Каждый мускул в теле Захариила напрягся, прошлое угрожало снова поглотить его.
"Убей меня, Захариил. Тебе придётся меня убить. Пожалуйста".
Казалось, он давно оставил свои воспоминания в прошлом. Воздвигнутый барьер охранял его разум, он был ему сейчас отчаянно необходим. Захариил пытался очистить свой разум и жить только настоящим.
Сначала показалось, что женщина спит, но тут он заметил, что её голова повернута и внимание, по-видимому, было приковано к демону, которого она не должна была видеть. Ужас, гнев и страх отразились на её лице.
Могла ли она, простая смертная, каким-то образом почувствовать серпа?
Захариил рассматривал её. На ней была тонкая хлопчатобумажная грязная и разодранная сорочка. Длинные черные локоны разметались вокруг изящного лица. Под глазами залегли тёмные круги, щеки запали, не говоря уже о том, как жутко поцарапано было её лицо. Губы казались алыми и были разбиты. В её холодных голубых глазах отражалось столько боли, сколько не под силу вынести ни одному человеку.
"Нет, эти глаза не принадлежат смертной", — понял Захариил. "Они принадлежали избраннице демонов".
Где-то существовал могущественный демон, самый опасный из всех демонов ада, считавший эту девушку своей исключительной собственностью. Он желал владеть ею, мучить и терзать, обладать всеми возможными способами. Демон отравил ее взгляд, отметил, позволяя ей видеть потусторонний мир, сосуществующий рядом со смертными. Его мир. Этим она привлекла внимание и других демонов.
Скорее всего, она согласилась по доброй воле, поскольку людей к этому нельзя принудить. Обольстить — да, обмануть — безусловно. Позволить взамен копаться в тёмной магии — вполне возможно. Но принудить к этому нельзя.
Неужели могущественный лорд устал от неё? Поэтому она здесь без него? "Нет, — секунду спустя решил Захариил, — демон никогда не устаёт от выбранного им человека". Он слонялся где-то поблизости, планируя горькую кровавую расправу, или же человеку удалось вынудить его оставить себя.
Так почему бы ему просто не расправиться с ней и скрыть следы своего преступления? Союзы людей и демонов запрещены законом и караются смертью... демона и человека. Не то, чтобы Захариилу и его людям необходимо было их убивать. Этого не было в сегодняшних планах. И вроде как, пока никто не оступался.
— Держись от меня подальше, — произнесла она, вырывая Захариила из его мыслей. Её голос был хриплым: то ли из-за наркотиков, то ли из-за переутомления. Или же это был её естественный голос? — Я слишком страшный враг.
Для той, что согласилась связать свою жизнь с демоном, она не выглядела удовлетворенной. Захариил был готов держать пари, что эту женщину обманули или обольстили, и она теперь горько сожалела об этом.
Люди редко извлекают жизненные уроки до тех пор, пока не станет слишком поздно, но, кажется, это был не тот случай.
— Если ты посмеешь приблизиться ко мне, я заставлю тебя страдать. — В ней явно проглядывались японские корни, но акцент в голосе не ощущался. Странный и немного экзотичный голос, возможно, звучал так из-за недостатка воздуха. Мягкий и ритмичный, создающий бесподобный контраст с её решительными чертами лица.
— Заставь меня страдать, женщина. Пожалуйссста... — Виляя ужасным хвостом, серп скользил вокруг её кровати с высунутым раздвоенным языком. — Это как рассс то, что я так люблю... перед тем, как перекусссить.
Тварь желала её, не то, чтобы она сильно его привлекала, просто у существ подземелья было так заведено — обманывать своих собратьев. Возможность прихвастнуть ценилась на вес золота, как лишняя возможность продемонстрировать окружающим собственное превосходство. К тому же, твари ощущали трепет от того, что они губят того, кто находился под защитой небес.
Женщина напряглась, но ответила:
— Только посмей меня тронуть хоть один раз, и я высвобожусь из этих пут и оторву твою мерзкую голову. Тебе известно, что я прежде делала это. Может быть с кем-нибудь из твоих приятелей, а?
Интересный ответ. Похоже, тут что-то серьёзнее, чем просто сожаление.
Храбрый ответ вызвал у твари новую тираду:
— Ты лжёшь, ты лжёшь, ты восхищаешь меня, как же восссхитительно ты лжёшь.
— Я серьёзна! Если ты полагаешь, что такой пустяк, как наручники способен остановить меня, то ты ещё более безмозглая тварь, чем я предполагала. И, если для тебя это новость, полагаю, что ты совсем лишен разума.
Она осматривалась вокруг себя, словно ища кого-то, кто поможет ей. Даже если женщина могла видеть серпа, то заметить Захариила она не способна. Если он не хотел, чтобы его присутствие ощущалось, никто бы не мог ощутить его: ни демон, ни супруга демона, ни даже другие ангелы.
Заинтригованный тем, как она отреагирует на его появление, Захариил материализовался в своей естественной форме, вынимая из воздуха огненный меч. Не сводя глаз с женщины, он обезглавил демона, тем самым лишив его жизни. Убийство было его работой. Он погасил пламя.
— Что... Как... — Кристально ясные глаза уставились на него в изумлении. - Я-я сплю? Наркотики... это глюки. А может и сон. Да, наверное, так.
— Нет, ты не спишь.
— Уверен? Ты напоминаешь мне принца, которого я однажды... а, не важно.
Которого она однажды... что?
— Я реален.
— Тогда к-кто ты? Что ты? Как ты сюда попал?
Не взирая на её растерянность, создавалось впечатление, что она знала, что он не похож на существо, которое он только что уничтожил. Демоны всеми способами стремились вызвать страх. Ангелы с тем же успехом посылали благодать. Во всяком случае, стремились к этому.
— Что ты такое? — Повторила женщина вопрос. — Ты здесь, чтобы убить меня?
"Убей меня, Захариил. Тебе придётся это сделать. Пожалуйста. Я больше не могу так жить. Это слишком, слишком тяжело. Пожалуйста!"
Прошлое вновь угрожало поглотить его. И Захариил снова очистил собственный разум. Несмотря на то, что он не обязан был ей что-то объяснять, не обращая внимания на то, что она была супругой демона, и ей вряд ли можно было доверять, Захариил ответил:
— Я не собираюсь убивать тебя. Я — ангел.
Как и у прочих божественных существ, голос Захариила нёс истину. Для её рода было обычным явлением усомниться в его словах. Но у этой женщины не было повода не доверять ему.
Быстро моргнув, она произнесла:
— Ангел. Как ангел с небес, защитник добра и правды?
Возможно, она всё-таки сомневалась. Её тон прозвучал насмешливо. Захариила это не задело, к тому же эта женщина не питала к нему той ненависти, что испытывала к демону. Как супруге могущественного демона ей следовало прежде всего презирать Захариила, но она не сделала этого... Она, определенно, оказалась обманута.
— Ну и?
— Да, с небес, хотя я, скорее, несколько отличаюсь от твоего представления об ангелах.
Захариил расправил крылья. Снежинки продолжали медленно падать с них. По всей белоснежной длине их покрывало слегка мерцающее золото. Он нахмурился, заметив, что золота стало больше, чем прежде.
За прошедшие тысячелетия его перья никогда прежде не меняли своей окраски, и подобные изменения говорили о возможном повышении статуса. В ближайшем окружении Божества присутствуют семь ангелов — Элита, чьи крылья имеют золотой окрас. Вестники радости имели белоснежные крылья. Воины, такие как Захариил, обладали белыми крыльями с небольшими прожилками золота. Но то, что он сейчас видел, нельзя было назвать просто золотыми прожилками.
Должно быть еще какое-то объяснение, иначе, почему же Божество ничего не сказало ему о предстоящем повышении. И вряд ли его кандидатура вообще могла рассматриваться, хоть он и сражался так преданно, чтобы добиться этого.
— Ангелы бывают разные? — Поинтересовалась она, внимательно глядя на него. — Не бери в голову. Это не так уж и важно. Ты довольно милый на вид мужчина, я не имею в виду ничего такого.
— Нет, я вовсе не милый, — Людям свойственно изображать ангелов мягкими и пушистыми существами, излучающими свет, окружёнными цветущими розами и радугой, сияющей в небесах. Может, подобные ангелы и попадались, но далеко не все были таковыми.
— Чем я могу ещё быть вам полезна, мистер Неприветливость?
Ему не следовало давать волю собственному любопытству, не стоило затевать эту дискуссию.
Надо покончить с этим.
— Довольно, смертная. Ты и так создала проблем больше, чем способна вынести. Вряд ли ты способна осознать происходящее.
— Что ты об этом вообще можешь знать? — Воскликнула она, усмехаясь, но в её смехе чувствовалась горечь. Она облизнула губы розовым язычком. — Доктора оказались правы. У меня галлюцинации. Только в моем мозгу ангел мог бы так дурно отзываться обо мне.
— Я вовсе не имел ввиду ничего дурного. И это не галлюцинация.
— Значит, во всём виноваты транквилизаторы, — настаивала она.
— Не в них дело.
— Но... ты не можешь быть ангелом. Сюда является только зло.
— Опять неверно. — По крайней мере, не сегодня.
— Я... я... Ладно, попытаюсь смириться с этим. Я имею в виду, почему бы нет. Давай представим, что ты и, правда, реальный...
— Я реальный.
— ...и ты один из тех хороших парней, потому что не собираешься убить меня здесь и сейчас. Ты здесь... чтобы освободить меня?
Она так нерешительно задала вопрос, что по тону голоса, Захариил понял, что она даже не смела, надеяться на его помощь. Каждой частицей своего существа она жаждала свободы.
Возможно, кого-то ещё и тронуло бы её бедственное положение, но не Захариила. Он видел страдание во всех его проявлениях, причинял страдания всеми возможными способами. Видел, как умирают его друзья бессмертные, которые, казалось, должны жить вечно.
Видел, как умирал его брат-близнец.
Эдриниэл, брат-близнец, его единственное сокровище, останки которого теперь покоились в урне на его ночном столике. Он был копией Захариила: те же тёмные волосы и зелёные глаза, те же черты лица, такое же сильное тело. Но чувствовали они по-разному. Хотя он был моложе всего на несколько минут, Эдриниэл казался моложе его на несколько лет. Такой невинный, нежный, заботливый и всеми любимый.
— Я не могу выносить, как люди плачут, Захариил. Мы должны помочь им. Каким-нибудь образом, хоть как-то.
— Это не должно нас заботить, брат. Мы воины, а не вестники радости.
— Почему мы не можем быть и теми, и другими?
Захариил сжал ладони в кулаки. "Ты должен перестать думать о нём. Мысли о том, что произошло, не изменят прошлого. Что было, то было. Красивое и уродливое. Чудесное и ужасное".
Он вновь задумался об этой женщине и её положение... но решил не отвечать на её вопрос.
— Ты знаешь имя демона, который отметил тебя?
В её глазах отразилось разочарование, смешанное с горьким осознанием правды.
— Наверное, ты и впрямь настоящий, — произнесла она. — Я принадлежу тёмной стороне, и не в силах вызвать подобного тебе.
— Ты, наверное, собиралась сказать "не имею права".
— Нет, не собиралась. Я имела в виду то, что сказала.
Она поистине была отважным маленьким человеком.
— Мне повторить свой вопрос? — Уточнил Захариил на тот случай, если она его не расслышала.
— Нет. Я помню. Ты спрашивал о том, знаю ли я имя... — Её глаза распахнулись, и разочарование в них сменилось потрясением. — Демон, — прошептала она, и это открытие, казалось, поразило её ещё больше, чем когда он рассказывал о своей небесной сути. — Демон, в смысле исчадие ада?
— Да.
— Мерзкое существо, смыслом жизни которого является разрушение человеческой жизни?
— Да.
— Отвратительное существо без проблесков света в душе, являющееся порождением тьмы и зла?
— Именно.
— Мне следовало догадаться, — вздохнула она. — Демоны. Всё это время я сражалась с демонами, не понимая этого. — Теперь она почувствовала облегчение. — Я не безумна, и мы не единственные существа в этом мире. Я говорила об этом, но только двое поверили мне, да и те были шизофрениками: двинутый иностранец и его невидимый друг!
— Смертная, ответь мне.
— Я говорила им, — продолжила она, не обращая на него внимания, — только я не знала, что сражалась с демонами. Мне стоило догадаться, но я увязла в вампирах и мифологических монстрах, потом были галлюцинации, так что я...
— Смертная! — "Не повышай на неё голос. Вряд ли сумеешь потом объяснить Божеству, что вовсе не собирался её пугать".
Она покачала головой, все ещё роясь в собственных мыслях, с тем же упорством, с которым Захариил пытался обратить её внимание на себя. К её чести, она вовсе не испугалась его.
— Я не могу ответить, потому что понятия не имею, о чём ты говоришь. Меня отметил демон? Как? Зачем?
Смятение. Захариил знал, что это правда, потому что, когда ему врали, он чувствовал горький привкус на языке. А сейчас он не испытывал ничего, кроме... её сладостного аромата? Слабый намёк на аромат роз и бергамота исходил от кожи этой женщины — гладкой, цвета бронзы, разбавленной взбитыми сливками.
То, что он заметил столь незначительную деталь, несколько раздражало его.
— Ты не помнишь, как соединилась с демоном, каким способом? Добровольно или он заставил тебя? — Спросил Захариил.
— Никогда! — В знак протеста она снова распахнула глаза с пушистыми ресницами и уставилась на него. — И теперь моя очередь спрашивать: ты собираешься меня освободить или нет?
Если ей хватало сил задать вопрос, когда она догадывалась о правде, значит, она выдержит и ответ.
— Нет, не собираюсь.
Но Захариил собирался остаться, чтобы разгадать тайну того, почему её отметили. Когда это произошло? Кто это сделал? Каким образом обманул?
Детали не имеют значения. Имеет значение результат.
В её голосе вновь зазвучала горечь.
— Конечно же. С чего бы мне на это надеяться?
Заскрипели петли, и железная дверь внезапно распахнулась. Захариил скрыл себя от любопытных глаз. Женщина напряглась. Появился охранник с дубинкой, пропуская в комнату мужчину с папкой в руке. Он был среднего роста, изрядно полысевший, с выражением ложного сочувствия на лице. Поверх его хилой фигуры болтался белый больничный халат, забрызганный засохшими пятнами крови.
— Она ожесточённо сопротивляется, — заметил мужчина, — но поскольку она прикована, полагаю, что ей не удастся навредить мне. Не обращайте внимания на её крики. К тому же сеанс терапии займёт какое-то время, так что можете идти и не возвращайтесь, пока я не позову вас.
Охранник бросил на женщину сочувствующий взгляд, но всё-таки кивнул.
— Как скажете, доктор. — Затем он закрыл дверь, запирая прибывшего внутри.
Захариил заставлял себя уйти. Даже вестники радости, наиболее тесно контактирующие с людьми, не имели права вмешиваться в добровольные решения человека. К тому же, он частично узнал то, что его интересовало: демоны жаждали девчонку, в надежде поиздеваться над тем, что принадлежало другому представителю их вида.
Она же могла обрести свободу лишь в смерти.
Да, ему действительно следовало уйти, но всё же Захариил задержался. От женщины исходили волны страха, смешанные с отвращением, создавая... Да, нет конечно. Но отрицать было глупо. Захариил ощущал, как слабая трещина появилась во льду его заиндевелой груди. Из неё сочилось чувство... вины?
Он не понимал. Почему здесь? Почему сейчас?
Почему она?
Ответ не заставил себя ждать. Несмотря на то, что Захариил пытался отказаться от него, это оказалось бесполезным. Она напомнила ему о Эдриниэле. Не поведением, — женщина была подобно пламени, — но обстоятельствами.