Я так и не привык до конца к нашей связи. Для меня – в отличие от него – подобные отношения были в новинку. Раньше у меня случались как длительные романы, так и встречи на одну ночь, но с таким странным вариантом чего-то посередине я столкнулся впервые. Исходя из своего предыдущего опыта, я считал, что отношения должны либо развиваться – если ты долго встречаешься с человеком, значит, стремишься к чему-то серьезному, – либо заканчиваться. Но Коул предельно ясно дал мне понять, что излишнее сближение не представляет для него интереса. Да, мы занимались сексом. И часто. Однако все мои попытки прикоснуться к нему за пределами спальни или поцеловать он пресекал – игриво, но твердо. То были странные отношения – нас нельзя было назвать ни любовниками, ни друзьями, – и я не всегда понимал, как с ними справляться.
…Было пятнадцатое сентября. Моя четырехдневная командировка в Лос-Анджелес подходила к концу. В десять вечера я приземлился в Финиксе и, добравшись до дома, позвонил Коулу.
– Надеюсь, это что-то срочное, – сказал он сонно и даже не поздоровавшись.
– Это я.
– Солнце, я в курсе. У меня есть определитель номера. Я так понимаю, ты уже дома?
– Да. А что? Ты скучал по мне?
– Нисколько, – ответил он.
– Хорошо. Я тоже по тебе не скучал.
– Спасибо, что разбудил, чтобы сообщить эту новость, – сказал он. Связь прервалась, и я невольно рассмеялся, поскольку уже привык к его темпераменту и знал, что обижаться не стоит.
Я не удивился, когда на следующее утро, по пути в офис, мой телефон зазвонил. Увидев на экране имя Коула, я улыбнулся.
– Да?
– Привет, прелесть. Я решил простить тебя за то, что вчера ты меня разбудил.
– Я так и знал.
– Что у тебя с выходными? – Так он спрашивал, буду ли я свободен, или мне без перерыва будут звонить клиенты.
– Пока все тихо, – ответил я. – Я весь твой, если ты меня хочешь.
Он помолчал немного, а когда снова заговорил, я расслышал в его тоне улыбку.
– Пожалуй, хочу. Почему бы тебе не провести выходные со мной?
– Где?
– У меня дома.
Он еще ни разу не приглашал меня в гости, и мне было любопытно увидеть, как он живет.
– Где ты живешь?
– В Парадайз-Вэлли. – Ну конечно. Можно было и догадаться. Парадайз-Вэлли был самым престижным районом Финикса. – Я знаю, на неделе для тебя это неудобно, – сказал он, – но на своей собственной кухне готовить намного проще.
– Отлично, – ответил я. – У тебя есть бассейн?
– Конечно, есть. И еще джакузи. Но в любом случае, прелесть, – его тон стал игривым, – купальные трусы с собой не бери.
После работы я заскочил домой собрать сумку на выходные, и, когда доехал-таки до него, было почти семь. Он жил в закрытом квартале, пусть и в одном из самых маленьких тамошних особняков. Его дом был построен в испанском стиле: белые стены, красная крыша, все на одном уровне.
– Привет, прелесть, – сказал он, отворив дверь. – Снимай ботинки. – И, не дожидаясь меня, развернулся и скрылся в глубине дома.
Я знал, что он занят готовкой, и потому, закинув сумку в гостиную, воспользовался возможностью, чтобы осмотреться. Все комнаты были просторными, с высокими потолками. На светло-кремовых стенах висело несколько картин, но в целом дом казался каким-то полуголым. Спален было всего две: его собственная и гостевая, которая чем-то напоминала склеп. Гостиная была обставлена невероятно формально и явно почти не использовалась, а вот еще одна большая комната оказалась более обжитой – с большим уютным диваном и несколькими наброшенными на него пушистыми покрывалами. Я вспомнил Вегас, как он сидел с книжкой, закутавшись в плед, и представил, как точно так же он коротал вечера у себя дома.
Самым благоустроенным помещением в доме ожидаемо оказалась кухня – огромная, со столешницами из черного мрамора, двумя раковинами, гигантским холодильником и плитой, которой позавидовал бы не один ресторан. Я хоть и не был экспертом, но подозревал, что в ее обустройство вложена огромная сумма.
Босой, он стоял у плиты и, конечно, что-то помешивал. Его волосы отросли немного длиннее, чем он обычно носил, и теперь наполовину закрывали пятно в форме бабочки у него на шее. Я поймал себя на том, что отчаянно хочу прикоснуться к нему и приложиться к этому местечку губами, но знал, что это будет нарушением протокола.
– Красивый дом, – сказал я.
– Спасибо, – ответил он, не глядя на меня. – Из всех моих домов это единственный, который купил я сам.
– Остальные купил твой отец?
– Или его мать. Или моя мать. Или одна из ее предшественниц.
– Что заставило тебя выбрать Финикс?
– Так вышло, что я люблю жару.
– Ты что, ненормальный? – изумился я.
Он пожал плечами.
– Почему-то, поджариваясь в пустыне, я ощущаю себя одновременно бунтарем и обычным человеком. – Я не совсем понимал, как оно было связано с обливанием потом на сорокаградусной жаре, но вполне мог представить, чем его – избалованного, но брошенного сына миллионеров – привлекало ощущение бунтарства и вместе с тем обычности. – Выпьешь чего-нибудь? – спросил он, отворачиваясь к плите. – Не стесняйся.
Я открыл огромный, забитый до отказа холодильник.
– Я бы, наверное, выпил вина, – сказал я, обозревая полки.
– Прелесть, сегодня мы не пьем красное. Так что в холодильнике его нет.
Но я уже приметил бутылку, в которой по моему предположению было вино, и достал ее. При ближайшем рассмотрении оказалось, что вместо пробки у нее – завинчивающаяся крышечка.
– А это тогда что? – Я повернул бутылку и, как только прочел надпись на этикетке, громко прыснул от смеха. – Фруктовое пино-гри «Арбор Мист»?
Подняв голову, я увидел, что глядит на меня с беспредельным ужасом на лице и пылающими щеками.
– Я забыл, что оно там.
– И ты это пьешь? – удивленно спросил его я.
– Нет.
– Тогда что оно делает у тебя в холодильнике?
– Должно быть, Роза оставила.
– Твоя экономка? Ей лет шестнадцать, что ли?
– Нет. А что?
– А то, что такие напитки пьют только подростки.
– Нет только, – воинственно заявил он.
– Значит, оно все же твое? – Я чуть не расхохотался от того, каким пристыженным стало его лицо.
Он покраснел еще сильнее – я бы не поверил, что такое возможно, если бы не увидел своими глазами.
– Ну…
– Да-да? – Тут уже я не смог спрятать улыбку.
– Я…
– Я жду, – с сарказмом подстегнул его я.
– Прекрасно! – Он схватил со стола прихватку и швырнул ею в меня. – Оно мое. И я его пью. Доволен? – Он отвернулся к плите, но я успел увидеть, что он улыбается. – Теперь ты знаешь мою маленькую грязную тайну. У меня пристрастие к дешевым фруктовым винам.
– Ты ругал меня, за то, что я пью кьянти с рыбой…
– Естественно, дорогой. Жуткий выбор.
– …а у самого в заначке припрятано «Арбор Мист». Скажи, Коул, а с чем именно сочетается это твое фруктовое пино-гри?
На мгновение он замолк, а потом с явным весельем ответил:
– Полагаю, особенно ни с чем. Но, прелесть, за их ежевичное мерло и умереть не жалко. Вот оно подходит решительно ко всему.
Я рассмеялся и уступил желанию сократить разделяющую нас дистанцию. Подошел к нему, со спины обнял за талию и поцеловал в затылок. Он заметно напрягся, но отстраняться не стал.
– Мне нравится, что ты пьешь пятидолларовое вино, – проговорил я.
– Только, ради всего святого, никому не рассказывай. Мне, знаешь ли, нужно поддерживать свою репутацию.
– О, неужели? – спросил я, смеясь.
– Ну, не совсем. – Он игриво оттолкнул меня. – Но по крайней мере не лишай меня роскоши заниматься самообманом, ладно?
– Постараюсь, – пообещал я. Открыв бутылку, я понюхал ее содержимое. Пахло растворимым соком. – Это его мы будем пить сегодня за ужином?
– Ни в коем случае. Вообще я купил тебе хорошее кьянти. – Он выставил на меня лопаточку. – Только ни слова о бобах, иначе гарантирую, что ты будешь спать на крыльце. (отсылка к триллеру «Молчание ягнят», где в одной из сцен Ганнибал Лектор говорит: «Однажды меня попытался опросить агент по переписи населения. Я съел его печень с бобами и хорошим кьянти» – прим. пер.)
– Я не против, – сказал я ему, – если ты ляжешь там вместе со мной.
Он повернулся ко мне спиной, но не раньше, чем я увидел, что ему приятно.
Глава 7
16 сентября
От Коула Джареду
Должен сказать, сладость, твои назойливые расспросы начинают меня утомлять. Я ничего не рассказываю, потому что рассказывать особенно нечего. Да, ты прав. Мы и впрямь стали проводить много времени вместе, но твое предположение о том, что наша связь переросла в нечто серьезное, как нельзя более далеко от реальности.
Это обычное соглашение – и ничего больше, – очень похожее на то, чем столько лет наслаждались мы с тобой. Я привык к его смехотворной зажатости, а Джонатан, смею допустить, привык к моей… к тому, какой я есть. Через месяц-другой я уезжаю в Париж и не исключено, что, вернувшись, застану его в интимной компании с каким-нибудь большим и сердитым копом. Стоп. И почему эта история кажется мне настолько знакомой?
Будь здоров, сладость, и передавай своему большому сердитому копу привет. Скажешь потом, повалил ли у него в этот момент из ушей пар.
***
Ночи на воскресенье и понедельник он провел со мной у меня дома. Утром во вторник он лежал в постели и, наблюдая за тем, как я одеваюсь, без остановки болтал. О том, что ему надо подстричься, о том, что можно попробовать приготовить на ужин, о том, что со времен колледжа он не бывал в Масатлане (курорт в Мексике – прим. пер), чему я не придал значения, но вечером, когда я вернулся с работы, он позвонил мне с пляжа и сказал, что пробудет в Мексике по меньшей мере неделю. Можно было только дивиться тому, с какой легкостью он перемещался в ту сторону, куда нес его ветер. Все время, пока его не было, я не слышал от него ни слова, но через две пятницы, придя домой, застал его у себя на кухне.
На следующее утро я встал и, как обычно, сходил на пробежку, после чего принял душ. Когда я вышел из ванной, он еще спал – отвернувшись в сторону и накрывшись до пояса покрывалом, так что мне были видны только волосы цвета корицы, обнаженная спина и узкие плечи. Его карамельная кожа казалась смуглее обычного на контрасте с чистыми белыми простынями.
Удивительно. Шло время, но мое влечение к нему только росло.
С другими партнерами свежесть ощущений быстро терялась. Но с ним – нет. Ни в малейшей степени. Я сбросил полотенце и, голым забравшись в кровать, лег за его спиной. Прижался к нему. Как всегда, его волосы пахли клубникой. Поцеловав его в шею, я спустился ладонью к его мягкому животу.
– М-м-м… – пробормотал он. – Если еще нет шести, я никогда тебя не прощу.
– Уже почти семь.
Он потянулся, откинувшись на меня.
– М-м-м… – пробормотал он снова, но уже не сонно, а скорее возбужденно. – Ну, в таком случае…
Отбросив покрывало, я вжался в него своей растущей эрекцией, а он застонал и, позволив перевернуть себя на живот, раскинул ноги, чтобы я мог между ними вклиниться. Мне нравилось чувствовать его, когда он лежал вот так, распростертый плашмя подо мной.
Его тело казалось изящным и тонким, но я по опыту знал, что, когда дело доходило до секса, Коула меньше всего можно было назвать хрупким или несмелым. Поцеловав его в шею, я пощекотал кончиком языка пятнышко в виде бабочки, которое постоянно так и манило меня к себе.
– Мне так нравится, как пахнут твои волосы, – шепнул я ему, и он прерывисто рассмеялся.
Я скользнул ладонью к его эрекции. Он выгнулся, прижимаясь ко мне бедрами. Я всего-то и собирался, что немного его подразнить, но теперь, из-за давления в паху, внезапно захотел большего – и как можно скорей. Обернув ладонью его член, я начал ласкать его.
– Еще, – прошептал он.
– Скажи мне, чего ты хочешь, – произнес я, двигая рукой плавно и медленно.
– Того же, что и всегда. – Он опять толкнулся в меня бедрами, и от предвкушения я на миг перестал дышать. – Быстрее.
Было приятно узнать, что не я один сгораю от нетерпения. Я потянулся через кровать к тумбочке, где лежали презервативы и смазка, и тут…
Раздался звонок в дверь.
– Да вы издеваетесь, – проговорил Коул со столь очевидным разочарованием, что я рассмеялся. – Кто может трезвонить к тебе в такую рань?
– Не знаю, – признался я. – Разве что Джулия.
– Какая жалость, – простонал он. – А она-то мне нравилась.
Я хотел было не открывать, но он резко сбросил меня с себя, отчего я свалился с кровати и неуклюже приземлился на пол. Он даже не оглянулся.
– Компенсируешь мне после завтрака, – сказал он, удаляясь в ванную.
И все из-за какого-то звонка.
Быстро одевшись, я поспешил к двери, надеясь, что Джулия не заметит предательскую выпуклость у меня в штанах, не вполне прикрытую краем рубашки. Но на пороге стояла не Джулия. Там стоял мой отец.
Одно хорошо: при виде него моя эрекция мигом пропала.
– Папа! – в смятении воскликнул я. – Что ты здесь делаешь?
Он приподнял бумажный пакет из местной кондитерской.
– Был неподалеку и решил заглянуть на завтрак.
– О, – глупо вымолвил я, потому что не знал, что еще на это ответить, и прикинул, есть ли шанс выпроводить его до того, как Коул выйдет из спальни, или убедить Коула посидеть там до ухода отца. Не то чтобы отец не знал, что я гей, но ему всегда становилось неловко в те редкие случаи, когда он сталкивался с этим фактом лицом к лицу.
– Я что, тебя разбудил? – спросил он. – Ты обычно рано встаешь.
– Нет, я не спал.
– Хорошо. – Мы постояли с минуту в неловком молчании, глядя друг на друга, пока он, наконец, не сказал: – Джон, так ты разрешишь мне войти?
Черт! Что у меня с мозгами? Как перемкнуло.
– Конечно, – сказал я и отошел в сторону.
Он подозрительно оглядел меня, заходя, и направился к столу в гостиной.
– У тебя есть кофе?
– Как раз собирался сделать.
– Джон, что-то не так? – спросил он. – Я невовремя?
Пока я мялся, не зная, признаваться или нет, что в постели у меня голый мужчина, из спальни появился Коул, тем самым избавив меня от мук выбора. На нем были брюки, хоть и незастегнутые, и он как раз натягивал через голову рубашку. У отца отвисла челюсть, и я почувствовал, как мои щеки становятся пунцового цвета.
– О, черт, – сказал я.
– О, боже, – сказал мой отец.
– О, приветик! – сказал Коул, надвигаясь на него с самой что ни на есть благодушной улыбкой, пока отец стоял, как истукан, и онемело смотрел на него с разинутым ртом. – Я Коул. – Остановившись напротив отца, он протянул ему руку.
– Коул, это Джордж, мой отец.
– Привет, Джордж, – сказал Коул. – Приятно познакомиться.
Он по-прежнему стоял с протянутой рукой, а отец глазел на его ладонь, словно понятия не имел, что с ней делать. Я увидел, как из глаз Коула уходит выражение его обычного насмешливого веселья, постепенно сменяясь чем-то другим, более настороженным. Он медленно опустил руку. Положил ее на бедро, а второе выпятил вперед. Потом откинул с лица челку. Я прямо-таки видел, как он жест за жестом надевает на себя манерность, точно какой-то костюм.
– Солнце, – обратился он ко мне, хотя смотрел по-прежнему на отца, – ты бы хоть намекнул, что еще в чулане.
– Уже давно нет, – сказал я. Схватив первое, что попалось под руку – этим предметом оказалась сложенная утренняя газета, – я через стол запустил ею в отца. – Папа!
Газета попала ему по затылку, и он подскочил на полметра. Но свою задачу она выполнила.
– Прошу прощения, – выпалил он и запоздало протянул руку. – Джордж Кечтер.
Коул смерил его подозрительным взглядом, но на рукопожатие все же ответил.
– Приятно познакомиться, Джордж, – повторил он. С явным отвращением покосился на пакет с пончиками на столе, после чего повернулся ко мне. – Я собирался приготовить завтрак, однако, думаю, сейчас мне лучше уйти.