— Да, неужели? И что же ты мне на сладкое приберег?
— Что спасает вопреки всему, что убивает, сказав "не люблю", что открывает дороги в другие миры, что дарит надежду, даже крикнув "уйди!".
— Любовь, — больше не улыбаясь, ответил Шельм, и Арлекин повесил свой колпак на витую спинку обитого бархатом стула.
— Щелкай, братец, не томи.
— Перевелися нынче щелбаны, — без прежней веселости ответствовал Александр, поклонился Арлекину и вышел, притворив за собой дверь, шепча одними губами, как заклинание — "Дарит надежду, даже крикнув "уйди!". Дарит, я знаю…
И снова дверь, но на этот раз справа. Приоткрылась и из-за нее выплыла роскошная Коломбина. В пышном, бордово-красном платье, с золотым кружевом на рукавах и высоком воротнике. В изящной, открывающей губы маске, она улыбалась, тепло и лукаво, а не холодно и надменно, как та, другая, что была до неё.
— И что же ты ищешь, маленький Арлекин? Или вернее будет спросить кого? — обмахиваясь черным, траурным веером, гармонично смотрящимся с платьем, спросила она.
— Кого? Может быть, ты мне скажешь, Коломбина? Кого я ищу?
— О нет, мой милый, это должен решить ты сам. Я могу лишь указать тебе путь.
— Так укажи мне его, Коломбина.
— Легко, — улыбнулась та, пряча улыбку за перьями и кружевами веера, и наманикюренным пальчиком указала в сторону лестнице, — Тебе туда, мой милый.
— Так что же, я пойду?
— Э, не спеши, — придержала та его за рукав, — Сначала ответь мне без утайки и прикрас. Знаешь, что такое любовь?
— Знаю. Уже знаю.
— И готов хранить её, неся как знамя в сердце?
— Готов.
— Так кого же ты любишь, назови мне, маленький Арлекин. — Стесняешься, можешь на ушко. — Доверительно сообщила ему Коломбина и даже склонилась к нему, подставляя то самое ушко, выглядывающее из ярко-красный волос, поднятых в замысловатую прическу.
— Зачем на ушко, я и так скажу.
— Смельчак.
— Ставрасейригултирвиль, его имя. И я люблю его.
— Дракона или человека?
— И дракона, и человека, никак по-другому.
— Хорошо, если никак. Поспеши, маленький Арлекин, тебя еще ждут этой ночью новые встречи.
И он ушел на третий этаж, под самую крышу. Не оборачиваясь, зная, что Коломбина смотрит ему в след, провожает, но, стоит ему скрыться на лестнице вверх, уйдет вниз к Скарамучча и Тарталья. К которым, скорей всего, уже присоединился Арлекин.
Последним встал посреди маленького коридора цокольного этажа Бригелла, маска, что носила когда-то его старшая сестра.
— Мой юный друг, вам в скором времени на встречу с давним страхом…
— И болью, — за него добавил Арлекин.
— Не спорю, друг мой. Так приступим?
— Да. Только что ты можешь предложить?
— Сыграй со мной в одну старинную игру.
— Какую?
— Вот тебе три карты, — Ковьело развернул перед ним маленький веер из карт, — выбери ту, что укажет тебе дорогу.
— Просто выбрать?
— Просто выбрать.
— И все?
— И все.
— Тогда вот эту, — взявшись за центральную, с сомнением произнес шут, но не потянул.
— Уверен? — отозвался тот.
— А ты что посоветуешь?
— Не мне давать тебе советы.
— Тогда я сам. — Решился Шельм и вытянул ту карту, что выбрал изначально и недоуменно уставился на девственно чистый лист. Повертел в руках. С одной стороны пестрая "рубашка" с другой пустота.
— И что это? — тихо спросил он, демонстрируя Бригелла белую карту.
— Только тебе решать, — произнес тот. Обогнул его и ушел по лестнице вниз, оставив Шельма одного перед двумя дверьми, так и не указав, какую выбрать.
Шут спрятал пустую карту в карман и направился к той двери, что слева. Замер, взявшись за ручку, но так и не решился потянуть. А вдруг он ошибается, вдруг весь этот фарс — лишь выдумка, бессмысленная игра, которая ни к чему не приведет? Вздохнув, он отринул сомнения. Игре несуждено слиться воедино с магией. Это только лишь игра. Милая шутка. Он резко распахнул дверь и шагнул внутрь. Сделал шаг, но застыл статуей, встретившись с пустыми глазницами Доктора Чумы. Той самой маски, того самого Доктора.
Весь в черном он сидел в глубоком кресле, закинув ногу на ногу. И держл в руке тонкий хлыст, которым постукивал по раскрытой ладони левой руки. Глаза Александра широко распахнулись.
— Ну, здравствуй, Алекс, — тем самым, пугающе знакомым голосом, произнесла маска, и мужчина, что скрывал свое лицо за ней, поднялся из кресла. — Здравствую, дерзкий Арлекин.
— Нет, — прошептал Шельм и попятился, но был остановлен звучным хлопком двери. Резко повернулся спиной в Чуме, подергал за ручку, силясь вырваться из западни.
В душе поселилась паника и застила разум. Он бился, как птица в клетке и все ждал, ждал, когда же за спиной раздастся пугающий, каркающий смех. Но его не было. И он, решившись, медленно обернулся. И обнаружил, что совсем незаметно для него, Доктор Чума подошел вплотную. От его близости, пугающей и жуткой, стало нечем дышать. Легкие сдавило спазмом. Ресницы намокли сами по себе, но гордый Арлекин лишь вскинул голову, силясь поймать хоть какой-нибудь оттенок взгляда в пустых глазницах. Хоть какой-нибудь. Но ответом ему была лишь тьма, первозданная, ледяная, безразличная.
— Какую загадку мне приготовил ты? — вздернув подбородок, вопросил Арлекин, за дерзостью скрывая ужас.
— Самую простую, на мой взгляд, — откликнулась ненавистная маска. — Ты назвал того, кого полюбил, теперь докажи, что сможешь исполнить данное ему обещание.
— Обещание? — Шельм и хотел бы выглядеть беспристрастным в этот момент, но все равно нахмурился. Он давал Ставрасу столько обещаний, что сходу не мог сообразить, какое из них требует исполнить Чума.
— Ты любишь?
— Люблю.
— А он?
— Говорит, что любит.
— Ты веришь?
— Я люблю. Любовь компенсирует веру.
— Раз компенсирует, тогда поверь.
— Чему?
— Моему поцелую. — Отозвалась маска и шагнула к нему, оттесняя его к двери, в которую Александр очень быстро уперся спиной, пятясь от детского ужаса, оживающего перед глазами.
Чума уперся рукой возле его лица, глядя своими жуткими провалами, вместо глаз, в лицо притихшего шута, склонился к губам и произнес без притворства, отринув все игры.
— Приподними маску и поцелуй сам, если готов поверить.
— Поверить кому?
— Обещанию.
— Чьему?
— Того, кого ты любишь.
— А что я обещал ему?
— Ты не помнишь? Коротка же твоя память, шут.
Ему почудилось, что под маской Чума улыбнулся. Но разве Доктор способен на такое? Шельм не верил, что способен, но привык исполнять обещания, данные Ставрасу.
— Напомни мне, — попросил он, совсем немного придвигая свое лицо к безликой маске.
— Ты обещал, что не будешь бояться. Ты ведь обещал ему?
— Обещал. — Сдался Александр, подцепил маску за острый край, приподнял совсем чуть-чуть, боясь увидеть лицо, скрытое под ней. Зажмурился и поцеловал. Совсем чуть-чуть, лишь вскользь мазнув губами, но отстраниться не успел. Доктор подхватил его под руки, вынуждая обнять себя, впился губами в губы, пугающим, тем самым поцелуем, но… он оказался так сладок, так нежен и одновременно страстен, так узнаваем.
— Ставрас! — выдохнул Шельм ему в губы и без обиняков отбросил маску, сорвав ее с лица, улыбающегося лекаря. Тот смотрел на него тепло, но несколько разочарованно. И это разочарование испугало шута.
— Что не так? — прошептал Александр, прижавшись к нему всем телом.
— Да вот все думаю, как бы нам продолжить наши поцелуи, вот только…
— Думаешь, Мур будет против?
— Да ладно, уверен, нашего оборотня поцелуями не испугаешь, — фыркнул в ответ дракон. — Просто эта твоя маска несколько мешает. Моя была удобнее.
— Что? — опешил шут и принялся ощупывать лицо. На нем действительно была маска, белоснежная, гладкая и нежная на ощупь. Теплая, словно живая, полностью повторяющая контуры лица. Он медленно и осторожно снял её и всмотрелся в бесстрастный лик. И губы маски дрогнули в улыбке, и человек, принявший её, улыбнулся ей в ответ. — Ну, здравствуй, Вольто, — прошептал Александр, и им со Ставрасом почудился тихий, слегка потусторонний голос, наполненный неподдельным теплом.
— Ну, здравствуй, новый старый мир.
На выходе их встречала целая делегация. Три взрослых дракона — Эр, Кузя и Тиль, двое подростков — Бим и Бом, и двое малышей, которым еще не было подарено имя. И все это не считая масочников и людей. Больше всего Шельма интересовало, чем же таким секретным все это время занимались Мак и Савелий, что их не было не слышно, не видно. Поэтому первым делом он направился к ним, не видя, как за их спинами исчезает Дом Советов.
— Ну и где вы были? — вопросил шут, на что получил два недоуменных взгляда.
— Ты только что прошел повторный обряд Обретения Маски и тебя интересует только это? — уточнил Палач, покосившись на лекаря, застывшего за спиной шута.
— Интересует, — фыркнул в ответ Икуф, — Тут, между прочим, один не в меру резвый Арлекин, чуть полноценное побоище не устроил от ревности.
— Ревности? — робко переспросил Савелий и нашел глазами Тая, уже снявшем маску, но оставшегося в зеленом камзоле Арлекина.
Тот заскрипел зубами и гордо отвернулся.
— Не очень-то и хотелось. — Бросил он и попытался сбежать в сторону летнего дворца, но Лий тут же метнулся к нему и схватил за рукав.
— Что ты сделал?
— Не твое дело, — огрызнулся тот и вырвал руку, — Тебя не касается!
— Уверен, что не касается? — уточнил у него Вольф, шагнул к Савелию и положил руку ему на плечо.
Арлекин, увидев это, окончательно вышел из себя. Схватил растерявшегося человека под локоть и поволок за собой, не в силах больше терпеть это издевательство над своей гордостью. Тот послушно пошел за ним, лишь пару раз оглянувшись на всех. Но никто ничего не сказал, предоставив им возможность самим во всем разобраться.
— Мы видели дым, — осторожно нарушил молчание Дормидонт, глядя на Мяту, что стояла по правую руку от отца. И уточнил, — Белый дым.
В подтверждение его словам, драконы дружно закивали головами.
— В мир, пусть запоздало, но официально пришел Вольто, — пояснил ему Гибискусмилш и повернулся к Корнелиусу, прилетевшему на спине одного из драконов. — Мне бы хотелось кое-что обсудить.
— Конечно, — кивнул тот.
— Постойте, — громогласно вмешался сверху Тиль, — А как же Карнавал? Можем мы-то пойти?
— Можете, — весело ответил Шельм и подмигнул ему. — Завтра, то есть, уже сегодня вечером придем вас всех приглашать, если Его Величество, конечно, не против.
— Конечно не против! — возликовал дракон. — Ну, все, тогда я во дворец.
— И мы с Кузьмой, пожалуй, тоже — снова посмотрев на Мяту, поддержал его Дормидонт, та же сделала вид, что не замечает его взглядов, но неожиданно через свою маленькую дракониху, что держала сейчас на руках, передала Кузьме.
"Я приду танцевать завтра в полдень".
"Угу", — отозвался в ответ дракон, — "Донт говорит, что согласен, но с условием".
"И каким же?"
"Если он победит, то ты идешь с ним на ужин при свечах".
"Согласна", — легко согласилась девушка, — "Но тогда, если выиграю я, то…" — она сделала эффектную паузу и добавила, зная, что после такого обещание пол победы уже у нее в кармане, — "Я приглашу его на королевский бал".
"Какие же вы, масочники, хитрецы", — оскалил зубы в улыбке зеленый дракон, дословно передавая все своему человеку, тот тоже улыбнулся.
— В таком случае, до вечера, — за всех попрощался с ними Ставрас, видя, как Бим и Бом топают к Муру и Гине, о чем-то тихо беседующим в отдалении.
Гиацинт уже лишился своего роскошного наряда Коломбины и даже волосы успел привести в привычный вид, только его губы все так же призывно алели, но указывать ему на не до конца снятый макияж никто не спешил.
— Ладно, — снова решил за всех Ригулти, окинув всю честную компанию придирчивым взглядом. — Сейчас спать, а думать завтра.
— Уже сегодня, — напомнил Шельм.
— Когда проснулись, тогда и завтра, — твердо отрезал дракон и, взяв за руку, повел его во дворец Драконария. Остальные не спеша потянулись следом.
В их с Шельмом комнате Ставрас быстро избавился от одежды и забрался под одеяло, с некоторым недоумением глядя на замершего у окна шута, который не спешил к нему присоединиться.
— В чем дело? — обратился он к нему, не вставая.
— Рассвет, — как-то отстраненно отозвался тот, наблюдая, как из-за деревьев выползает ленивое солнце.
— И? — протянул лекарь, подпирая голову ладонью.
— Странное чувство, — поделился ощущениями Шельм. — Словно все так же, как было раньше, но все равно, в чем-то уже совсем не так.
— И в чем же?
— Не знаю, — потеряно откликнулся Шельм.
— Иди сюда, будем вместе разбираться.
— А поцелуешь? — лукаво глянул на него шут.
— Приголублю, — пообещал Ставрас, вернув ему многообещающую улыбку, и похлопал по кровати возле себя.
— Ты еще заверь, что мне понравиться. — Протянул Шельм, подходя ближе.
— И заверю, отчего же не заверить? Но лучше покажу.
— Уверен, что мне понравится?
— Сомневаешься, иди ближе.
— Уже иду, — бросил Александр и прямо в одежде опустился на кровать.
— И что же, прикажешь мне тебя раздевать? — полюбопытствовал Ставрас.
— А почему нет? Я устал, измучался, сделай человеку приятное в конце концов.
— Не человеку, а масочнику.
— Дважды масочнику, — не стал спорить Шельм, прижимая к его обнаженной груди раскрытую ладонь.
— Дважды, — поддержал его Ставрас, нависая над ним и скользя рукой вдоль тела, закованного в одежду, как в броню.
Шут закусил губу и подался в прикосновение. Лекарь улыбнулся и легко нашел, как распутать завязки на его штанах, чтобы как можно быстрее запустить руку внутрь.
— Как ты хочешь?
— В смысле "как"? — не понял Шельм, призывно приоткрывая губы для поцелуя.
— Я могу сложить крылья для тебя сейчас… — задумчиво предложил Ставрас, не спеша его целовать, ведь он прекрасно знал, что стоит коснуться этих губ, как все мысли покинут его, и разум затопит необузданная страсть и желание.
— Давай не сейчас, — прошептал Ландышфуки, прося и вталкиваясь бедрами в его ладонь. — Я хочу тебя, но не так.
— Как хочешь, — прошептал лекарь и, наконец, позволил себе поцеловать его.
Отрываться безумно не хотелось, но парень под ним уже ерзал и изнемогал от желания. Лекарь легко избавил его от штанов, тунику через голову шустрый шут стянул с себя сам и, наконец, смог прижаться к его обнаженной груди всей кожей.
— Так хорошо, — выдохнул Шельм в шею дракону и тут же совсем немного прикусил кожу в чуть грубой, наполненной страстью, ласке.
Мужчина рассмеялся и сильнее притиснул его к себе, подхватил под бедра, улыбнулся, ловя его прерывистый вздох, похожий на с трудом сдержанный стон, и начал медленно погружаться в молодое тело, нежно обхватывающее его собой. Мальчишка-шут выгнулся под ним, вцепился пальцами в мятые простыни, выстонал что-то гортанно и громко и позволил проникнуть до конца. Лекарь опустился сверху, целуя в щеки, в нос, в скулы. Слизывая слезинки из уголков глаз, и начал двигаться в нем, стискивая в руках плечи, скользя влажными ладонями по бокам, быстро покрывшимся потом, ловя губами каждый стон, каждый вскрик.
— Мне хорошо, — в исступлении прошептал Шельм ему на ухо, прикусил мочку. И Ставрас, окончательно потеряв голову, сел, подхватывая его и усаживая себе на колени. Шельм вскрикнул, запрокидывая голову, надсадно расхохотался в потолок, поцеловал его и, не прекращая двигаться на нем вверх-вниз, кончил, перепачкав семенем их животы.
Лекарь зарычал, задвигался в нем резко, почти болезненно. Обмякшее, расслабленное после оргазма, податливое тело сводило с ума запахом пота и еще не до конца утоленной страсти. Он любил его, он жаждал ответной любви и, изливаясь в него, дарил себя безвозвратно.
— Люблю, — прорычал он, опуская его на простыни и устраиваясь рядом.
— Угу, — промурлыкал в ответ шут, почти мгновенно засыпая, прильнув к теплому, влажному от пота боку своего дракона.