Чтобы отвлечься, Энн стала разбирать сумку. Она не знала, чем они будут заниматься, спрашивать Никоса не хотелось, поэтому взяла, что показалось нужным, включая купальник, который надела на вилле. На этот раз цельный — чтобы быть более прикрытой. Раздеваться и купаться при Никосе не хотелось, но если Ари позовет ее в воду — конечно будет!
Разобрав сумку, она решила посмотреть яму Ари.
— Помочь?
Он покачал головой.
— Копай ты свою, дядя Никки свою, потом посмотрим, у кого больше.
Усевшись на песок, она принялась копать руками, отрываясь от этого занятия, только чтобы убрать волосы. Через некоторое время на нее упала тень. Никос пришел проверить их работу.
— Моя глубже! — воскликнул Ари.
— Ты раньше начал и копаешь лопаткой, — сказал Никос.
— Тетушка Энни может взять эту, свободную, — великодушно предложил Ари.
— Тетушка Энни… — задумчиво повторил Никос.
— Тина начала меня так называть, — коротко пояснила Энн.
— Вам не подходит «тетушка Энни». Простое обычное Энн тоже не годится. Поскольку вы смогли позволить себе новый, богатый, стиль жизни, нужно найти и другое имя, чтобы отобразить новый облик. Даже «Анна» экзотичней.
Энн молча продолжала копать.
Никос отошел, очень недовольный собой. Зачем он дразнит ее? Похоже, сегодня она сильнее задевает его. Он же решил отстраниться от этой девушки. Съездил в Афины, частично чтобы отвлечься от нее.
Ее образ не дает ему покоя, тревожит — и не только из-за угрозы его семье. Совсем иная причина. Он думал, что справится и с этим — так же решительно и быстро, как с ее попытками получить от семьи Теакисов еще денег. В Афинах он был очень занят. Лучше бы устроил себе какое-нибудь свидание — и выкинул бы из головы эту Энн Тернер. Надежда на то, что по возвращении она покажется ему менее привлекательной, не оправдалась. Проклятая женщина все так же действует на него.
И даже еще сильней… Мама уговорила повезти Ари вместе с его бесценной тетей на эту прогулку. И он не может не смотреть на нее и — что уж там — не любоваться ею.
Боже, да ведь она чудовищно лицемерна. Вот она улыбается ребенку, играет с ним, любит его — своего племянника, — но ведь продала его! Продала, чтобы купить модную, дизайнерскую одежду!
И тут ему вспомнилось еще кое-что. То, что наполняло его глубочайшим отвращением, черным гневом.
Не Энн Тернер.
Ее сестра.
Женщина, которая предлагала свое тело за деньги любому, кто был в состоянии очень щедро заплатить. Любому…
Он взглянул на сестру Карлы. А на что готова Энн Тернер, чтобы получить побольше денег?
Как она поступит, если он сделает предложение, от которого ей будет очень, очень трудно отказаться?
Очень трудно…
Продолжая смотреть на нее, он укреплялся в своем решении…
Да, так он и поступит. Предложит ей то, от чего она просто не сумеет отказаться. И получит удовлетворение — во всех смыслах! И навсегда отучит ее даже от мысли поживиться деньгами его семьи! Навсегда.
Энн выпрямилась и взглянула на свою ямку. Лучше копать, чем говорить с Никосом.
— Как у тебя? — она посмотрела на Ари.
Малыш прервал свое занятие:
— Думаешь, твоя больше?
— Не уверена, — Энн колебалась.
— Дядя Никки решит.
Никос, к облегчению Энн, просматривал под зонтом журнал. На ее зов он встал и направился к ним. Энн совсем не нравилось, что у него длинные стройные ноги в хлопчатобумажных брюках, что футболка картинно облегает его мощный торс.
Он торжественно осмотрел обе ямки в песке и авторитетно провозгласил:
— Яма Энн шире, яма Ари глубже.
— Я победил! — возбужденно закричал Ари и, повернувшись к тете, объяснил: — Понимаешь, их нужно глубже копать. — И почти без паузы, бросив лопатку в песок: — Мы можем теперь поплавать? Дядя Никки, можно?
— После английского песка готовы вы попробовать песок Эгейского моря? — лаконично спросил Никос у Энн.
Она пожала плечами:
— С Ари — конечно!
Так же, как ей не нравилось, что у него красивые ноги, сильный торс, не нравилось и то, как он смотрит на нее. Этот взгляд вызывал волнение…
Она с удовольствием пойдет купаться с Ари, даже если вода холодная. Лишь бы уйти от Никоса. Пусть он сидит и читает свой журнал. Но, похоже, Никос как раз тоже вознамерился купаться.
Он снял брюки и футболку — и Энн застыла с открытым ртом. В самом буквальном смысле.
Фантастическое тело. Абсолютные пропорции и гладкая оливковая кожа. Ничего лишнего, классический минимализм. Крепкий живот. Мышцы развиты в меру, ничто не нарушает гармонии.
Такое совершенство возможно только в грезах.
Закончив раздеваться, он повернулся и взглянул на нее затуманившимся взором. Как будто проверяя ее реакцию. Потом с ленивой удовлетворенной улыбкой легким движением пальца прикрыл ей рот.
— Ваша очередь, — мягко пригласил он. — Или надо сказать — моя?
Никос стоял в свободной позе греческой статуи, правда, совершенно без добродетелей Платона. Стоял и ждал, когда Энн будет раздеваться, а он наблюдать — как это делала она.
Но девушка не двигалась, и он насмешливо улыбнулся ей:
— Не волнуйтесь. Я уже проверил. Вы прошли отбор.
Она замерла.
— У бассейна. Вы спали.
— Вы меня трогали! — она сильно покраснела. Боже! Так это реальная рука погладила ее спину, ей вовсе не приснилось. Его рука! Чтобы как-то скрыть свой гнев, она стала быстро снимать с Ари футболку и надевать ему нарукавники. А Никос Теакис со смехом побежал в водную синеву и начал шумно плескаться. Потом красиво поплыл, сильными взмахами рассекая воду. Энн отвела глаза и продолжала помогать Ари.
— Ты тоже иди! — сказал Ари.
— После ланча. Мне еще долго переодеваться, а дядя Никки уже в воде. Я лучше посмотрю на вас обоих.
Ари согласился на компромисс и с криками бросился к дяде, который вернулся к берегу и, стоя, ожидал племянника.
Господи, он действительно божественно хорош…
Лучше на него не смотреть, потому что захватывает дыхание и сердце бешено колотится. Она старалась смотреть на Ари. Но пришлось признать, что Никос Теакис, заносчивый и высокомерный — изумительный компаньон четырехлетнему мальчугану. Снова и снова он подкидывал Ари и бросал в воду, возил на себе, кружил над водой как самолет. Малыш визжал от восторга. Энн бессознательно улыбалась.
Оба вышли из воды. Ари подбежал к ней с объятиями, сбивчиво рассказывая про их игры в воде и про все, что делал дядя Никки. Она вытирала ребенка полотенцем и внимательно слушала его рассказ, переспрашивая в самых интересных местах. На дядю она и не взглянула. Совсем.
Но в лагере пришлось, хотела она того или нет. Солнце поднялось высоко, даже смуглой коже требовалась защита. Энн принялась смазывать лицо и тельце Ари защитным кремом.
— А вы помазались кремом, Энн?
Вопрос вынудил ее взглянуть на него, но лучше бы она этого не делала.
Никос стоял, расставив ноги, спиной к солнцу, вытирая полотенцем волосы. Он выглядел… ослепительно.
— Да, перед отъездом.
— Помажьтесь еще. Даже с вашим загаром можете обгореть. Испортите безукоризненный цвет лица.
Энн наложила крем — он прав, пусть и сказано это… неуместно. Цвет ее лица — не его дело. Ари потянул ее за рукав:
— Пойдем строить песчаную крепость. Большую.
Да что угодно, только подальше от Никоса Теакиса.
— Вы так и будете весь день закрыты от шеи до лодыжек? — спросил Никос, вальяжно усевшись на подстилку.
— Я сказала Ари, что буду купаться после ланча, — поднимаясь на ноги, она снова украдкой оглядела его.
Он сидел, опираясь спиной на камень, вытянув перед собой длинные ноги. Волосы падали на лоб. Совершенный экземпляр мужской красоты. На нем были темные очки — она не видела выражения глаз. Но он ее глаза видел. И, улыбнувшись, великодушно сказал:
— Смотрите, сколько хотите, Энн. Я никуда не тороплюсь. — И, взяв журнал, добавил: — А вам пора идти. Ари требуется работник.
Энн пошла вслед за Ари, ненавидя себя. Но Никоса Теакиса она ненавидела сильнее.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Она провела в ненависти весь этот день, но постаралась не портить настроение Ари. Они строили величайшую песчаную крепость, и мальчик постоянно призывал дядю — комментировать успехи. Наконец Ари отбросил лопатку и объявил, что голоден.
Сигнал устраивать ланч.
Они подошли к небольшому пляжному домику — она не замечала его раньше. Домик с маленькой каменной террасой стоял на краю пляжа в затененной части, возле утеса. Здесь была приятная прохлада.
Энн не удивило бы, если бы невидимые слуги накрыли для своего хозяина и повелителя на террасе обед как минимум из четырех блюд, но на самом деле еду, очень простую, Никос достал из сумки-холодильника, которую привез с собой. Свежеиспеченный греческий хлеб, красные спелые помидоры, сыр, маслины, ветчина, фрукты и бутылка белого вина. Для Ари — кола.
— Это лакомство, — объяснил ей малыш, — Тина говорит, что кола портит мне зубы, поэтому лакомство мне дают редко. Ты будешь со мной, когда Тина выйдет замуж за Сэма, тетушка Энни?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Энн растерялась.
— Твоя тетя не привыкла к детям, она не будет знать, что с тобой делать, — быстро среагировал Никос.
— Твой дядя прав, — ласково и спокойно сказала Энн, стараясь не замечать циничную усмешку Никоса. — Я уверена, йа-йа найдет тебе другую, очень хорошую няню. И ты сможешь видеться с Тиной, да? Она же будет жить в Махосе, ты будешь навещать ее на моторке.
— Это не то же самое, — маленькие губки задрожали.
— Все меняется, Ари, — сказал ему дядя. — Некоторые изменения печальные, другие счастливые.
— Счастливое изменение — что ты приехала ко мне. Правда, дядя Никки?
Ох, аккуратнее, малыш, подумала Энн.
— В этом есть свои преимущества, — ответил дядя Никки, окидывая Энн специфическим взглядом.
Энн быстро взяла помидор и откусила. Сок брызнул ей на футболку.
— Уф! — не слишком искренне огорчился Никос. — Придется вам раздеваться.
Так она и сделала. К полудню стало очень жарко. Она сняла все и осталась в купальном костюме, воспользовавшись тем, что Никос улегся лицом вниз на расстеленном полотенце.
— Если будете купаться, не заходите за тот изогнутый камень. Ари знает.
— Дальше акулы. Они лежат на глубине и ждут, — поведал мальчуган.
Они весело плескались в море, пока Ари не устал. А когда выходили из воды, Энн увидела, что ее рассматривают — очень профессионально.
Никос Теакис, должно быть, видел множество женских тел, но каждое любил изучать как знаток и ценитель. Приподняв голову, он пристально разглядывал ее.
Энн старалась не замечать этого внимания, но не удалось. Она все же ухитрилась не смотреть на Никоса — снимала с Ари нарукавники, вытирала ребенка полотенцем, не мешая ему говорить с дядей по-гречески. Затем и сама вытерлась, опустилась на колени и занялась поисками расчески в своей сумке. Нашла и принялась расчесывать волосы.
Никос легко и быстро перевернулся, сел, расставив согнутые в коленях ноги, и его прищуренные глаза снова обратились на нее. Энн пыталась быть безразличной и к этому взгляду, и к его позе. Не удавалось. У него даже ступни красивые, рассеянно думала она, отводя в сторону глаза. Узкие, с тонкими скульптурными лодыжками. Внезапно он придвинулся к ней, взял из ее руки расческу и начал расчесывать ей волосы. Она инстинктивно дернулась.
— Тише, тише, — скомандовал Никос, взяв ее за плечо. — Что это? — спросил он, приподняв прядь волос и увидев царапину.
— Спасибо водителю. Стукнулась о дверцу джипа.
Он невнятно пробормотал что-то по-гречески, возможно, не очень вежливое. И кратко по-английски:
— Простите.
— Выживу, — пожала она плечами. — Отдайте расческу.
Вместо ответа он нежно и очень медленно провел пальцами по ее плечу.
— Кожа как шелк.
Голос звучал тихо, почти интимно. Энн дрожала, но не от холода. Каждый мускул ее тела был напряжен. Их взгляды встретились, и некоторое время они смотрели друг на друга. Потом Никос медленно наклонил к ней голову.
Поцелуй в плечо был нежен как бархат. Сердце Энн замерло. Она смутно понимала, что ей надо вскочить, закричать, убежать, сделать что угодно, но остановить Никоса, чтобы он не смел вести себя так возмутительно, оскорбительно, скандально.
Но это было невозможно. Просто невозможно. Все, что она могла делать, когда весь мир, казалось, перевернулся, — это застыть, продолжая стоять на коленях, не имея сил шевельнуться, чувствуя на своем плече его мягкие губы. Затем медленно, очень медленно, он поднял голову, осторожно развернул и посадил Энн перед собой, а сам встал на колени позади нее и длинными плавными движениями начал аккуратно водить расческой по ее волосам.
Энн не могла двинуться. Не могла даже для спасения своей жизни. Как будто была стиснута воздухом. Каждое движение его руки по голове она ощущала всем телом. Полузакрытыми глазами она видела, что Ари закончил свою крепость и отправился на утес, изучать жизнь моря. А за спиной ее соблазнял старший Теакис.
Не было никаких сомнений в том, что именно таково его намерение. Он продолжал расчесывать ее волосы по всей длине и в том же ритме мягко произносил слова на своем родном языке. Это могло бы быть списком покупок — Энн не знала ни слова.
Но это не был список, уж это она понимала.
Он рассказывал, как он жаждет ее, как стонет его тело. Как он хочет прижать ее к себе, положить руку на грудь, и на вторую, гладить и ласкать, пока не станут твердыми соски, и он будет легко трогать их длинными пальцами, и она застонет почти в забытьи. А его руки двинутся в путь по ее телу, такому доступному и такому абсолютно недоступному и незнакомому.
Энн ни слова не понимала и понимала все — запретно сладостный и горький гипноз, от которого прерывалось дыхание, останавливалось сердце, цепенело и плавилось тело.
Вдруг боковым зрением она увидела маленькую фигурку, которая балансировала на краю утеса. Энн полетела, как пуля из ружья, мгновенно была рядом и подхватила ребенка:
— Я держу тебя, держу. Все в порядке, все уже хорошо.
Сильные руки взяли у нее перепуганного, всхлипывающего Ари, прижали маленькое тельце к сильной, надежной груди.
Никос бережно уложил мальчика на полотенце, вдвоем они тщательно осмотрели его; Кажется, все обошлось. Единственные последствия — маленькая царапина на голени и испуг.
— Тина заклеит пластырем, — доверительно сообщил Ари тете.
— Не требуется, малыш. Крови нет, — сказала Энн.
— Если нажать, то есть, — возразил племянник.
Энн отвела глаза и встретила взгляд Никоса. В глазах обоих мелькнул смех.
— Ты геройский парень! — восхитился Никос.
Ари был польщен.
На обратном пути Никос ехал медленно, не реагируя на просьбы Ари увеличить скорость.
— Спасибо, — тихо сказала Энн.
Она была в полном смятении. Не потому даже, что Ари едва не свалился с утеса, хотя это ужасно. Как могло такое произойти? Она потеряла голову…
Была беспомощна, абсолютно беспомощна, не в состоянии противостоять этому бархатному обольщению.
Как только они приехали, Энн выбралась из джипа, высадила Ари, и они быстро направились в дом. Там она передала мальчика горничной Марии, которая, к удовольствию Ари, поохала над его раной.
Энн быстро ушла в свою комнату и, стоя под горячим душем, безжалостно кляла себя. Как она позволила Никосу Теакису так обращаться с ней? Подавить ее волю. Полностью.
Нет. Надо бороться. Сейчас, когда он показал себя в таком свете, она должна быть готова. Предупреждена — значит вооружена. И сумеет противиться ему.
Иначе…
Даже подумать страшно…