Я провел ладонями вверх по его ногам, затем по бедрам, не задевая эрекцию, и услышал, как его дыхание участилось. Медленно я лег на него сверху. Его глаза были широко открыты, он смотрел на меня с опаской, и в то же время в его взгляде безошибочно считывалось влечение. А его губы…
Боже, как я любил его губы. Идеально вылепленные, мягкие, чувственные. Раньше я и не подозревал, насколько притягательным может быть чей-то рот. Я наклонился, чтобы еще раз поцеловать его. Желая как следует распробовать его рот, я начал с самого уголка, затем, поглаживая языком и мягко посасывая его верхнюю губу, двинулся к центру. Он опять застонал, а его руки потянулись к моему паху.
– Нет, – выдохнул я.
Поймав его за запястья, я завел ему руки за голову. Он отреагировал еще более бурно, чем раньше. Застонал и выгнулся подо мной, втираясь в меня эрекцией. Он не пытался высвободиться, но, похоже, хотел добиться максимально возможного контакта с моим телом. Он опять всхлипнул, а я продолжал удерживать его своим весом до тех пор, пока он не перестал сопротивляться и не расслабился на полу. Сжимая его запястья, я вернулся к его губам и, закончив с верхней, принялся дразнить нижнюю. Она была мягкой и полной, естественно выпяченной, как от обиды, и когда я всосал ее в рот, нежно покусывая, он снова всхлипнул и попробовал вырваться – на сей раз по-настоящему, – но я был сильнее. Было легко удерживать его пригвожденным к полу.
Переместив оба его запястья в одну руку, я освободил вторую и провел ею по его плечам. Подразнил большим пальцем сосок, и он застонал, но не сделал попытки вырваться. Моя рука соскользнула ниже, прошлась по бедрам и проникла под его тело. Накрыв одну мягкую ягодицу ладонью, я теснее притиснул его к себе. Оторвался от его губ и увидел, что они покраснели и немного припухли. И от этого зрелища возбудился еще сильнее.
Я покрыл поцелуями его веки, потом скулы, потом нашел языком и обвел по краю мягкую раковину его уха. С тихим всхлипом он вновь дернулся подо мной – но совсем слабо. Вряд ли он всерьез испытывал желание вырваться. Скорее он просто хотел убедиться, что я по-прежнему удерживаю его в плену, обновить ощущение, что он пойман. Когда он, тяжело дыша, расслабился, я прихватил губами мочку его уха, а после поцеловал в подбородок.
Я переместил руку на его бедро и, хотя телом прижимал его к полу, почувствовал, как он толкается, ищет мою ладонь, изнывая от желания настоящего контакта. Вернувшись к его губам, я стал нежно посасывать их, пока кончики моих пальцев подбирались все ближе и ближе к его эрекции, щекоча мягкую обнаженную кожу там, где должен был быть островок волос.
Он всхлипывал, стонал, задыхался. Я легко задел основание его члена, а затем, дразня его, пробежался пальцами по всей длине. Его реакция была такой, что я чуть не кончил. Он выгнулся подо мной, его запястья напряглись в моей хватке. Я убрал пальцы от его паха, и он, прерывисто дыша, снова обмяк.
– О боже, – выдохнул он. – Если ты сделаешь так еще раз, то все закончится.
– О? – тихо спросил я. – Так мне сделать еще раз или остановиться?
Он издал тихий звук, похожий на смешок.
– Еще раз! – прошипел он, и я улыбнулся.
Вернувшись к его совершенным губам, я мягко потянул за нижнюю, а потом поцеловал его – впервые по-настоящему, – и на сей раз он наконец-таки откликнулся. Разомкнул губы и, когда наши языки соприкоснулись, горловым стоном застонал мне в рот. Но я не стал заходить слишком далеко. Не желая, чтобы он пожалел о том, что уступил мне, я целовал его одними губами, пока не почувствовал, как кончиком языка он нерешительно толкнулся мне в рот. Когда я впустил его, он застонал и попытался освободить запястья – уже решительнее, так что мне понадобилась сила обеих рук, чтобы удержать его, отчего он, ахнув, выгнул подо мной спину.
– Пожалуйста, – всхлипнул он. Я не ответил. Все мои силы были направлены на то, чтобы удержать мое собственное возбуждение под контролем. Я подождал, пока он расслабится и прекратит сопротивляться, чтобы можно было снова взять его только одной рукой, затем высвободил из брюк свою эрекцию. Подался ему навстречу, так что оба наших ствола стали тереться друг о друга. Он снова издал короткий возглас и дернулся, но, впрочем, несильно.
Я целовал его, наслаждаясь его вкусом, пока он искал мой язык своим и, повторяя за мной, поглаживал мои губы. Я обернул оба наших члена ладонью. Когда мой кулак сжался, он застонал, и я начал ласкать нас – медленно, но далеко не нежно, хотя целовать его продолжал максимально мягко.
– О боже, – простонал он мне в губы, и по его тону мне стало ясно, что он скоро кончит.
Стоило мне зажать обе наши головки в кулаке и начать их тереть друг о друга, как он надрывно вскрикнул от облегчения, выгнулся, и я почувствовал, как он пульсирует, изливаясь в мою ладонь. Его хриплые крики, тонкое тело, сражающееся со мной, мой кулак, скользкий от его семени – всего этого неожиданно стало слишком много, и я наконец перестал сдерживаться. Я спрятал лицо в его волосах и, вдохнув запах клубники, позволил оргазму омыть мое тело, пока он дрожал подо мной. В какой-то момент я, наверное, отпустил его, потому что смутно почувствовал, как одной рукой он обхватил мою шею, а второй, скользнув между нашими телами, накрыл мою руку, пока я ласкал себя. Когда все закончилось, я обнял его. И на какое-то неопределенное время – на секунду или, быть может, на год – мы замерли на полу, с дрожью прижимаясь друг другу.
Зарывшись лицом в его волосы, я прижался губами к его виску.
– Вот видишь, – прошептал я. – Поцелуи – это совсем не страшно. – Он громко рассмеялся, и его смех был для меня самым прекрасным звуком на свете.
– Подумать только, сколько времени я потратил, бегая по Парижу в поисках подарка для тебя.
– В следующий раз будешь знать, что делать.
Когда наше дыхание улеглось, я сел. Нашел рядом свою рубашку и вытер сначала себя, а потом его. Он молча наблюдал за моими действиями. Поднявшись, я протянул ему руку и помог встать, а он подобрал с пола свою рубашку и брюки и, не глядя на меня, стал одеваться. Он был так тих, что я заволновался, не обидел ли его чем-нибудь, но когда он оделся, то подошел ко мне и заглянул мне в глаза. Его губы по-прежнему были покрасневшими и припухшими, и я никак не мог отвести от них взгляд.
– Знаешь, раньше мне не особенно нравилось целоваться, – проговорил он тихо. – Но раньше никто не целовал меня так, как ты.
– Я рад, что ты пересмотрел свое мнение, – сказал я, обводя большим пальцем его рот, – потому что таких красивых губ, как у тебя, я больше не видел. Кажется, я в них влюбляюсь. – Закрыв глаза, он улыбнулся. На его скулах проступил румянец, и в кои-то веки он не стал скрывать его от меня. – Хочешь, я отведу тебя поужинать? – спросил я.
Его глаза открылись, и он кивнул.
– Да, – сказал он. – Я буду готовить завтра.
– Хорошо.
– Но сначала… – Приподнявшись на цыпочках, он обнял меня за шею. – Поцелуй меня еще раз.
И я с радостью ему подчинился.
***
Мы поужинали в итальянском ресторане неподалеку от его дома. Было вкусно, но Коул готовил намного лучше. Я всякий раз сообщал ему об этом, а он всякий раз смеялся. Но я не обманывал. Еще мы больше не спорили о том, кто будет платить по чеку. Теперь он всегда уступал это мне. Я знал, он не понимает меня и находит мое упорство забавным, но поскольку он всегда сам покупал продукты, когда готовил дома, я считал себя обязанным расплачиваться хотя бы в тех редких случаях, когда мы выбирались поужинать в ресторан.
Той ночью мы легли в постель, как обычно: он на свою половину, я на свою. В комнате было темно. С ним, не более, чем тенью на расстоянии, кровать казалась невозможно большой. Мне нестерпимо хотелось дотронуться до него, но, прислушавшись к его дыханию, я понял, что он не спит. Я уже проваливался в сон, когда он внезапно сказал:
– Я все вспоминаю о колледже.
То было странное заявление, и я пожалел, что в комнате не хватает света, чтобы увидеть его лицо. Я ждал продолжения, но заговорил он только после того, как я спросил:
– Что?
– Ты понимаешь, что мы были там в одно и то же время? Практически через дорогу друг от друга. Ты с Заком в CU. Мы с Джаредом в CSU (CU – Университет Колорадо, CSU – Государственный университет Колорадо – прим. пер.). – Он замолчал. Я не знал, что ответить. Я никогда раньше не задумывался об этом. – Расскажи мне о Заке.
– Что именно?
– Каким он был?
– Он был… таким непринужденно-веселым. Беспечным. Ни к чему не относился всерьез. Как и ты, он любил готовить, хотя получалось у него далеко не так здорово. – То была не лесть, а чистая правда. – Но наслаждался процессом он не меньше тебя.
– И что случилось?
Мне пришлось ненадолго задуматься какими словами объяснить, что же пошло не так. Все годы после нашего расставания прошлое вспоминалось мне в самых радужных тонах. Я не мешал себе верить, что нам было замечательно вместе. Что наш разрыв был следствием трагического недопонимания. Хотя после нашего столкновения в Вегасе, я стал с собой немного честнее.
– Понимаешь, я всегда думал, что Зака нужно всего лишь чуть-чуть подтолкнуть. Он будто плыл по течению с закрытыми глазами. Казалось, если направить его на верный путь, то ему будет от этого только лучше. – Теперь я, конечно, видел, насколько это было неправильно – любить его и одновременно пытаться вылепить из него кого-то другого. – Я все давил и давил на него. Настаивал, чтобы он не проживал свою жизнь зря. Я считал, что помогаю ему, тогда как на самом деле его отталкивал. – Ответом мне было молчание, и тогда я спросил: – Ну, а ты?
– Что я?
– Ты говорил, что твой образ жизни не сочетается с серьезными отношениями.
– Приятно слышать, что иногда ты уделяешь моим словам внимание.
– Но ты пробовал? Хотя бы раз?
– А смысл? – спросил он. – Меня устраивает все, как есть. – Я знал, что он пытается увести разговор в сторону, но не собирался идти у него на поводу.
– Ну, а с Джаредом?
– Нет. Ничего подобного между нами никогда не было. Мы дружили, и только. При случае спали друг с другом. И оба знали, что дальше этого дело не продвинется.
По непонятной причине мне было грустно об этом услышать, и я сказал:
– Жаль.
– Солнце, о чем ты? У нас с Джаредом были самые идеальные отношения, какие только можно себе представить. Абсолютно никаких сложностей. Никаких недоразумений или разочарований. Я бы ничего не стал в них менять, и, уверен, он сказал бы тебе то же самое.
– Значит, ничего серьезного у тебя ни с кем не было?
Он не ответил, и я опять пожалел, что из-за темноты нельзя увидеть выражение его лица. С другой стороны, если бы в спальне было светло, он бы никогда не завел разговора на такую тему. Темнота давала ему прикрытие. Дотянувшись до него через кровать, я коснулся его предплечья в надежде, что он позволит мне хотя бы такую крошечную интимность. Увы. Он отодвинулся и лег на бок, а мне оставалось лишь постараться подавить разочарование.
– Спокойной ночи, солнце, – сказал он.
И на этом разговор был закончен.
***
Утром я встал рано и сходил на пробежку. Когда я вернулся, он выходил из душа – с мокрыми волосами и обернутым вокруг талии полотенцем.
– Я сейчас приготовлю завтрак, – сказал он.
– Только если ты хочешь сам. – Я до сих пор ощущал потребность напоминать ему об этом, хотя знал, что вопреки своим желаниям он не пошевелит и пальцем. Если он знал, что я чего-то жду от него, то из чистого упрямства мог отказаться. – Если хочешь, можно выйти позавтракать в город. Или я могу сбегать за пончиками.
Последнее предложение было шуткой. Будучи единственным человеком из всех моих знакомых, кто не любил эту сладкую, пропитанную маслом выпечку, он конечно же закатил глаза.
– Ни в коем случае.
Собираясь в душ, я сбросил одежду, но не успел сделать в сторону ванной и шага, как он окликнул меня.
– Подожди!
– Что? – Я обернулся. Он сидел на кровати – по-прежнему в одном полотенце. И поднимающийся под ним бугор красноречиво сообщал о том, зачем он остановил меня. Как и распутная усмешка у него на лице.
– Не спеши, солнце, – сказал он. – Почему бы тебе ненадолго не подойти ко мне?
– Я только что пробежал четыре мили, – предупредил я, но все же встал напротив него, сидящего на кровати. – Ты точно не хочешь, чтобы сначала я принял душ?
Он поцеловал меня в живот, и его мягкие пальцы сомкнулись вокруг моего твердеющего члена.
– Точно, – ответил он, глядя на меня снизу вверх с жаром во взгляде, от которого у меня слабели колени.
Я толкнул его на постель. Раскрыл полотенце, обнажая его эрекцию, чтобы тоже иметь возможность ласкать его, и поцеловал его в шею.
Его волосы были еще влажными после душа.
– Но ты такой чистый, – промолвил я, начиная о него тереться. – Не боишься испачкаться?
Он рассмеялся и обхватил мои бедра ногами.
– Говоря по правде, мне даже не терпится. – Он оттолкнул мою руку от своей эрекции, и я почувствовал, как его член скользит с моим рядом. Обернув нас обоих своей тонкой ладонью, он начал ласкать нас. – Поцелуй меня снова, – попросил он тихо, обвивая второй рукой мою шею.
Меня не нужно было упрашивать. Я нежно прикусил его нижнюю губу, и в ответ он застонал. Мне нравились его стоны – поначалу тихие, они становились все громче, все настойчивее к концу и всегда меня возбуждали. Слушать его прерывистые вскрики было одним из моих любимейших занятий во время секса. Его мягкая рука по-прежнему двигалась между нами, и пока я раздумывал, чего мне хочется сильнее – остановить его, чтобы взять смазку и презерватив, или позволить ему закончить все таким способом, – зазвонил телефон.
– Черт! – выругался я, и его рука остановилась.
– Ты ведь не собираешься отвечать, правда?
– Придется. – Я попытался высвободиться, но не смог. По-прежнему крепко сжимая мои бедра ногами, он, по-видимому, не был склонен меня отпускать. – Это или клиент, или мой босс.
– Окей, солнце. – Он порочно мне ухмыльнулся. Но не отпустил меня. Пытаясь встать, я добился только того, что немного протащил его по кровати, а он, по-прежнему ухмыляясь, завел руки назад и, ухватившись за спинку, вынудил меня остановиться.
Телефон зазвонил снова.
– Ты должен отпустить меня, – сказал я, хотя невозможно было не улыбнуться тому, как насмешливо смотрели на меня его глаза.
– Дорогой, ты обязан научить себя расслабляться. Ну что ужасного случится, если включится автоответчик? Перезвонишь через пару минут…
– Это займет дольше «пары минут», и ты это знаешь, – пошутил я, и он рассмеялся. Тем не менее его ноги разжались, и я наконец-то смог встать. Забрав телефон, я ушел в гостиную, чтобы не отвлекаться, глядя, как он лежит и ждет меня, обнаженный, в постели.
– Джонатан.
– Джонатан, это Маркус.
Внутри у меня все сжалось от дурного предчувствия. Маркус никогда не звонил с хорошими новостями. Однако я сделал над собой усилие и легким тоном поздоровался с ним.
– Доброе утро, Маркус.
– Сегодня ночью у Нгуена скончалась теща.
– Печально слышать, – сказал я, хотя едва знал его. Пускай это было эгоистично, но я не понимал, какое отношение смерть матери жены Нгуена имеет ко мне.
– В понедельник он должен был уезжать в Сан-Диего, но теперь им с женой придется лететь в Майами. Нужно, чтобы ты прикрыл его.
Черт. Я закрыл глаза. Сосчитал до пяти. Начал считать еще раз.
– Джон? – прервал меня Маркус. – Ты там?
– Да, сэр. Дело в том, что перед Рождеством вы обещали, что до конца месяца у меня не будет командировок, и я очень рассчитывал на это время, чтобы…
– Джонатан, мне жаль, если для тебя это неудобно, но я действительно хочу, чтобы ты взял его дела на себя. Все подробности я сброшу тебе на почту. Вылет в понедельник.