— Не получится, — неожиданно раздался откуда-то сверху виноватый голос. Говорил Бом.
Все посмотрели на черного дракона, чтобы получить объяснения. Но тут превратился в человека бронзовый и принялся кататься по земле, закрывая ладонями лицо и что-то неистово шепча, словно кого-то отгоняя. Но не мошкару же!
— Прочь! Прочь! Прочь!
— Она слушает вас через Бима! — Вскричал Бом, искренне переживающий за друга.
Тай и Лий оба оказались рядом с юным бронзовым. Обняли с двух сторон. Бим вжался лицом в живот Тая и тихо заскулил. И тогда в масочнике пробудилась маска. Арлекин проступил светящимся сиреневым контуром в области солнечного сплетения. Быстро стал выпуклым и достиг реального размера. Тай, одной рукой прижимающий к себе дракона, второй оторвал маску от груди, отчего на коже остался быстро исчезающий красный след, и надел ее. Глаза в прорезях исчезли, превратившись в черные провали. Лий, наблюдающий за этим, вскинул руку, не позволяя Михею и кому-то еще из селян приблизиться к ним. А потом зазвучал игривый голос полновесного Арлекина.
— Ну что, Черныш, поиграем?
— Это ты мне? — На всякий случай уточнил Бом, указав на себя самого когтистым пальцем.
— А что, тут еще есть черненькие с даром Тьмы?
— Что ты задумал? — Взволнованно вопросил у маски Лий.
— Эксперимент, — пропел Арлекин и встал на ноги, передав Савелию заботу о Биме. Который немного успокоился и даже поднял голову, чтобы наблюдать за происходящим. Но тут же зажмурился и снова отвернулся. Арлекин, заметив это, рассмеялся, словно колокольчик зазвенел, — Да не переживай так, маленький. Пусть смотрит эта тетка проклятущая, если ей так хочется!
И больше Арлекин ни на кого не отвлекался. Его интересовал только Бим.
— Скажи Гиацинту, что мы уходим в чумную тень. Он поймет.
— Сказал, — тут же отчитался дракон.
— Ну вот и славненько, — пропел Арлекин, сложив руки в молитвенном жесте и скорчив умильную мордашку — маска повторяла ужимки, проступающие на лице. И это смотрелось в равной степени завораживающе и жутко. Особенно в купе с черными провалами в прорезях для глаз.
А потом от кончиков пальцев юного Арлекина в ночное небо взмыли нити. Над лесной поляной, в вечерних сумерках, засветился странный контур — то ли дом какой с колоннами, обрамляющими величественную арку входа, и куполообразной крышей, венчанной двумя масками — улыбающейся и грустной, то ли храм. Когда объемный контур здания, парящий над поляной, был почти завершен, Арлекин как раз вплотную приблизился к Бому. Тот явно едва сдерживался, чтобы не расправить крылья и взлететь в небо, банально сбежав. Но связь с Гиней, которую он все еще удерживал, успокаивала. Гиацинтмилш знал, что такое чумная тень. Но удивился, что об этом заговорил с его драконом Арлекин, а не Палач. Но на том расстоянии, на котором они находились друг от друга, ничем, кроме моральной поддержки помочь не мог. Но успокоил, сказав, что даже Арлекин, захвативший Тая, не причинит дракону вред. Не только мир принял маски, но и маски приняли мир, пригласив драконов на свой Карнавал, показав самое великое свое таинство.
Бом склонил голову, позволив Арлекину, протянувшему ему навстречу руки, обхватить мощную драконью шею.
— А теперь вверх и в тень, — шепот маски дракон скорее ощутил, чем услышал. Но понял все правильно. И они вознеслись. Сквозь светящийся контур из нитей, сквозь Храм Маски. И пала тень.
18
— Ставрас, а драконы сходят с ума? — спросил шут, развалившись прямо на дощатом полу и подперев голову ладонью. Им выделили просторную комнату в десять тамами, как тут говорилось. Правда, дундоны — специальные матрасы, на которых в своих деревянных домах спали столичные жители, пока так и оставались в шкафу. Ни лекарю, ни шуту не хотелось с ними возиться. Да и рано еще спать заваливаться, хоть и устали они с дороги изрядно.
— От любви? — криво усмехнулся Ригулти, — Я наглядное тому подтверждение!
— Я серьезно! — запротестовал Шельм, не оценив шутку друга.
— Да не уж-то? — Не внял его возмущению лекарь, у которого было подозрительно игривое настроение. С чего бы это вдруг? Может, нервное?
— Ставрас, — укоризненно протянул Ландышфуки.
Дракон посерьезнел, вздохнул и все же ответил:
— Не встречал. — И тут же задал встречный вопрос, — Почему ты спросил?
— Последнее, что прилетело мне от Тая, что ведьма похитила ребенка.
— И при чем же здесь драконы?
— А когда ее спугнули, превратилась в дракона и улетела. С Маришкой на хвосте.
Глаза драконьего лекаря на мгновенье широко распахнулись. А потом взгляд Ригулти затуманился, словно теперь Ставрас смотрел куда-то внутрь себя. Шельм больше не пытался приставать с вопросами. Понял, что не будет услышан. Через какое-то время лекарь напряженный, как бычья кожа, натянутая на барабан, очнулся и сказал:
— Может.
Причем столько неподдельного удивления было в самой его интонации, что Шельм быстро смекнул — не спроси он об этом, так бы Радужный и остался в неведении, что в его вотчине такое творится.
— Ты ее нашел, ту бронзовую? — спросил у него шут.
— Да, — голос лекаря прозвучал надтреснуто и хрипло. — Но она… — он запнулся, провел ладонью по лицу, словно прогоняя наваждение, и продолжил почти обреченно: — не услышит, даже если я позову. Точнее, уже позвал — не откликнулась. Не понимаю, как с ней могло такое произойти.
Шельм помялся, прокашлялся и под пристальным взглядом Ригулти рискнул предположить:
— Может, детей потеряла, но сразу не поняла, что натворила. А, когда осознала содеянное, принялась на замену чужих таскать.
После этих слов комната надолго погрузилась в тишину.
— Думаю, есть смысл подремать немного, — обманчиво мягко произнес радужный.
Шельм догадался, с чего бы это вдруг, ведь они не собирались. Но, судя по всему, для успокоения нервов Ставрасу хотелось хотя бы часок вздремнуть на пологих вересковых холмах.
— Ладно, — благосклонно согласился шут. Он еще не знал, что сон этот выйдет обоим боком.
Резиденция младшего сына королевы Верлиньи Грэга Тьюмэя представляла собой довольно обширные владения на севере столицы. Одноэтажный дворец с деревянными верандами и раздвижными кёдзе, обтянутыми тонкой папирусной бумагой или шелком, вместо дверей, по сравнению с иными образчиками местного дворцового зодчества был довольно невзрачен. Но не он считался главной местной достопримечательностью. Вокруг него был разбит роскошный сад в Верлиньском стиле. Несколько родников образовывали замысловатую систему ручьев, через которые были перекинуты деревянные мостики, выкрашенные в красный цвет, с бронзовыми фонариками на столбиках. Все эти ручейки стекали вниз по навесным террасам, равномерными ярусами спускающимся к реке с романтичным названием Нежная, в истоке которой в свое время и была построена Сасакия Чаронде.
Шельм и Ставрас в компании серпокрылых прибыли в столицу к вечеру. В самое ближайшее время их обещали позвать на ужин, а пока дали возможность хотя бы пару часиков отдохнуть с дороги. Чем шут и лекарь тут же воспользовались, в отличие от своих спутников. Арно и Рамират оказались в столице на сутки раньше. Мак, Эр, Гиня и Мур изначально были тут. Поэтому они в компании Ирайсо Бронтехью, которая, несмотря на возраст, казалось бы, совершенно не устала с дороги, расположились в главной гостиной дворца, где с ними пытался вести светскую беседу юный хозяин дома. Но, увы, это не очень-то у него получалось. Мальчишка был смущен и отчаянно нервничал, потому что не ожидал, что именно в его доме решит обосноваться столь солидное иноземное представительство. Он бросал отчаянные взгляды с безмолвной просьбой о поддержке на Бронтехью, но настоятельница оракула Серпокрылых настолько закостенела в своем пренебрежительном отношении к мужчинам, что даже мысли не допускала, чтобы прийти мальчишке на помощь. Тогда над ним сжалился Арно Шлим. Юноша напомнил масочнику его собственного сына Вольфа. По возрасту они, скорей всего были погодками, с той лишь разницей, что Тарталья изначально был куда увереннее в себе и решительнее, что для его маски совершенно не удивительно.
Гибискусмилш легко распознал, почему юный Грэг так нервничает. Рамират, который взял слово по праву старшинства и своей приближенности к королевской династии Драконьего королевства, выдвинул предложение ввести в столицу Верлиньи союзные войска — королевских гвардейцев с их драконами и масочников. Решение было радикальным, но после путанных объяснений, как же так получилось, что власть в Сасакия Чаронде захватили мертвоголовые во главе с мятежными Вестниками, ничего путного никому из них на ум так и не пришло. Но юный королевич оказался совершенно не готов к такому повороту событий. Одно дело поддержать небольшую диверсионную группу из соседнего королевства в благородном деле избавления от мятежников, узурпирующих власть. И совсем другое — стать в истории родного края тем, кто дал добро иноземным захватчикам на полноценную интервенцию. Арно понял его сомнения и с искренним участием попытался их развеять. Было у него подозрение, что медлить нельзя. Нужно как можно быстрее разобраться со всей этой ситуацией. Иначе, в самое ближайшее время мятежников будет уже не сковырнуть. И Рамират его в этой мысли поддерживал. Они вообще не разрывали мысли-связь с того самого момента как вступили на территорию летнего дворца, в котором обитал юный королевич.
— Давайте, рассмотрим ситуацию с нашей точки зрения, — мягко произнес масочник, внимательно всматриваясь в лицо Грэга. — Вы полагаете, что нас может настолько заинтересовать перспектива расширения границ, что обратно в свое королевство наши войска так и не вернуться?
Мальчишка снова бросил косой взгляд на Бронтехью, но бабочка хранила беспристрастность. Тогда ему самому пришлось держать ответ. Юноша вздохнул и быстро-быстро закивал. Да-да, именно это его пугало больше всего. Арно ободряюще улыбнулся.
— Вы совершенно зря опасаетесь. — Произнес он убежденно. На что вельможная имаго громко фыркнула. И юный королевич вздрогнул всем телом от этого резкого звука. Вскинул глаза на бабочку, уставился на нее, как кролик на удава. Но женщина даже не посмотрела в его сторону. Просто демонстративно откинулась на спинку своего кресла и вперила неприязненный взгляд в Арно. Тот с достоинством выдержал этот поединок взглядов. Не сломался. Ему было не привыкать, ведь они с Рамиратом, до того, как, наконец, сумели все прояснить, регулярно играли в гляделки.
— И откуда же в вас столько убежденности? — наконец, спросила она у масочника. Другие, присутствующие в комнате, не спешили вмешиваться. В таких беседах лучше, когда двое ведут разговор, а остальные наблюдают, вмешиваясь только в самых крайних случаях.
— Оттуда, что нам стратегически невыгодно завоевывать вас, — произнес масочник весомо. Но имаго было не пронять недоказуемыми заявлениями.
— Вам — масочникам, возможно. Но не думаю, что вы можете говорить от лица всего королевства.
— Масочникам? — слабо выдавил из себя Грэг, которого так никто и не просветил о расовой принадлежности некоторых гостей.
— Вы забываете, — вдруг вмешался в разговор Макилюнь, — что в этой комнате только два человека. Это вы с юным королевичем. Но кроме масочников, тут еще и драконы. И уж они-то не позволили бы нам взять на себя лишнее.
— Драконы? — испуганно выдохнул Грэг, но и на этот раз его невнятное вяканье проигнорировали.
— Вы тоже масочник?
— Палач масок, — негромко ответил Ирайсо Мак.
— А я его дракон, — вмешался хмурый Эр, стоящий позади кресла, в котором сидел палач.
— Ну, предположим, — после минутного молчания обронила имаго с обманчивой легкостью в голосе и снова перевела взгляд на Арно Шлима. — Так чем же вам может быть так невыгодно наше завоевание? Вы ведь должны признать, что в данный момент наше королевство наиболее уязвимо для иноземного вмешательства.
— Я думаю, леди имаго, вы лучше меня должны знать прописную истину, — взвешивая каждое слово, размеренно произнес Арно, — что недостаточно завоевать. Нужно еще удержать. И, как доказывает историческая хроника, именно это наиболее сложно проделать, при условии, что в нашем королевстве, несмотря на все радужные переспективы, тоже не все гладко, — после такого заявления на него изумленно уставились не только Грэг и Ирайсо, но и Эр с Рамиратом и Муром. А Арно продолжал: — Конечно, вы ослаблены внутренними противоречиями. Конечно, союз драконов и масочников — беспрецедентная сила, новая для этого мира. Но именно в ней наша слабость. Союз был заключен совсем недавно, и мы недостаточно разобрались друг в друге, чтобы воевать с внешним врагом. Думаю, в ближайшее время нам своих внутренних проблем хватить по самую макушку.
— И в чем же выражаются эти проблемы? — хмуро уточнил у него Рамират.
— Вы слишком мало знаете о наших внутренних проблемах.
— У вас есть внутренние проблемы? Тогда как же эти ваши Карнавалы, где все так радостны и едины.
— Карнавалы… увы, но они не более, чем исключение из правил.
— И в чем же навскидку заключается ваша основная проблема? — помедлив, спросила имаго.
Арно долго молчал. Потом перевел взгляд сначала на Гиню, затем на Макилюня. Похоже, в этот момент все присутствующие в комнате масочники приняли какое-то единое решение. Их компаньонам это не очень-то понравилось. Что-то темнят они. Ой, темнят! Но потом Арно на миг прикрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. А потом негромко произнес:
— Поединки масок.
— Что? — Первым вскинулся Эр — самый юный и самый несдержанный.
— Как я уже сказал, среди нас нет единства, как бы это не выглядело на первый взгляд.
— Но мы ведь видели вас на Карнавале, — осторожно напомнил Эр, которому ужасно хотелось заглянуть в лицо Маку, но было неудобно, потому что палач устроился в кресле перед ним. И дракону была видна лишь его макушка, поэтому Эр был вынужден смотреть на Арно, но прочитать что-либо по выражению лица Бригелла было просто невозможно.
— Так что же это за поединки такие? — пробурчал Мур, ревностно поглядывая на Гиню, вместе с которым они расположились на невысоком диване. В ответ масочник несколько рассеянно глянул на друга и виновато улыбнулся. Развел руками, что заставило оборотня еще больше напрячься. Что-то темнят эти масочники. С чего бы это вдруг? Неужели, это такая великая тайна?
— Насколько мне известно, — взял слово палач, — в нашем королевстве, — он явно осознанно выделил слово "нашем", — уже около полутораста лет запрещены смертельные дуэли. Но так как до недавнего времени мы не соотносили себя с ним, несмотря на то, что нашли приют именно на его территории…
— То есть поединки — это типа дуэлей чести? — Перебил его Грэг, который устал, что его все игнорируют.
— В какой-то мере да, — ответил ему палач. — Но лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать, — произнес он и очень выразительно посмотрел на Арно.
— Нет, — неожиданно встрял Рамират, хмуро воззрившись на Макилюня.
— Все нормально, — попытался урезонить своего дракона старший Шлим, — Алекс меня хорошо подлатал. Поэтому я начал формировать запасные поводки с того момента, как озвучил про поединки.
— Нет, — уперся дракон и так на него посмотрел, что масочник с трудом удержался от того, чтобы картинно не закатить глаза. Вот ведь наседка! Насмотрелся ужасов всякий, теперь носится с ним как с писаной торбой. И как теперь объяснить этому перестраховщику, что та травма была совершенно нетипичной для опытного кукловода. Поводки априори не могли разорваться прямо внутри просто так. Виной всему оказалось запечатление. Но это уже совершенно нетривиальный для любого масочника случай. Больше такое с ним точно не повторится. Арно осознанно думал очень громко, чтобы дракон услышал.
"Ты мог бы мне просто показать, как это вы так деретесь на этих поединках, что считаете их опасными для нашего союза", — прозвучал в голосе ворчливый голос Рамирата.
"Одно дело посмотреть изнутри моих воспоминаний и совершенно другой — увидеть собственными глазами. Кроме того, мы тут с тобой не одним", — попытался переубедить его маосчник.