– Коул, извини… – заговорил было я, но он улыбнулся.
– Никаких проблем, солнце. Дай мне минуту.
Мы с отцом, не глядя друг на друга, сели по разные стороны стола. Отец упорно изучал столешницу, я же смотрел на Коула – как он уходит в спальню, потом выходит, обувается и забирает свои ключи. Думать я мог только о том, как бы мне хотелось, чтобы отец подождал минут десять-пятнадцать, прежде чем позвонить в дверь. Учитывая степень нашего с Коулом нетерпения, я был более чем уверен, что этого времени нам бы хватило.
У двери Коул приостановился и, выставив большой палец и мизинец, показал мне жестом: «позвони». Или, скорее – зная его – «я позвоню». Я кивнул, и он ушел.
Как только за ним захлопнулась дверь, отец наконец-таки поднял глаза на меня. Его щеки были красными от смущения.
– Что он здесь делал?
Волей-неволей я усмехнулся.
– Пап, тебе правда необходимы детали?
Покраснев еще сильнее, он отвернулся.
– Нет!
– Прости, если из-за нас тебе стало неловко.
– Я не ожидал, что ты не один.
– А я не ожидал, что ты без предупреждения появишься у меня на пороге – в выходной да еще в семь утра.
Минуту он молчал, теребя пакет с пончиками. Зная, что он хочет что-то сказать, я ждал. Наконец он вздохнул.
– Он ведь не совсем в твоем вкусе, да, Джон?
– Что ты имеешь в виду? – вызывающе спросил я.
Конечно, я прекрасно знал, что он имеет в виду, но не собирался облегчать ему задачу.
– Ну, – заговорил отец оборонительным тоном, – он немного… – И замолчал.
– Ну? – подстегнул его я. – Немного какой?
– Немного… слащавый.
Внутренне я весь ощетинился, но ничего не сказал.
– Он твой бойфренд?
Я поразмыслил над ответом.
– Не совсем.
– Значит, это была связь на одну ночь? – спросил он, и в его тоне нельзя было не различить отвращения.
– Пап, что оскорбит тебя меньше? – спросил я, пытаясь удержать в узде свое раздражение. – Узнать, что я подцепил его на один раз, или узнать, что у меня с ним роман?
Он опять уставился в стол, и я разглядел на его лице стыд. Однако стыдно ему было не из-за меня, а из-за себя. Он очень старался понять и принять мою гомосексуальность. Иногда у него получалось.
– Не знаю, – сознался он и снова посмотрел на меня. – Может, просто скажешь мне правду?
– Правда, – ответил я, – где-то посередине.
Он вздохнул.
– Полагаю, так оно всегда и бывает. – Сказать ему, кажется, было больше нечего, поэтому я ушел на кухню и поставил вариться кофе, после чего вернулся к нему с салфетками. Он достал пончик и подвинул пакет ко мне. – Ты еще с кем-то встречаешься? – спросил он, снова избегая встречаться со мной глазами.
– Нет. В данный момент только с ним.
– Джон, я знаю, что ты уже взрослый…
– Приятно, что ты заметил.
– …и что все это не мое дело…
– В самую точку.
– …я лишь надеюсь, что ты будешь осторожен.
Таких слов я не ожидал. Они быстро остудили мой гнев, и я не сразу сообразил, что ответить.
– Не волнуйся, пап, – в конце концов произнес я, и он улыбнулся.
– Ладно, – сказал он с видимым облегчением. – Так как насчет кофе?
***
В следующую пятницу, когда я был в офисе, меня вызвал Маркус. Когда я вошел к нему в кабинет, он доедал жирный гамбургер с картошкой-фри.
– Маркус, вы хотели меня видеть?
– Да! Заходи, Джон. Закрой дверь. – Я сел напротив него и подождал, пока он выбросит остатки своего ланча в корзину. В воздухе остался висеть запах фаст-фуда. – Джон, – наконец сказал он. – Я хотел поговорить с тобой о реструктуризации.
– О реструктуризации? – как дурак повторил я. Конечно я помнил майский разговор о том, что наш СЕО замыслил что-то такое, но после пяти месяцев тишины сделал вывод, что ничего не будет. И теперь, когда оно всплыло вновь, я вдруг понял, что эта идея меня пугает.
– Монти хочет начать. Не прямо сейчас, потому что сперва нужно утрясти кое-какие другие вещи, но я хотел, чтобы ты знал: через несколько месяцев эта история точно будет запущена.
– То есть, мне придется переехать?
– Возможно. Я пока не знаю, как мы будем решать, кому какую территорию поручить, но я хотел встретиться с каждым из вас и узнать, есть ли у вас предпочтения.
– Не напомните еще раз варианты?
– Аризона. Сан-Диего, Лос-Анджелес, Сан-Франциско. Вегас, Колорадо и Юта.
– Ну, очевидно, что в первую очередь я бы выбрал Аризону. – Как, впрочем, и мои коллеги.
– А что насчет остального?
Что насчет остального… Меня устраивал любой город в Калифорнии. Я хорошо ориентировался в Вегасе, но не был уверен, что хотел бы там жить. Мысль о Юте меня пугала. А Колорадо… Колорадо было совсем другим делом.
Колорадо было местом, куда я уехал учиться в колледж. Колорадо было местом, где я познакомился с Заком и три года любил его. Колорадо было местом, где я оставил его, чтобы весь следующий год ждать, когда он ко мне вернется. И, наконец, Колорадо было местом, где он жил по сей день – со своим новым партнером, которого любил больше, чем когда-либо любил меня.
Я знал, что это глупо, но сама мысль о том, чтобы вернуться, была непереносима. Да, это был большой штат. Если я туда перееду, то без сомнения буду жить в Денвере. Зак и Анжело жили сейчас в горах, и шансы случайно с ними столкнуться были ничтожны. С другой стороны, с теми же мизерными шансами я встретил их в Вегасе.
Факт оставался фактом: логично то было или не очень, но возвращение в Колорадо казалось мне шагом в ошибочном направлении. В моем сознании это место было неразрывно связано с Заком и с жизнью, которую мне никогда не получить назад. Почему-то в другом штате было проще смириться с тем, что он забыл меня. Но там, зная, что он живет всего в часе езды, я вряд буду в состоянии удержаться от мыслей о нем. Или от попытки с ним встретиться. Зак тогда прямо сказал, что больше и знать меня не желает, поэтому все кончится тем, что Анжело надерет мне задницу, Мэтт добавит от себя сверху, а Джаред просто улыбнется и спросит о Коуле.
Коул…
Что ж. Был еще и Коул. Я, впрочем, знал, что являюсь для него не более, чем удобным интимным знакомым, и потому не мог позволить нашей связи стать фактором, влияющим на мое решение. И еще, конечно, был мой отец.
– Джон? – Голос Маркуса резко выдернул меня из размышлений. – Что скажешь?
– Только не Колорадо, – сказал я. – Что угодно, только не Колорадо.
Он кивнул.
– Как я уже говорил, я пока не знаю, как мы решим, но постараюсь учесть твою просьбу.
– Спасибо.
– Как только у меня появится новая информация, я дам тебе знать. Но такие дела быстро не делаются, так что, Джон, пока работаем в обычном режиме.
Глава 8
10 сентября
От Коула Джареду
Сегодня я готовлю чоппино, к которому лучше всего идет темпранильо, однако мне, увы, придется купить барберу, потому что всякий раз, когда я беру испанское красное, Джонатан начинает хандрить. Не то чтобы я ревновал к Заку… Просто хотелось бы, чтобы воспоминание о нем присоединялось к нам за ужином не настолько часто. Терпеть не могу соперничать с ностальгией.
***
После работы я вернулся домой – в квартиру, где пахло морепродуктами, а на кухне босиком кулинарничал Коул.
– Ты завтра вечером занят? – спросил его я.
Он лукаво на меня покосился.
– Не знаю, солнце. Смотря, что предложишь.
– У меня есть билеты на «Злую». – Впервые за много месяцев вышло так, что я оставался в день шоу в городе, и я с нетерпением ждал, когда наконец увижу его.
– Парочка геев собралась в театр? – поддразнил меня он. – Ну-ну.
– Знаешь, никогда не понимал, почему это считается стереотипом, – ответил я, открывая вино, которое стояло на стойке. – Я хожу в театр при любой возможности и могу сказать точно, что подавляющее большинство мужчин там – натуралы. Уж поверь, – добавил я, улыбаясь ему, – я смотрел!
– Не сомневаюсь, – рассмеялся он. – Пойду с удовольствием.
– Хорошо. Сколько времени осталось до ужина?
– Достаточно, чтобы ты успел принять душ, если тебя интересует именно это.
Когда через десять минут я вышел из ванной, он сидел на кровати и, усмехаясь, смотрел на меня сквозь челку – тем своим взглядом, сообщающим, что по какой-то причине он надо мной смеется.
– Скажи, милый, – произнес он. – Ты ни о чем не забыл?
– Вроде нет. А что?
– Тебе звонили, пока ты был в душе. – Я подобрал с тумбочки сотовый, а он сказал: – Не на этот. На твой домашний. Надеюсь, с моей стороны не было ужасно неподобающе ответить вместо тебя.
– Все нормально. Кто это был?
– Твой отец.
– Отец? – И тут до меня дошло, почему он надо мной смеется. Сегодня я должен был ужинать со своим отцом. – Черт! Его день рождения! – Проверив часы, я понял, что уже опоздал на десять минут. Еще двадцать – если поспешить – уйдет на то, чтобы добраться до ресторана, но еще я знал, что Коул готовит ужин… – Коул, я…
– Расслабься, – сказал он своим насмешливым тоном. – Мы сошлись на том, что ты, наверное, перепутал дни, и…
– Он злился?
– Не думаю, но смею заметить, что я не знаю твоего отца…
– Надо перезвонить ему.
– Прелесть, если ты чуть-чуть подождешь, то сможешь поговорить с ним лично. Он будет здесь через пять минут.
– Что?
Он развеселился еще больше.
– Я все пытаюсь сказать тебе, прелесть, но ты никак не можешь помолчать и послушать. Он уже был в этом конце города и явно хотел тебя видеть, а у нас столько чоппино…
– Ты пригласил его к нам?
– Я вроде так и сказал, нет?
Я попытался представить произошедшую между ними беседу: как Коул болтает без остановки, называя отца «дорогой», а папа всеми силами старается сохранить спокойствие.
– И он согласился?
– Конечно. – У меня было подозрение, что отец просто не смог достаточно быстро сочинить оправдание для отказа. – Ты же не против?
– Просто не уверен, что это хорошая идея, вот и все. Он относится к моей ориентации без особенного восторга и… – В этот момент в дверь позвонили. Я точно предпочел бы открыть ее сам, но осознал, что до сих пор стою нагишом, в одном полотенце. Коул снова мне улыбнулся.
– Не волнуйся, солнце. Я открою.
Торопливо одеваясь, я всю дорогу уговаривал себя, что ужин пройдет хорошо и причин предполагать, что разразится катастрофа, нет.
Когда я вышел из спальни, оказалось, что Коул успел проводить отца до столовой, а также накрыть на стол, и теперь трещал со скоростью пулемета, в то время как мой отец… Мой отец взирал на него со смесью шока и ужаса, что было бы даже комично, если б не подтверждало мои наихудшие подозрения. Ужин обещал быть совсем не смешным.
– Джордж, бога ради, прости, что умыкнул твоего сына, – говорил ему Коул. – Знай я, что у тебя день рождения, никогда бы так не поступил. Но знаешь, оно и к лучшему. Рестораны, они такие шумные, такие обезличенные. Дома обстановка куда интимней, согласен? У нас сегодня чоппино, но, кажется, об этом я тебе уже говорил. После него в доме целую неделю пахнет рыбой, но оно такое вкусное, что я все равно его приготовил. Очень надеюсь, милый, что у тебя нет аллергии на моллюсков, иначе весь вечер пойдет насмарку, потому что я понятия не имею, что делать, если у тебя случится анафилактический шок. Положа руку на сердце, с тем, что я вынес из курса СЛР в старших классах, никого не спасти – во-о-бще! Но даже если б я слушал внимательно, чего я не делал, то наверняка уже давно бы все позабыл. Так. Давай-ка я налью тебе немного вина.
От его напора даже у меня голова пошла кругом, отец же выглядел так, словно Коул говорил на каком-то неведомом языке. Сам Коул, похоже, ничего не замечал. Он ушел на кухню, потом вернулся с тремя бокалами и открытой бутылкой вина – и в процессе ни на секунду не прекращал монолога.
– Начать с того, что сосредоточиться на тех занятиях не представлялось возможным, хотя я пытался, Джордж. Честное слово. Но нас заставляли стоять на коленях над совершенно жуткими манекенами, плюс напротив меня был Томми Нельсон, который занимался борьбой, поэтому тело у него было умереть не встать, и каждый раз, когда он наклонялся, чтобы вдуть…
– Коул! – в ужасе рявкнул я, и он молниеносно ко мне развернулся.
– Что, солнце? Ты не хочешь, чтобы я рассказывал о Томми Нельсоне? – Взглянув на отца, он подмигнул ему, и щеки у того слегка покраснели. – Вот уж не знал, что Джонни у нас ревнивец.
Было так странно услышать из его уст свое имя. Я не припоминал, чтобы он хоть раз называл меня по имени раньше, и не удивился, что он выбрал самую ненавистную мне его форму.
– Ему не нравится, когда его называют Джонни, – внезапно обрел дар речи отец, и Коул ему улыбнулся.
– Я в курсе, дорогой. Иначе зачем, по-твоему, я бы так делал? – Он подвинул отцу бокал и начал наливать вино. Оно было красным.
– Он не любит красное, – сказал я. – Может, откроем рислинг?
– Ох, милый. Ты же знаешь, рислинг не подходит к чоппино. – Он картинно содрогнулся. – Совсем-совсем. Мы бы могли пить темпранильо, но тебя одолевает такая задумчивость, когда я покупаю испанское красное. – Я слегка рассердился. Разве я виноват, что испанские вина напоминали о Заке? – Поэтому я взял барберу. Оно будет хорошо сочетаться с…
– Но…
– Джон, все нормально. – Отец попытался улыбнуться, но улыбка получилась похожей скорей на гримасу.
Коул ушел на кухню, а мы с отцом сели за стол и молчали до тех пор, пока он не вернулся с едой. Может, поначалу отец и смотрел на Коула, как на какое-то дополнительное развлечение, но как только он попробовал приготовленный им суп, я понял, что отец впечатлен.
– Ты сам это приготовил? – спросил он.
Коул взмахнул ресницами – пару раз, но все же взмахнул. Неужели он на самом деле флиртовал с ним?
– Впечатляет, не правда ли?
– Я еще не встречал мужчины, который умел бы готовить, – брякнул к моему вящему ужасу мой отец.
– Папа! – рявкнул я.
Отец оглянулся на меня – сначала непонимающе, а потом на щеках у него расползлась краснота. Он повернулся обратно к Коулу.
– Я не имел в виду…
– Милый, не извиняйся, – сказал Коул. – Слушай, если тебе так будет проще, в следующий раз я могу надеть платье. Хочешь?
– Коул! – сказал я, но он не обратил на меня внимания.
– Обычно я так не одеваюсь, Джордж, но, если отбросить ложную скромность, то у меня отпадные ноги.
Боже. Все шло еще хуже, чем я предполагал. Коул нечасто бывал в таком ударе, и чем дальше, тем больше во мне нарастало ощущение неловкости и дискомфорта. Для меня было очевидно, что отец испытывает сильное искушение посмеяться над ним, и я боялся, что в какой-то момент он не сдержится, тогда как мне бы хотелось, чтобы отец воспринимал Коула всерьез. Я хотел, чтобы они уважали друг друга.
– Хватит! – рявкнул я, и они оба на меня оглянулись. Отец – с нервозным и виноватым видом, а Коул – с озадаченным и слегка раздраженным. – Давайте просто поедим, а? – попросил их я, хоть и знал, что моя просьба прозвучит по-детски.
– Как пожелаешь, солнце, – явно забавляясь, сказал Коул, и остаток ужина прошел в неловком молчании. Но передышка длилась недолго. Когда все было съедено, я отнес грязные тарелки на кухню, и пустой стол сразу стал казаться слишком большим.
Несмотря на мое утверждение, что отец ненавидит красное, первая бутылка вина быстро закончилась, и Коул принес вторую.
– Это был фантастически вкусно, – сказал ему отец, наполняя бокал, и Коул просиял улыбкой. – А что на десерт?
Он отчасти шутил, но меня взбесило это автоматическое предположение, что Коул приготовил еще и десерт.
– Отец!
– Боюсь, десерта не будет, – вздохнул Коул. – Я готовлю, но не пеку.
– А что, есть разница?
– Дорогой, как между днем и ночью. Готовка это искусство – можно заменять одно на другое, импровизировать, экспериментировать, – тогда как выпечка это наука. Все должно быть строго по правилам, иначе ничего не получится. Но правила это невыносимо скучно. – Я подумал, что это заявление как нельзя лучше описывает характер самого Коула, и в этот момент он обратился ко мне. – Кому и стоит начать печь, так это тебе, прелесть, – сказал он с капелькой яда в голосе, которую отец вряд ли расслышал, но я – более чем.