Дома я швырнул журнал в мусорное ведро, закурил и бросил спичку туда же. Глянцевая бумага тут же вспыхнула и стала наполнять квартиру едким дымом. Пришлось открыть окно. Что это за странное, тягучее, словно грязная жижа болота, чувство внутри?..
Что мне остаётся в этой ситуации? Правильно, напиться.
Как следует накачавшись текилой, я записал прямо на стеклянном столике чёрным, несмываемым маркером:
В борьбе постоянной, кто против - не важно…
Гнетёт паранойя назойливой тучей…
А счастье томится в отсеке багажном,
Но вынуть его всё не выдастся случай…
Отрезок №4. Первый клип
Черти внимательно осмотрели мою душу,
затем вежливо вернули ее и побежали мыть руки.
В павильоне, который специально сняли для съёмок моего клипа, было много народу. Когда я зашёл, весь из себя такой невъебенный и загадочный, голоса на секунду стихли. Мустафа был серьёзен и деятелен. Влад сразу подошёл ко мне и в лоб спросил:
- Сценарий читал?
- Да, - бросаю я. И тебе здравствуй.
- Тогда пошли, времени мало.
Следующий час мне наносили грим и подбирали наряды. Я с трепетом оглядывал декорации – чёрный-чёрный лес, такой настоящий, такой гнетущий, что сердце заполняла тоска. Неужели это всё правда? Неужели это будет со мной? Это - не сказка, это - реальность. Это - не мечты, это - правда. Это - не любительская съемка, это - профессионалы в своем деле.
- Он готов? – недовольный голос Мустафы.
- Всё, что можно, мы сделали, - морщится Влад, - но всё равно, будто только что из колхоза.
Мои щёки покраснели.
- Что ты сказал? – переспросил я, чувствуя, как мои руки сжимаются в кулаки.
- А ты ещё и глухой? – Влад пренебрежительно смотрит на меня.
- Ты…
- Послушай, Морти, ты делаешь то, что нужно нам, и мы все счастливы. Если будешь реагировать так на всё, то ни хрена у нас не получится. Я больше тебя в шоу-бизнесе, и пока ты кусок дерьма, из которого нужно сделать конфетку. Ты думаешь, ты, пиздец, какая звезда? Да ты годишься только на то, чтобы петь во второсортных забегаловках. Если будешь слушать нас и следовать нашим советам, то, быть может, из тебя что-то получится. Ясно? Вник? А теперь поднимай свою жопу и пиздуй работать.
Казалось, что щёки раскалились докрасна. Я даже не мог ничего ответить. Чувствовал лишь жгучее унижение. Мало того, что этот козёл позволял себе разговаривать так со мной, так он ещё и делал это при всех. В комнате было человек десять, а через пять минут о происшедшем уже будет знать вся съёмочная группа.
Интересно, если я сейчас встану и уйду, то на этом всё кончится?
- Морти, - Влад наклонился надо мной, говоря уже тише, чтобы мог различить его слова лишь я, - не усложняй всё. Ты должен быть счастлив, что тебе выпала такая честь. Сейчас ты никто, но, быть может, ты можешь подняться выше. Так что закрой свой очаровательный ротик на замок и иди снимать свой первый настоящий клип. А если ты всё-таки выберешь другой путь, - парень скосил глаза в направление двери, - то, поверь, никто и никогда больше не захочет с тобой работать. Дурная слава в шоу бизнесе обладает магической силой и разлетается быстро. Решай.
Он был очень близко ко мне, нависал надо мной, словно скала. От него веяло на удивление очень приятной туалетной водой, такой, какую выбирают сами мужчины, а не окружающие их женщины, будь то мама или любовница. Сейчас, когда он был так близко, я с удивлением отметил, что он старше, чем показался мне на первый взгляд. Гладкая аристократическая кожа сбивала с толку, но мелкие морщинки под глазами и глубокая складка на лбу рассказывали всю правду о хозяине. Ему было около тридцати пяти, не меньше.
Во мне всё кипело, но я понимал, что он прав. Если я сейчас уйду, то мои мечты можно будет похоронить и похлопать по горке земли сверху лопатой. А хотел я многого: славы, известности, богатства. Хотел, чтобы меня боготворили, как Майкла Джексона или Леди Гагу.
- Хорошо, - шепчу я. – Я понял.
- Какой хороший мальчик, - Влад распрямляется и подмигивает заинтересованно застывшему в проёме Мустафе.
***
Съёмки клипа длились бесконечно. Суть сценария сводилась к тому, что я потерялся в лесу (аллегория с миром), и ищу, как мне выбраться. Дул ветер, шёл дождь, гремели раскаты грома. Блин, я настолько вжился, что поверил. Слова, эти чёртовы слова, написанные мной полгода назад, звучали у меня в ушах, не переставая. Они изменили аранжировку, кое-где мой голос звучал протяжней и тоньше, но суть осталась прежней. Мир – это чёрная-чёрная дыра, из которой не выбраться, сколько не пытайся. Всё зря. Выхода нет.
Отрезок №5. Известные люди
Тебе начинают уделять повышенное внимание?
Скорее всего, тебя хотят либо вые...ть, либо нае...ать.
С утра меня захватило вдохновение. Я творил. Сразу как проснулся - даже не почистив зубы, даже не позавтракав. Слился воедино с гитарой, вырывал из души самые сокровенные строки. Телефоны не переставая звонили, но мне не было до них дела. Я существовал в параллельной вселенной, такой родной и уютной, как утроба матери. Тёмной, правда, полной боли и волнений, пережитых страданий и так старательно утаптываемых душевных травм. Но не всем же жить в мире света и доброты.
Солнце уже клонилось к горизонту, как меня кто-то грубо вырвал из моего ада. Я растерянно посмотрел перед собой и увидел Влада и Лана. У последнего в руках были запасные ключи от моей квартиры.
- Ты охуел не отвечать на звонки? – только Влад мог себе позволить так со мной разговаривать.
- Я… творил, - мне тяжело было на него реагировать, потому что сердце разрывали чувства и несовершенство вселенной.
Лан стал демонстративно рыться в моём шкафу. Влад без спросу забрал у меня листы с торопливо накарябанными стихами и пометками, проглядел, поднял на меня глаза:
- И это называется творил? Мой племянник справился бы с этим лучше.
Я только вздохнул. Я был опустошён морально и не хотел ничего сейчас. Ни разговаривать, ни спорить. Лан швырнул передо мной косуху и кожаные штаны.
- О, я никуда не пойду, - дошло до меня.
- Пойдёшь, - отрезал Влад. – Переодевайся.
Блять. Ну лучше не спорить. Сил нет ни на что. Я покорно переодеваюсь, стараясь не замечать странных взглядов парней.
Перед выходом я успел забежать в ванную и наконец-то почистить зубы. В зеркале отражалась бледная физиономия, под глазами пролегли чёрные круги. Я нацепил чёрные очки, вздохнул, и вышел из квартиры. Влад не отставал, стараясь не выпускать меня из поля зрения, а Лан замешкался. Внизу, в новехоньком лимузине, мне дали бокал шампанского, но я поставил его обратно на столик.
- Что, решил блюсти трезвость? – хмыкнул Влад, не скрываясь, достал из кармана пакетик с таблетками, кинул две в бокал и протянул его мне. – Пей. Ты должен быть бодр и свеж. Это поможет.
- Куда мы вообще?
- На вечеринку, где будут очень известные люди. Пей.
Я и раньше употреблял лёгкие наркотики, почему сейчас нет? Товар должен быть представлен лицом. Это поможет. Я осушил бокал в несколько глотков и откинулся на кожаную спинку. Голова тут же закружилась, по телу разлилась лёгкость. Влад наблюдал за мной из-под чуть приопущенных ресниц. Достаю сигарету и прикуриваю.
- Кончай травиться, - он забирает у меня сигарету и протягивает пачку незнакомых мне. – Эти лучше.
Попробуем. С первой же затяжкой лёгкости в теле только прибавляется. Настроение улучшается. Только время как-то странно увеличивает скорость своего бега. Я выхватываю лишь красочные картинки. Вот я на красной дорожке, вспышки фотокамер, кто-то поддерживает меня. Вот я за столом рядом с Мустафой. Влад подливает мне шампанского. Кто-то меня о чём-то спрашивает, все смеются моим ответам. Какие они все милые. Какой весь мир хороший, цветной, нереальный… Такой мир мне нравится. В нём нет боли, нет ненависти, нет несовершенства. Меня просят спеть. Гитара уже в руках. Напеваю что-то из последнего. Все замолкают, девушки всхлипывают, Мустафа сияет. Внезапно мне не очень хорошо, пробираюсь в туалет, там долго споласкиваю лицо холодной водой. Еле могу передвигать ноги. Меня выводят, заталкивают в лимузин, моя голова на чьих-то коленях. Даже не могу определить чьих. А не пофигу ли? Правильно, пофигу. Я вырубаюсь и прихожу в себя, когда меня не особо вежливо трясут. Так как я мычу нечто нечленораздельное в ответ, меня оставляют в покое. На минуту. Затем моих губ касаются чужие губы, собственнически подминают под себя. Это резко приводит в сознание. Я отталкиваю Влада и отскакиваю на соседнее сиденье.
- Чего пугливый такой? – он облизывает губы. Выглядит он сейчас как тигр, заметивший добычу.
- Я не хочу… - говорю не своим голосом.
- А тебя спрашивают? – Влад двигается ко мне. Я отползаю дальше.
- Я не буду, - уже более решительно говорю я.
Парень хватает меня за плечи и снова пытается поцеловать. Кажется, мои ноги сами его пинают, а моё тело само выскакивает из лимузина. Я поднимаюсь к себе, добираюсь до ванной комнаты, где меня долго и мучительно тошнит. Дети, не пейте столько и не смешивайте спиртное с экстази.
Отрезок №6. Студия
Деготь продается в бочках, а мед - в баночках
Студия. Теперь я провожу здесь всё своё время. Со мной работают педагоги по вокалу, аранжировщики, звукорежиссёры, музыканты. Мы пытаемся сварганить новый альбом за неделю, потому что уже объявлен его релиз. На моё прежнее творчество это похоже мало. Мои слова заменяют более тиражными, звучными. Всё происходящее сливается в одно размытое пятно. Голова идёт кругом, постоянно хочется спать.
Появляющийся периодически Влад иначе как «бездарностью» меня не называет. Всё время орёт, ничего ему не нравится. Стоило один раз мне открыть рот, чтобы защитить свои любимые строчки, как на меня обрушился такой поток брани, что я потом сидел часа полтора, будто в дерьме измазанный. Мустафа не появлялся. Лан стал помощником Влада, ходил за ним по пятам, выполнял любую его просьбу, разве что в рот не заглядывал.
«Когда кончится этот ад и начнётся счастливое будущее?», - меланхолично размышлял я, покуривая травку в туалете. Не так я представлял себе всё это, ох, не так.
***
На воскресенье назначили фотосессию для обложки. Даже Мустафа появился. И какой-то именитый фотограф. Меня гримировали часа два, делали причёску (а вернее её отсутствие в виде художественного беспорядка), и снова подбирали одежду. В итоге решили оставить чёрные, блестящие, будто бы кожаные, брюки и чёрные крылья ангела позади.
Дальше было так:
- Сядь ровно… Нет, чуть ссутулься. Не так сильно! Посмотри в камеру! Не смотри в камеру! Голову налево. Налево, я сказал! Грусти в глаза! Трагизма! Боли! Блять, я не могу с ним работать! Что за бездарность?!
Это фотограф. Он орал, вспомнил весь свой словарный запас относительно бранных слов. Мустафа сидел темнее грозовой тучи. А Влад подошёл ко мне с непроницаемым выражением лица:
- Ты поёшь и пишешь о боли, а изобразить её не можешь?
- Я стараюсь, - тихо роняю я.
- Ни хрена ты не стараешься. Но, знаешь, я тебе помогу.
И, прежде чем я что-то успеваю предпринять, он бьёт меня наотмашь по лицу. Щека вспыхивает, а моя гордость втоптана в землю. Я подскакиваю, но ублюдок легко толкает меня, и я снова оказываюсь на своём «троне».
- Так лучше? – это он интересуется у фотографа.
- Отлично.
- И это твоя помощь? – кажется, я кричу, а меня снова бьют по лицу. Едва сдерживаюсь, сам не зная зачем. – Урод!
- Конечно, Морти, ты же у нас такой недоступный красавец, вот, смотри, что из этого может получиться.
Влад снова отвешивает мне пощёчину. Беспомощность и унижение захлёстывают меня. Мы на площадке, тут полно народу, но все стоят и молчат. Слышно лишь стрёкот затворок фотоаппарата.
Я слабак. Даже не могу дать сдачи.
Получаю ещё одну затрещину, и на этом всё кончается, потому что довольный фотограф «сжаливается» надо мной. Ни на кого не глядя, я убегаю в гримёрку, снимаю эти дурацкие крылья, делаю пару глотков из бутылки с виски. Щёки горят. Это больно. Внутри больней, чем снаружи. Руки дрожат. Я же ничтожество для них. Просто какой-то идиот. Просто вещь, кусок мяса, который можно продать.
- Эй, Дим, - это Лан. Я оборачиваюсь к нему резко и порывисто, но вижу сочувствие на лице. Честно говоря, это бесит сильней.
- Что?
- Это работа, у тебя правда ничего не получалось. Зато теперь офигенные снимки.
- Не сомневаюсь, - выдыхаю я и сажусь в кресло. У меня постоянно чувство, что я падаю в пропасть.
- Лан, выйди.
Вздрагиваю против воли, когда слышу холодный и неэмоциональный голос Влада. Он медленно подходит ко мне, становится сзади, кладёт свои ледяные руки мне на плечи и начинает их массировать. Безумно хочется вырваться, но я будто приклеен к креслу.
- Видишь ли, Дима, или ты работаешь, или нет. Это мир шоу-бизнеса, за дверью таких как ты десятки, сотни, а Мустафа дал шанс тебе. Не подведи, - он наклоняется к моему уху и едва не касается его губами: - Ты никто, ты - пустое место. И веди себя соответственно. Уясни это раз и навсегда.
- Пошёл ты к…
Но его руки резко дёргают меня за волосы и заставляют запрокинуть голову. Он смотрит мне прямо в глаза: