- Не знаю. Наверное, я не хотела, чтобы в замке стало известно о моём... недомогании. А так всё сходится на то, что мы с вами просто немного прогулялись за стеной.
- Вы не хотите, чтобы сир Риверте об этом знал?
- Какая разница, чего я хочу. Вы ведь всё равно ему расскажете.
- Нет, если вы попросите об этом.
Она внимательно посмотрела на него, слегка прищурив глаза и сжав руками подлокотники кресла. Потом отчеканила с прежней своей льдистой сдержанностью:
- Отчего вы думаете, что я стану что-либо у вас просить?
- Потому что вы уже просили, - мягко сказал Уилл, не желая, чтобы это прозвучало как упрёк или вызов.
Лусиана закусила губу. Потом слегка нахмурилась, будто он поймал её в ловушку, и между её тонкими чёрными бровями пролегла едва заметная складка.
- Я была в безвыходном положении, сир. Счёт шёл на часы. Я не знала, кого ещё попросить, и...- Она вдруг замолчала - и улыбнулась, насмешливо и довольно горько. Подняла на Уилла глаза, и он вдруг понял, что она впервые смотрит на него так открыто, не пряча взгляд и не отгораживаясь от него холодной любезностью. - Это забавно, сир Уильям. Я не думала прежде, но... это и в самом деле забавно.
- Что вас забавляет, сударыня?
- Что вы - как он, даже в этом, - ответила она очень просто и в то же время совершенно непонятно.
Но о ком она говорит, Уилл понял, и внутренне вздрогнул, почувствовав, что сейчас они ступают на тонкий, очень тонкий лёд. Ему следовало извиниться, спросить, не может ли он быть полезен чем-то ещё и уйти. Но вместо этого он сказал:
- Вы с сиром Риверте были знакомы раньше? До... до вашей помолвки?
Он не думал на самом деле, что она ответит - его случайная и немного неловкая помощь ещё не делал его достойным её откровенности. Но она ответила неожиданно легко, будто только и ждала вопроса:
- Знакомы - слишком сильное слово. Мы встречались несколько раз, мой тогдашний муж, граф Далнэ, представил нас друг другу. Сир Риверте в первый же вечер попытался затянуть меня на своё ложе, - она изогнула губы в кривой улыбке, когда у Уилла отвисла челюсть. - Фигурально выражаясь, монсир, не бойтесь. Он всего лишь был очень обаятелен, я бы сказал, чрезмерно обаятелен, и недвусмысленно дал понять, что считает меня достойным своей постели.
- Но вы не считали его достойным вашей, - закончил Уилл. Он сам поразился тому, как неожиданно развеселило его это открытие. Надо же, в мире существует создание, способное устоять против чар графа Риверте! Вот почему он...
Улыбка Уилла померкла.
- Я была замужем, - словно не заметив его внезапной мрачности, пожала плечами Лусиана. - И мужу я была верна. Не думайте, что я считала графа Риверте непривлекательным - он привлекателен, и весьма. Но я не из тех, кто ложится в постель со всяким, с которым хочет... если вы понимаете, о чём я говорю.
И вновь, как тогда в Сиане - любая другая на её месте вложила бы в эти слова вдоволь и намёка, и яда, но Лусиана Далнэ-Риверте имела в виду только то, что сказала. Уилл сглотнул. А она улыбнулась, мутной, туманной улыбкой, словно вспоминая что-то, что было в равной степени досадным и приятным.
- Он сказал тогда, что глубоко уважает моё целомудрие. Зная его, вы можете представить, как оскорбительно это прозвучало.
- Вы задели его.
- Не думаю. Скорее, удивила. Он потом ещё раз повторил попытку, и ответ был тем же, потому что и обстоятельства были те же. И тогда он сказал, что если женится когда-нибудь, то только на мне. Мы посмеялись над этим оба, потому что я была замужем, а он любил повторять, что скорее даст себя оскопить, чем женить.
- Что же произошло? - не выдержав, спросил Уилл. Он смотрел на Лусиану Риверте заворожённо, а Лусиана Риверте, откинувшись в кресле, готова была, казалось, ответить на любой вопрос, даже тот, который он вовсе не хотел задавать.
- Что произошло? Да вы ведь и сами знаете. Император, должно быть, прознал о нашем давнем знакомстве. И решил, что наш переборчивый господин граф перестанет сопротивляться, если ему предложить меня. Я написала сиру Риверте и спросила, понимает ли он, что я не хочу за него, я вообще не хочу больше замуж, что я иду на это лишь ради спасения моей дочери, и сознаёт ли он, что браком это будет только по названию и, возможно, по праву на детей, которые у нас родятся... На что он ответил, что знает всё это, и это вполне его устраивает, поскольку у него есть любовник по имени Уильям Норан, с которым он вовсе не намеревается разлучаться из-за меня.
У Уилла пересохло во рту. Он даже не смог отвести взгляд, когда Лусиана Риверте вскинула на него глаза - и опять улыбнулась, едва заметно и почти лукаво. За эти четверть часа он видел её улыбку чаще, чем за предыдущие два месяца.
- А что, вы думали, я не знала о вас, когда ехала сюда? Я знала, Уильям. И на что иду, знала тоже. Я была уверена, что, явившись в его дом, обречена буду провести остаток жизни рядом с двумя моими врагами, двумя людьми, которые ненавидят меня за то, что я, пусть против воли, встала между ними. Я не знала о вас ничего, и мне не у кого было навести справки, потому что среди моих друзей не значатся светские сплетники. Но я представляла себе вас ловким, предприимчивым, наглым и красивым юношей, потому что, насколько я знала сира Риверте, именно такой мог бы ему понравиться... Похоже, совсем я не знала сира Риверте. Впрочем, хотя бы одно угадала верно - вы и правда очень хороши собой.
- Сударыня, - прохрипел Уилл, отчаянно борясь с желанием зажать ладонями предательски пылающие уши.
Взгляд Лусианы Риверте, брошенный на него, был почти нежным.
- Увидев вас, я сперва решила, что была во всём права. И так же скоро поняла, что если у сира Риверте и был ко мне когда-то любовный интерес, те времена давно минули, и теперь его трогает только одно создание, и то - отнюдь не женского полу. Я ждала, что он немедленно продемонстрирует мне это, укажет мне моё место в своём доме, а вы ему в этом поможете... Я была уверена, что найду себе недругов, в вашем лице и в его. Я дурно думала о вас обоих. Уильям, вы простите меня?
Уилл молчал. Он не знал, что сказать. Он не мог поверить своим ушам, не мог понять, как могла эта холодная, замкнутая и неприступная женщина говорить ему это всё... и говорить, он не сомневался, искренне.
Вдруг он вспомнил кое-что - и слегка вздрогнул.
- Да? Скажите, что вам хочется, - мягко подбодрила его она, и этим до того напомнила ему Риверте, что Уилл выпалил:
- В тот вечер в Сиане, когда вы пригласили меня впервые на ужин, вы пришли за книгой о ядах. Я подумал...
Её улыбка стала шире, в глазах вдруг зажглись озорные искры. Уилл в потрясении смотрел на неё, не веря своим глазам, до того преобразилось это всегда такое невозмутимое лицо - и, он поверить не мог, как будто стало ещё красивее.
- Ах, Уилл, да я ведь провоцировала вас! Я нарочно хотела, чтоб вы подумали, будто я замышляю против вас дурное - хотела поглядеть, что вы станете делать. Ну и, говоря откровенно, решила запастись знаниями о некоторых противоядиях - заодно и... на всякий случай.
Уилл смотрел на неё, моргая, несколько мгновений. Потом суть её слов наконец дошла до него.
- В-вы, - пролепетал он, - вы думали, что я могу отравить вас?!
- Почему бы и нет, - бесстрастно отозвалась та. - Я знаю множество молодых людей, которые на вашем месте этим бы не погнушались. Говорю же, Уильям, я думала о вас дурно. Простите меня и будем друзьями?
Она протягивала ему руку, как в тот первый вечер, ребром ладони вверх. Рука у неё была тонкой, бледной, но тёплой и сильной, когда Уилл взял её, по-м|ужски, в свою ладонь и пожал, так, словно она была равным ему мужчиной, знакомство с которым делало ему честь. Её пальцы сжались вокруг его руки на мгновение, потом отпустили.
- Теперь, я надеюсь, вы не думаете, что я хочу вам зла, - сказал Уилл. Ему было неприятно, что у неё вообще возникала такая мысль.
Лусиана покачала головой.
- Я на самом деле давно так не думаю, Уилл, иначе не пришла бы сегодня к вам. Хотя меня, возможно, вёл инстинкт... Сир Риверте оказал мне услугу, женившись на мне, хоть и знал, что я его не хочу. Без этого брака я не смогла бы умолить императора пощадить мою дочь.
- Его величество бывает порой довольно... суров, - мрачно сказал Уилл.
Лусиана слегка скривилась.
- Суров? Вы слишком к нему добры. Он вздорен, эгоистичен, себялюбив и пальцем не шевельнёт, чтобы сделать то, в чём не видит выгоды для себя. Впрочем, он к тому же велик, а великим людям прощается и не такое.
Да. Это была правда. Уилл это хорошо знал, потому только кивнул в ответ.
Они провели какое-то время в молчании. Уилл всё ещё чувствовал в своей руке тепло ладони графини Риверте. И вдруг услышал шум за окном - надо же, дождь уже лил вовсю, а он и не заметил, увлечённый этим удивительным разговором.
- Знаете, - сказал вдруг Лусиана, - я рада, что он к вам вернулся. Я ценю то, что вы оба делали из-за меня, то, как пытались не ранить моё самолюбие. Но оно не стоит того. Я, разумеется, тщеславна, и характер у меня не из лучших, но мне не нужны жертвы, от которых никому на самом деле нет никакого проку. А он был прав, - без перехода добавила она, засмеявшись снова и глядя на Уилла снизу вверх. - Вы действительно очень мило краснеете.
- В-вы... - Ну вот, он опять начал заикаться! Да когда ж это кончится, или ему до седины не избавиться от этой детской привычки?! - Так в-вы знали, что мы... что я и...
- Что он перестал уделять вам внимание с моим приездом? Знала. Это, поверьте, было заметно - больше по вам, чем по нему. Я видела, как вы страдаете, и оттого ещё подозрительнее к вам относилась - я думала, вы станете мне мстить. А вы вместо этого попытались уклониться от поездки в Шалле, а приехав сюда, стали убегать из замка, чтобы не смущать лишний раз нас всех. Сир Риверте тоже нелегко переживал ваше отдаление, но по нему это почти не было видно. Он очень хорошо владеет собою, я ему немного в этом завидую.
- Я так и знал, что на мне всё написано, - краснея, сказал Уилл. - Всегда так было.
- Но это же замечательно, Уилл. Вы искренни, и ещё вы чисты душой - это так удивительно и так редко в наши дни, что я ничуть не удивляюсь, отчего сир Риверте вас полюбил.
Уилл вздрогнул. Неистово помотал головой
- Я не... не думаю, что... это подходящее слово.
- Называйте как хотите, - равнодушно согласилась Лусиана. - Это не играет особой роли. Я знаю только, что вы нужны ему, а он нужен вам.
- Я не... - Уилл сглотнул, потом прочистил горло и слабо покачал головой, вспоминая Сиану и прищуренный взгляд короля Рикардо, пригвоздивший его к спинке кресла в полутёмной гостиной. - Я не знаю, насколько... ему нужен. Видите ли, ещё до вашего появления у нас с ним... - Боже, как же трудно было говорить об этом вслух. И говорить, и думать.
- Хотите сказать, что он к вам слегка охладел? - мягко подсказала Лусиана, и Уилл кивнул, чувствуя одновременно благодарность к ней за то, что избавила его от необходимости сказать это самому, и страх оттого, что мысль эта могла быть правдой. - Это естественно, Уилл. Вы с ним вместе очень давно, и могу спорить, никто никогда не был с ним рядом так долго. В отношениях, подобным вашим, бывают взлёты, бывают затишья. Это не значит, что он не нуждается в вас. И, господь свидетель, я не стану между вами становиться. Поэтому-то я и попросила его, когда поняла, как всё обстоит на самом деле, чтобы он перестал мучить себя и вас ради моего сомнительного покоя.
- Попросили?! Вы... его...
- Да, а он вам не сказал? - в её лице мелькнула растерянность, а потом - досада. - Ох. Прошу, не говорите ему, что я проболталась. Да, я говорила с ним, примерно через две недели после нашего приезда в Шалле. Между прочим, благодаря вам. Отчего-то, Уильям, вы - единственное, о чём мы с сиром Риверте можем говорить легко и напрямоту. Хотя он и не любит вообще говорить о вас, он знает, что это делает его уязвимым... Я сказала ему, что нет никакого смысла лишать вас и дальше его благосклонности. Мы очень хорошо поговорили тогда, он был рад и признателен мне, сразу взял коня и поехал к вам, вы тогда отдыхали у реки... я вас видела со стены, - смущённо добавила она и вдруг зарделась, да так, что застрявший у Уилла в горле вопрос, насколько много она видела, раздулся вдруг до такой степени, что Уилл не мог дышать.
Они оба поспешно отвели взгляды и смотрели какое-то время в разные углы комнаты, восстанавливая самообладание.
- Я сказала уже, что рада за вас, - заговорила Лусиана вновь. - И это так. Сир Риверте - хороший человек, хотя и не без странностей, но кто из нас их лишён? Я была бы рада видеть его счастливым. Вскоре сюда приедет моя дочь, а когда я рожу, вероятно, сир Риверте позволит мне воспитывать ребёнка лет до шести, после чего отдаст на обучение. И, зная его теперь лучше, чем прежде, я верю, что он позволит мне видеть моё дитя достаточно часто, чтобы я не чувствовала себя несчастливой. Это его часть сделки, и я верю, что он будет честен, как был до сих пор.
Сделка. Опять это слово - правдивое, но какое-то чересчур уж холодное, жёсткое, безжалостное. А у меня с ним, подумал Уилл, тоже какая-то сделка, о которой я ничего не знаю? Я даю ему своё тело и свою беззаветную преданность, а взамен он приходит ко мне снова и снова, не оставляет меня, не меняет меня ни на кого - даже на женщину, которая когда-то отвергла его и которую он мог теперь получить целиком, но не захотел? И если думать об этом как о сделке - правильно, если вся наша жизнь состоит из сделок с другими и с собственной совестью, то отчего же так тяжело думать об этом сейчас?..
Лусиана тихо вздохнула, и Уилл очнулся от задумчивости, успев заметить, как она неловко пошевелилась в кресле.
- Вам нужно лечь. У вас был трудный день. Вы уверены, что всё в порядке?
- Да. Теперь совершенно уверена. Не говорите ему, - снова попросила она. - Ни об этой поездке... ни о ребёнке. Я скажу сама.
- Конечно. Как пожелаете.
- Вы не могли бы позвать горничную? Наверное, мне все-таки стоит лечь.
- Да, разумеется, - охотно согласился Уилл.
Но прежде, чем он шагнул к двери, Лусиана тронула его за рукав.
- Спасибо вам, - сказала она тихо, и Уилл ответил:
- И вам, графиня.
Он ушёл, озираясь в поисках служанки и услышав, как графиня Риверте снова тихо вздохнула прежде, чем за Уиллом закрылась дверь.
Новость о скором пополнении своего молодого семейства сир Риверте встретил с восторгом, в котором было больше облегчения, нежели гордости. В нежном поцелуе, который он запечатлел тем вечером на гладком лбу своей супруги, чувствовалась скорее благодарность, чем страсть, и Уилл, немного переживавший из-за всего произошедшего, беззвучно вздохнул. Риверте выглядел очень довольным, и даже приказал откупорить по такому случаю вино пятидесятилетней выдержки, нашедшееся в погребах Шалле. Сире Лусиане он, впрочем, пить запретил, но Уилл охотно составил ему компанию.
- Выпьем, друзья, за моего наследника. А теперь ещё раз. А теперь, - сказал Риверте, наполняя бокал Уилла в третий раз, - выпьем за свободу, за вашу, Лусиана, и за мою, а вы, Уильям, поблагодарите вашего господа от моего имени. Сам я, говоря по правде, слегка робею к нему обращаться, мы с ним не очень ладим.
Уилл сперва не понял, о какой свободе он говорит, а потом до него наконец дошло. Ну конечно - вот почему король настаивал, чтобы Риверте и Лусиана провели лето в Шалле, не позволяя Риверте отлучаться от неё, а ей - видеться со своей дочерью. Он приказал им немедленно озаботиться произведением потомства. И они подчинились, к счастью, довольно быстро достигнув требуемого результата.
- Какое облегчение, - вдохнул Риверте, с наслаждением откидываясь на спинку кресла и глядя на свою жену с искренней нежностью. - Мой династический долг наконец уплачен, и теперь я опять могу заняться собственными делами. Душа моя, - это сире Лусиане, и ещё вчера Уилла слегка раздосадовало бы такое обращение. Но сейчас он не без скрытого удовольствия увидел, как Лусиана поднимает глаза от тарелки и смотрит на Риверте с едва уловимой улыбкой, без сомнения, сознавая как иронию его обращения, так и беззлобность этой иронии. - Душа моя, вы, вероятно, сможете теперь увидеть вашу Мадлену - что бы вы предпочли, поехать за ней сами, или пусть приезжает прямо сюда к нам?