- Чего они ждут? - проговорил он, ища глазами среди вражеских рядов капитана Ортандо.
- Чуда, наверное, - небрежно усмехнулся лорд Норан, с презрением глядя вниз. - У них нет даже катапульт. Стен им вовек не взять. Да они бы ни одного замка на континенте не взяли без своих пушек! Без них они бессиль...
Адский грохот, от которого содрогнулась земля и стена, на которой они стояли, заглушил и поглотил эти слова. В дрожащий рассветный воздух взметнулась туча земли, воды, камней и пыли, и оба - лорд Норан и его руванский союзник, а с ними и стоящие рядом защитники стен повалились с ног, в отчаянии пытаясь ухватиться за что ни попадя. Кто-то простонал: "О, нет... это Вальенский Ад!", кто-то крикнул: "Как же так?!", кто-то в панике завопил: "Спасайся!"
- Тихо! Молчать! - рявкнул Роберт Норан, вскакивая на ноги и шатко цепляясь за зубец стены. Стена стояла на месте, где и была, стояла крепко, только далеко внизу что-то сыпалось и шуршало, будто порода, подавшаяся в оседающей под напором обвала горе.
Роберт Норан и Рашан Индрас, тяжело дыша, взглянули друг на друга.
- Это невозможно, - прохрипел Роберт. - У них не может быть пушек. Только армия императора...
Его прервал второй взрыв, ещё сильней первого. В дыме и грохоте раздался звон вырываемой из ножен стали и раскатистый рёв Индраса:
- Всё вниз! Прочь со стен! Защищать пробоину!
Роберт Норан был прав - это было невозможно.
К несчастью, люди слишком привыкли к тому, что один лишь Фернан Риверте может совершать невозможное.
За неделю до этого, обсуждая с капитаном Ортандо план грядущего штурма, Уилл спросил, могут ли они использовать пушки (бог свидетель, чего ему стоил этот вопрос и сама мысль о том, чтобы рушить стены Тэйнхайла). Ортандо ответил тем же словом, которое сказал Индарсу Роберт: невозможно. Использование пороха было сверхсекретным оружием Вальены, никакая частная наёмническая армия не имела к нему доступа, пушку невозможно было купить, заказать и даже украсть - их изготавливали в спрятанных под землёй цехах и охраняли лучше, чем императорскую казну, ну а порох, без которого даже пушки были бесполезными стальными трубами, хранился в тайниках, местоположение которых знали лишь два человека: Фернан Риверте и король.
- Не два. Три, - негромко ответил Уилл, и Ортандо, а также присутствовавшая при их разговоре Лусиана в изумлении вскинули на него глаза.
Это случилось во время руванской кампании. В результате неосторожности одного из канониров, допустившего оплошность, взрыв произошёл раньше времени. Никто не погиб, но запас пороха необходимо было срочно восстановить. Не было времени посылать официальный запрос в Сиану. Риверте разбудил Уилла ночью, велел ему не издавать ни звука, и вдвоём они бесшумно покинули лагерь, отправившись в самую глушь Карантийских топей. Так Уилл узнал, что на территории каждого из захваченных Вальеной государств есть тайник с порохом, на случай экстренной необходимости - такой, как наступила сейчас. Риверте отвёл Уилла к этому тайнику, и они вдвоём смогли увезти столько пороха, сколько было потеряно в результате несвоевременного взрыва.
По счастью, Карантийские топи находились совсем близко от хиллэсско-руванской границы. Уилл за два дня съездил туда и вернулся назад, нагнав своих уже в Хиллэсе, на подходе к Тэйнхайлу. Ортандо сперва настаивал, что должен поехать с ним, что в одиночку предпринимать такую вылазку слишком опасно. Но Уилл был непреклонен. Риверте оказал ему неслыханное доверие, и обмануть это доверие Уилл не мог, даже при таких обстоятельствах.
Бог был милостив к нему - всё обошлось, и он привёз порох.
Этот порох под покровом ночи двое солдат, державших когда-то защиту замка Даккар и имевших опыт обращения с самодельными бомбами, заложили под крепостной стеной Тэйнхайла.
- Вот здесь, - объяснял Уилл накануне, отмечая место на плане замка. - Пять-десять футов правее от южной башни. Там когда-то была пробоина от катапульты, она появилась лет сто назад, и её заделывали в спешке. Камень там только с наружной стороны, в один слой, дальше глина и известняк. Мой отец всё собирался перестроить стену на этом месте и заделать пробоину как следует, но не успел. И зная Роберта, я думаю, у него так и не дошли до этого руки.
- Что бы мы без вас делали, Уильям, - сказал Лусиана, и Уилл бросил на неё настороженный взгляд. Ему показалось в тот миг, что это говорит Риверте - это его мягкий, серьёзный и как будто абсолютно искренний тон, в котором Уиллу всё равно вечно чудилась насмешка.
Но так или иначе, она была права. Уилл знал, где порох, и знал, как его лучше всего использовать. Роберт Норан, считавший, что его брат притащился к стенам родового замка, чтоб покрасоваться и показать, какой он вырос большой и сильный, очень удивился бы, если бы узнал, что Тэйнхайл фактически был взят Уиллом Нораном самолично.
Сам Уилл Норан, впрочем, удивился бы не меньше, если бы ему такое сказали.
Пыль от второго взрыва ещё не осела, когда вальенские солдаты вскинули над головами щиты и единым строем ринулись к образовавшейся бреши в стене. На них тут же низринулся поток стрел, а на тех, кто достиг стены первыми, полилась кипящая смола, и победные крики тут же сменились воплями боли. Но уже через минуту всё изменилось: большая часть защитников крепости рассредоточилась вдоль всей стены и теперь бесцельно металась, не в состоянии достать противника, атаковавшего одно-единственное место надо рвом. Громогласный приказ Индраса снял людей со стен и бросил вниз, к пробоине, сквозь которую уже пробирались первые солдаты, избегнувшие стрел и смолы; остальные тем временем уже прыгали в ров, гребя одной рукой и твёрдо держа другой щит над головой, выбирались, цепляясь за обломки рухнувшей стены, и тоже проникали в замок.
Резня была страшной. Защитникам крепости пришлось хуже - большая часть их была тренирована для дальнего боя и вооружена соответственно, и вальенцы мяли их, секли и крушили, стремительно оттесняя на внутренний двор. Рашан Индрас и Роберт Норан истошно орали, отдавая приказы, веля перегруппироваться и встать строем, но паника людей, не ждавших такого поворота событий, сыграла решающую роль. В конце концов обоим командирам ничего не оставалось, как кинуться в драку самим. Это воодушевило их людей, и вальенцев оттеснили назад, к пробоине, сквозь которую они проникли. Воздух был наполнен грохотом сталкивающейся стали, свистом арбалетных болтов, бешеным рёвом нападающих и отчаянными криками боли, плеском воды, шипением смолы и грохотом продолжающих осыпаться камней. За всем этим чудовищным шумом остался неуслышанным скрип петель подвесного моста, опускающегося через ров, и скрежет раздвигаемых створок главных ворот. Рашан Индрас, прошедший множество битв, был единственным, кто это заметил, и обернулся с налитыми кровью глазами, вопя: "Ворота! Вашу сраную мать, ДЕРЖАТЬ ВОРОТА!"
Но никто его не услышал - да к тому же было слишком поздно: капитан Ортандо открыл Тэйнхайл.
И тогда Лусиана Риверте, державшая резервный отряд в двух полётах стрелы от замка, дала сигнал к наступлению. Уилл был рядом с ней и видел, что она сдержала слово, оставшись на второй линии и не приближаясь к врагу ближе, чем на десять шагов. И ещё он видел, как она убивала.
Он не мог как следует поразиться этому зрелищу, потому что убивал тоже.
Он пронёсся в ворота с мечом наголо, и копыта его коня грохотали по бревнам подвесного моста. Он никогда не убивал раньше, никого - книжный мальчик из хилэсской глуши, большую часть своей жизни думавшей, что он должен отдать себя богу. В тот день, когда он решил отдать себя человеку, всё изменилось. Уилл не нападал первый - у него была теперь только одна задача: оберегать Лусиану, желательно, чтобы она этого не заметила. Это оказалось проще, чем он думал: она не видела никого и ничего, непрерывно заряжая арбалет и посылая стрелу за стрелой, неизменно находившей цель. Даже здесь, в адской мясорубке, перемалывающей дым, грохот и человеческую плоть, Лусиана Далнэ-Риверте была почти невозмутима, почти спокойна, губы её были плотно сжаты, когда она совершенно твёрдой рукой направляла стрелу, и только глаза горели так, что обжигали не хуже пороха. Уилл старался не отходить от неё, отбивая занесённые над ней удары, не позволяя никому приблизиться к ней для ближнего боя. Несколько раз мимо его уха свистели стрелы, неоднократно сталь меча скрежетала по доспехам, но у него не было времени испугаться. Раньше он только диву давался, как люди, идущие в сече, не боятся смерти. Теперь он это понял. Не было времени испугаться, не было времени подумать о смерти - во всяком случае, о своей. Только о чужой.
И ещё - о том, зачем он пришёл сюда и почему убивал людей, присягнувших его роду.
- Лусиана! Нам надо его найти! - закричал Уилл, улучив мгновение, когда ярость общей схватки немного ослабела. Он почти ничего не видел сквозь заливающий глаза пот, перед глазами всё было серо-красным, и он не знал, кто побеждает и сколько еще может продлиться бой.
- Уилл, сзади! - крикнула Лусиана вместо ответа, и Уилл, не думая, круто развернулся и встретил клинком тяжелый двуручник.
Парировать удар он сумел, но сила нападающего была такова, что Уилла едва не швырнуло наземь. Он сделал шаг назад, со всей силы упираясь в землю левой ногой, так, что затрещало колено, и отбил второй удар, такой же чудовищный. Никто из тех, с кем он дрался сегодня или на тренировках, не обладал такой силой. Уилл, задыхаясь, вскинул глаза - и увидел за скрещенными мечами лицо своего брата, побагровевшее, забрызганное кровью.
- Роберт, - прохрипел Уилл - и отпрянул, уходя от нового удара.
- Я убью тебя, - процедил лорд Норан, нанося новый удар, наступая шаг за шагом. - Никому не позволю. Только я. Сам убью тебя. Предатель. Щенок.
Арбалетный болт царапнул его по щеке, гулко срикошетил от забрала шлема и упал наземь. Уилл, разворачиваясь и парируя удар, краем глаза уловил Лусиану, заправляющего очередной болт. Она стоял на лестнице, заваленной трупами, прикрытая фигурной балюстрадой. Уилл почудилось, что руки у неё дрожат. У него, во всяком случае, дрожали. Он опять отбил удар, отступая дальше и дальше, гладя широко раскрытыми глазами в кровавую оскалившуюся маску, бывшую когда-то лицом его брата. И вдруг понял, что это - конец, что сейчас он умрёт. Он не мог биться с Робертом. Ему не хватало умения, не хватало сил и... и он просто не мог ударить мечом своего брата. Он просто не мог.
Роберт оттеснил его к стене. Уилл ещё держал его атаки, но отбивал их всё более неловко. В конце концов он споткнулся и понял, что за спиной у него глухая стена. Роберт по-бульдожьи задрал верхнюю губу, буравя его полным ненависти взглядом.
- Утешу тебя на прощание, братец, - прошипел он, отводя руки с мечом для последнего удара. - Твой любовник тебя ненадолго переживёт, и я прослежу, чтобы вас обоих закопали в одной навозной яме.
- Нет! - в неистовой, невероятной, невообразимой ярости закричал Уилл - и, уйдя из-под сокрушительного удара, который должен был разрубить его пополам, поднырнул Роберту под руку и ударил его мечом по лицу плашмя.
Роберт опустил руки и отступил, охнув и заморгав. С его лба закапала кровь, взгляд расфокусировался, и он неуверенно выставил руку перед собой, словно надеясь, что Уилл поддержит его и не даст упасть. Потом сделал ещё шаг назад и согнулся.
Уилл толкнул его в плечо, заставив сесть на землю. Мельком глянул ему в лицо - на Роберте было слишком много крови, преимущественно чужой, но Уилл был почти уверен, что не ранил его, только оглушил. У него было всего несколько мгновений. Он слышал позади неумолкающий грохот битвы и отрывистые щелчки арбалетной тетивы прямо за своей спиной - теперь Лусиана прикрывала его, пока он судорожно ощупывал шею своего брата. Насколько Уилл знал его - а он надеялся, что всё-таки знал - ключ от тюрьмы Риверте должен был быть где-то при нём: Роберт никому бы его не доверил. Окровавленные пальцы Уилла наткнулись на кожаный шнурок, потянули, обвили скользкий от пота ключ. Есть! Уилл сорвал шнурок с шеи Роберта, застонавшего и потянувшегося к нему. Уилл отскочил и обернулся, проверяя, как Лусиана.
Она больше не смотрела в его сторону - её теснили вверх по лестнице, враги прибывали быстрее, чем она успевала перезаряжать арбалет.
Уилл закричал её имя, так бешено, что голос у него сорвался. Но она услышала. Он бросился к лестнице, остановился, вскинул руки.
- Прыгайте! Сейчас!
Она не колебалась ни мгновения. Послала в грудь наступающему хиллэсцу последний болт, бросила бесполезный арбалет, легко перескочила через парапет лестницы и спрыгнула вниз, хотя до земли было не меньше дюжины футов.
Позже Уилл думал, что только в безумии и горячке битвы мог не задумываться о том, что будет, если он её не поймает.
Он её поймал - и тут же стиснул руки на её рёбрах и бёдрах так, что у неё наверняка остались синяки, а она вцепилась рукой ему в шею, больно оттянув волосы на затылке. Через миг она была на земле, Уилл схватил её за руку и, крикнув: "Туда!", рванулся к двери, которая вела в людскую. Сейчас там было темно и пусто - слуги, должно быть, забились в донжон, где в страхе ждали исхода сражения. Уилл пронёсся тесными коридорчиками, спальней с десяткой узких кроватей, задымленной кухней. Лусиана сперва бежала следом за ним, потому он почувствовал, как она тянет его назад, и в раздражении остановился.
- В чём дело? Вам надо...
- Уилл, - слабо сказала она, цепляясь резко ослабевшими пальцами за его плечо. - Найдите его. Сейчас... Ваш брат... наверняка приказал убить его, если... найдите его, сейчас...
- Сира Лусиана! - закричал Уилл, но она уже осела на пол у его ног, потеряв сознание.
Он машинально поддержал её, глядя на её откинувшуюся голову в страхе и отчаянии. Потом подхватил бесчувственную женщину на руки, бегом вернулся в спальни для прислуги и бережно положил графиню Риверте на кровать у стены. У него не было времени позаботиться о её безопасности лучше, он мог лишь молиться, что так далеко в помещения битва не проникнет.
И он должен был сделать то, что она сказала. Должен был его найти.
В эти мгновения Уилл был почти счастлив, что местом заключения Риверте стал именно Тэйнхайл - замок, в котором Уилл знал каждый угол и каждый камень. В любом другом месте он потратил бы драгоценные минуты, отыскивая местную тюрьму. Здесь ему не понадобилось её искать. Он пробежал через кухню и выскочил на задний двор. Здесь тоже шёл бой, но менее оживлённый; Уилл не узнавал людей, которые дрались не на жизнь, а насмерть, он не мог понять даже, где чужие, а где свои, и окончательно запутался, кто в этой битве был кем. Он бросился к башне, в верхней части которой был оружейный склад, а в нижней - замковая темница. Уилл рванул железную дверь обеими руками, а когда она не поддалась, бешено забарабанил в неё, помогая себе ногой.
Зарешеченное смотровое окошко распахнулось почти мгновенно, и в лицо Уиллу Норану уставился арбалетный болт.
- Не надо! - выдохнул Уилл, уже совершенно не соображая, что несёт, и не понимая тщетности этой мольбы. - Не стреляйте!
Палец, уже почти надавивший на спусковой крючок, замер. Старое морщинистое лицо за решёткой дрогнуло.
- Милорд Уилл? Это вы? - неверяще спросил хрипловатый голос из-за решётки. Уилл вздрогнул всем телом, оглушённый мгновением узнавания.
- Нейл? Нейл, да, это я, я! Господа бога ради, впусти меня, пожалуйста!
- Не велено, - без особой уверенности проговорил старый Нейл, выстругивавший когда-то младшему сыну лорда Брана деревянных лошадок. - Не велено, простите, милорд Уилл. Лорд Роберт...
- Пожалуйста, Нейл! - повторил Уилл. Он не понимал, почему его лицо стало мокрым и почему что-то капает с подбородка ему на шею. Он вдруг понял, что безумно устал, просто ужасно устал, и он не мог сдаться сейчас, когда был уже так близко. - Пожалуйста, я должен его спасти!
Мгновение колебания старого Нейла казалось ему вечностью. Потом арбалет исчез, и Уилл услышал скрип проржавевших петель на засове.
- Если лорд Роберт победит, висеть мне на крепостной стене, - мрачно сказал старик, и Уилл, ворвавшись в тесный и душный коридор башни, лишь молча стиснул его плечо.
- Нейл, кто там? Какого дьявола? - рявкнул кто-то снизу, с лестницы, уводившей во мрак, едва разрежаемый мутным светом факела.
Уилл выхватил арбалет из опустившихся рук старика и направил его в незнакомое молодое лицо, возникшее перед ним через мгновенье.
- Не двигаться! - рявкнул он. Сорванный голос звучал хрипло, и оттого особенно грозно. - Открыть камеру! Живо!
На лице второго охранника мелькнула растерянность. Он потянулся было рукой к мечу, но Уилл направил арбалет ему прямо в грудь, и рука остановилась. Растерянность солдата сменилась угрюмой злобой.