой так, как обращались с ней доктора.
На второй день её снова и снова рвало, до тех пор, пока желудок не опустел, за исключением, наверное, осколков стекла и ржавых гвоздей. И ещё, вероятно, стада испуганных буйволов.
На третий день вернулась дрожь и потение. Аннабель ослабела так, что едва могла поднять голову или даже открыть глаза.
В конце концов, сон прорвался сквозь возведённую Аннабель стену сопротивления, и она скользнула в страну сновидений, в которой её обнимали и целовали родители, говорили, как сильно они её любят, а старший брат — Брэкс — водил костяшками пальцев по её волосам. Боже, как же Аннабель скучала по нему. С момента её ареста, Брэкс проявлял к ней явное отвращение.
Когда-то давным-давно он запугивал всех парней, которые хотели пригласить Аннабель на свидание. Каждое утро, готовя ей завтрак, когда родители торопились на работу, Брэкс улыбался ей. По пути в школу он давал ей наставления об усердной учёбе и получении хороших оценок, которые могли обеспечить ей поступление в хороший колледж и прекрасное будущее.
Сейчас воплотить это в жизнь было невозможно. Мужчина, которым стал Брэкс, не верил воспоминанию Аннабель того рокового утра. Он не доверял ей, больше не обожал её и не желал своей сестрёнке лучшего.
Лучшего? Что же являлось лучшим для кого-то вроде неё?
Несмотря на чувство эйфории, которое она ощутила, оказавшись вне стен психушки, несмотря на желание жить собственной жизнью, счастливой и беззаботной, правда была неизбежна: единственное ожидаемое для неё будущее — бегство от закона.
Сон о брате и родителях отошёл на второй план, и его заменили демоны, с которыми несколько лет боролась Аннабель. Она видела пол, залитый кровью, который больше никто не видел. Её ноги утопали и скользили по багровым лужам, пока Аннабель звала на помощь, которую никогда не получит.
К счастью, и этот сон развеялся. Она лежала рядом с Захариилом, который холодными руками нежно откидывал волосы с её лица и бормотал что-то о людях, доставляющих неприятности. Он пытался покормить её сладкими, сочными кусочками фрукта, но Аннабель каким-то образом нашла в себе энергию ударить его, чтобы он и думать не мог об этой затее.
На четвёртый день всё изменилось. Сон Аннабель стал спокойнее, разум очистился, боль прошла. Даже дрожь и потение уменьшились, и в конечности вернулась сила. Аннабель потянулась и попыталась сесть, ожидая головокружения, готового обрушиться на неё в любой момент.
Она осмотрелась вокруг, поняла, что по-прежнему находится в облаке. Затем осмотрела себя, отметив белое одеяние, мягкое, как кашемир, и почувствовав себя абсолютно чистой, несмотря на то количество времени, проведённое здесь. Кто переодел её? Выкупал?
Захариил?
Щёки Аннабель покрылись румянцем. Да, Захариил. Его присутствие не было сном, а самой настоящей реальностью.
Как... мило с его стороны.
Захариил не был похож на того, кто отягощает себя заботой о чужих страданиях, особенно, если это идёт в разрез с его собственным комфортом, но он согласился вытерпеть несколько тычков от чокнутой женщины, чтобы убедиться, что она, хоть немного поела.
Бедный парень. Вероятно, он жалеет, что освободил её.
Аннабель спустила ноги с постели и слегка пошатываясь, поднялась. Пришло время найти Захариила, поблагодарить его и решить, что делать дальше.
***
— Надоедливый человечишко, — бормотал Захариил, расхаживая в центре своего облака. Ему не приходилось прежде ухаживать за больным ангелом, что уж и говорить о человеке. Ясно одно — от его заботы Аннабель становилось только хуже.
И она ударила его! И не единожды! Даже Божество не могло себе подобное позволить. Выпороть Захариила, да. Ангел до сих пор восстанавливался после последнего свидания с кожаной плетью. Но что бы ещё кто-то его бил? Никогда. Да, эти хилые ударчики не причинили ему боли. Всё дело было в принципе. Захариил день потратил, чтобы ухаживать за ней, потратил ценное время, которое должен был посвятить своей новой армии и их разнообразным миссиям, а девчонка даже спасибо ему не сказала?
— Типичная смертная, — проворчал он. Захариил был уверен, что его гнев не был связан с беспокойством о ней. Он потёр ладонью центр груди и причмокнул губами, скривившись от кислого вкуса.
Ангел не озвучил ложь, но уловил её в своём уме.
Выживет Аннабель или нет, Захариил решил больше не беспокоиться на этот счёт. Он просто не мог.
Захариил сморщился, словно съел лимон. С него хватит! Он сделает то, что сделал бы в такой ситуации любой мужчина — попросит помощи женщины. Джамилы. Да, Джамила обеспечит безопасность Аннабель.
— Сообщи Джамиле, что я жду её, — приказал Захариил облаку.
Сколько потребуется ей времени, чтобы добраться сюда? Ему потребуется меньше минуты, чтобы передать Аннабель Джамиле и выставить их обеих из дома. Захариил устал думать об Аннабель, устал задаваться вопросом, насколько сильна её боль, выживет ли она в болезни, которая её подкосила. Устал забираться в воздушный карман, где держал свой пузырёк с водой из Реки Жизни и останавливать себя до совершения непоправимого, потому что даже мысль о том, что он даст ей хотя бы капельку этой воды была абсурдной.
— Ещё выговор? — осведомилась Джамила, появившись.
Наконец-то. Он развернулся, чтобы встретиться с ней лицом к лицу.
— Ты опоздала.
Золотистые глаза сверкнули... гневом? Не может быть. В них было тепло, и никакой сердитости.
— Как я могу опоздать, если ты не назвал конкретное время? — Её крылья были сложены за спиной, а тёмные локоны рассыпались по плечам и спадали вдоль гладких рук. — К тому же, я не чувствовала необходимости стремглав нестись для ещё одного выговора.
— У меня нет намерения тебя отчитывать. Ты ослушалась в ночь сражения, и я объявил твоё наказание. Тема закрыта.
Джамила накрутила один из локонов на палец:
— Тогда зачем я здесь?
— Ты женщина.
Она слегка изогнула губы.
— Рада, что ты это заметил.
— Я хочу, чтобы ты... Мне нужно, чтобы ты... — Захариил поджал губы и провёл языком по нёбу. Он снова попытался заговорить, и снова попытка не удалась. Слова отказывались слетать с его губ.
Если он передаст Аннабель на попечение Джамиле, то у него не будет возможности видеться с ней, не напрашиваясь в гости к ангелу. Он никогда не узнает, что стало с этой девушкой. А Джамила была так импульсивна, так часто подвержена эмоциям. А что если Аннабель разозлит её? У этой девушки тот ещё характер, и она не всегда задумывается над тем, что говорит. Как отреагирует Джамила, если ей станет перечить низший смертный? Захариил точно знал, что это ничем хорошим не закончится.
"Я не могу поручить Аннабель её заботам."
Словно тяжкий груз свалился с его плеч и что-то яркое, и лёгкое засияло в его сердце. Нет, это не облегчение. Точно не оно. Конечно же, Захариила раздражал такой поворот событий. Он вернулся к тому, с чего начал; к тому, к чему не желал возвращаться.
Ангел пристально смотрела на него в ожидании.
— Что нужно женщинам? — спросил Захариил, отказываясь снова поменять решение. Аннабель останется у него. Это уже решённое дело.
Джамила двинулась в сторону. При ходьбе её одеяние колыхалось.
— Смотря для чего?
— Для удовлетворения потребностей.
Глаза Джамилы широко распахнулись, а зрачки, казалось, поглотили всё золото. Щёки порозовели, линия губ смягчилась, рот приоткрылся.
— Я понятия не имела, что ты начал испытывать подобное желание, Захариил. Тебе стоило рассказать это раньше. И я бы ответила, что нуждаюсь лишь в твоей взаимности.
Пока Захариил обдумывал её слова, Джамила подошла вплотную к его телу, обвила руками за шею и приподнялась на цыпочки. А затем она прижалась губами к его губам, и проскользнула языком в его рот.
***
Ладно. Ультроледяной Захариил был подвержен эмоциям. Желанию. Но это его никак не оправдывало.
Аннабель хотела знать, где он, не потому что беспокоилась об этом мужчине — совсем не беспокоилась — а потому что он что-то приказал облаку и то не выпускало её из комнаты. Разозлившись, она потребовала у облака показать, где и что делает Захариил, и оно — не ясно, женского или мужского рода? — повиновалось.
Перед ней, словно из воздуха, появился экран, похожий на телевизионный. Сжав руки в кулаки и сузив глаза, Аннабель наблюдала за тем, как тёмноволосая девушка-ангел обнимала Захариила, сливаясь с ним в страстном поцелуе. Её возмущение никак не было связано с ревностью, а всего лишь с обстоятельствами: Аннабель была заперта в комнате, а Захариил развлекался.
А затем она увидела, как Захариил отпрянул от девушки и зарычал:
— Что ты делаешь?
Красавица снова приблизилась к нему, пытаясь возобновить поцелуй.
— Я целую тебя. Теперь поцелуй меня в ответ.
— Нет. — Захариил нахмурился и отстранился, удерживая девушку на расстоянии. Его крылья, сложенные за спиной, расправились, отгораживая его от красавицы. С кончиков перьев сыпались снежинки, оставляя на полу сугробики из крошечных кристалликов. — Зачем ты целуешь меня?
Чувственный порыв девушки умирал медленной и мучительной смертью.
— Затем, что ты желаешь меня также, как я желала тебя эти несколько месяцев? — Вопрос, хотя Джамила планировала сделать свои слова утверждением.
— Я не желаю тебя, Джамила.
Ой! В тоне Захариила слышалась такая суровая честность, что даже Аннабель вздрогнула.
— Но ты сказал... — Джамила на мгновение замолкла. — Я подумала...
"О, милая, уходи скорее, пока он окончательно не растоптал твою гордость",
— подумала Аннабель. Симпатия к девушке моментально вытеснила её гнев к Захариилу.
— Я не сказал ничего такого, что могло бы навести тебя на мысль, что я желаю тебя, — заявил он с той же холодностью, которая всегда ощущалась в его словах. — Ты всё надумала. Поэтому сейчас я скажу тебе совершенно откровенно. Я не хочу, никогда не хотел и не захочу тебя.
Ладно, Аннабель ошиблась. У этого мужчины не было чувств.
Из девушки вырвались рыдания, и она резко развернулась и стремительно расправила крылья, на которых золотистых перьев было гораздо меньше, чем на крыльях Захариила, но тем не менее, они всё равно выглядели прекрасно. Джамила взмыла в воздух и покинула облако.
Захариил повернулся лицом к экрану, в который всё ещё пялилась Аннабель, и та поняла, что он направляется в её комнату. Не желая оказаться пойманной на шпионстве, она приказала экрану:
— Исчезни!
Видение тут же рассеялось, превратившись в туман.
Спустя секунду, через эту стену прошёл Захариил, словно появился из запретного полуночного сна, но выглядя намного лучше, чем тот, что она видела. Густые, шёлковые чёрные пряди ниспадали на его безупречный лоб и глаза, решительно изучающие её. Несмотря на свой довольно юный облик, Захариил казался чем-то древним, а взгляд его изумрудных глаз был настолько внимательным, что, казалось, от него не ускользнёт ни одна деталь.
Белое длинное одеяние ангела выставляло напоказ его невероятную силу и, о боже, с его появлением повеяло арктическим холодом. Аннабель обхватила себя руками, пытаясь согреться.
Захариил осмотрел её с ног до головы. На мгновение в его выражении лица что-то появилось, — то, что она не смогла прочитать, — но затем исчезло.
— Ты в порядке.
"Мне не страшно, и меня абсолютно не испугало его появление."
Аннабель дала волю накопленному раздражению:
— А ты кретин. Ты запер меня, и это после того, как я сказала, что скорее умру, чем стану чьей-либо пленницей!
— Не нужно так разговаривать со мной, Аннабель. Я в дурном настроении, — ответил Захариил без злобы.
Как будто у неё было другое.
— Так, так, так, великий Захариил на самом деле что-то чувствует, — раздражённо произнесла Аннабель. — Это рождественское чудо.
— Сейчас не Рождество, и я советую тебе сменить свой тон. В противном случае, я могу подловить тебя на слове и убить. Как насчёт этого?
Аннабель судорожно вздохнула и начала отступать назад, пока не ударилась о край кровати и едва не рухнула на неё.
— Ты не посмеешь. Не после того, как предпринял столько усилий, чтобы спасти меня.
Злость застила ему глаза.
— Я смог убить собственного брата, Аннабель. Так что вряд ли меня кто-то или что-то остановит.
Погодите, погодите, погодите. Что он сделал?
— Ты лжёшь. — Это же не может быть правдой.
Захариил лязгнул зубами, напоминая ей раненого зверя, которое отказывалось от всех попыток помощи.
— Я не лгу. Мне не за чем. Люди лгут, потому что беспокоятся о последствиях восприятия правды. Мне не о чем волноваться. Люди лгут, потому что хотят произвести впечатление на окружающих. Мне это не нужно. И с твоей стороны было бы мудро это запомнить.
Неужели это тот же самый мужчина, который с таким трепетом заботился о ней?
— Почему ты убил своего брата?
— Это не твоё дело.
— Как ты убил своего брата? — настаивала Аннабель.
Молчание.
— Несчастный случай?
— Аннабель!
В его тоне слышалось страдание. Ладно. Она пока оставит эту тему в покое. Хотя, сравнение с раненым зверем имело смысл. Что бы Захариил не совершил, он мучается из-за этого.
— Почему ты позволяешь мне оставаться в твоём облаке, — спросила она, — несмотря на то, что я так явно раздражаю тебя? А я действительно раздражаю тебя, чтобы ты там не говорил, иначе, зачем бы ты ещё запер меня?
Сердцебиение пришло в норму, а его гнев, кажется, исчерпал себя.
— Полагаю, ты специально достаешь меня этим вопросом. Ты надеешься заставить меня почувствовать вину, поклясться никогда не запирать тебя впредь.