— Давай так. Приходи ко мне вечером. Дома никого не будет, и мы повеселимся на славу — наревемся, потанцуем, напьемся!
— Лора, я тебя люблю.
— Посмотрим, что ты скажешь завтра, когда у тебя будет раскалываться голова.
Джип пришлось оставить у знакомых на краю деревни. Дороги начисто развезло от осенней непогоды, и даже колеса внедорожника вязли в многотонной грязи.
Запахнув плотнее плащ, Егор открыл до боли родную калитку и подумал, что ее давно пора покрасить, а еще смазать петли, чтобы не скрипели. Будка Дозора слегка покосилась на левый бок, а бочка для дождевой воды проржавела до дыр. Он слишком давно не приезжал домой.
Бритт потрепал по загривку радостно вилявшую хвостом дворнягу и вбежал по высокому крыльцу в дом. Снимая грязные башмаки в сенях, Егор услышал тихие женские голоса. Он напряженно вздохнул, не зная, что его ожидает, и направился в комнату. Чистые половицы скрипнули под его ногами, и обе женщины обернулись на этот звук.
Полная, румяная, очень подвижная женщина в завязанном на затылке клетчатом платке, соседка тетя Валя, тотчас подскочила с места и бросилась его целовать в обе щеки.
— Егорушка приехал! Вот радость-то!
— Здравствуйте, теть Валь. Спасибо, что позвонили.
— Не за что. Эта упрямица меня отругала за то, что я тебя побеспокоила.
— Правильно отругала. — Егор с облегчением отметил, что мама говорит довольно бодро, хоть с кровати не поднялась. — Вот полежу маленько и встану. Устала.
Бритт подошел к матери и поцеловал ее в бледную щеку, заглянул в лицо. Вблизи она действительно выглядела усталой. А ведь ей всего сорок девять.
— Ты как, ма?
— Все хорошо, сыночек. Сейчас поднимусь и приготовлю тебе поесть. Проголодался, поди, с дороги?
— Не голоден я. Лежи.
Егор сел рядом и взял ее за руку, согревая своим теплом узкую мозолистую ладошку.
— Может, хоть ты уговоришь ее в районную больницу лечь. — Тетя Валя присела на краешек дивана и с тревогой смотрела на подругу. — С самого утра давление подскочило. Хорошо, что я случайно мимо пробегала. Смотрю, лежит посреди комнаты. Пока проверяла дышит ли, думала со страху сама рядом грохнусь. Кое-как до кровати дотащила, стала на помощь звать. Наш фельдшер, дай ему Бог долгих лет жизни, примчался по первому звонку, наложил енту манжетку, а потом уколол чего-то. Марусе только через пол часа полегчало.
— Не заворачивай ребенку голову. Я уже здорова.
Она попробовала подняться, но схватилась рукой за голову и снова упала на подушку. Егор встал на колени перед кроватью и вгляделся в лицо матери.
— Мама?
— Ничего страшного. Голова закружилась. — Она улыбнулась и ласково погладила его по лицу. — Не беспокойся обо мне. Такое уже бывало. Я просто перенервничала.
— Что случилось?
Мама бросила взгляд в сторону соседки и та сразу засобиралась.
— Что-то я засиделась. У меня на кухне яблоки сушатся. Пойду, проверю, не пригорели ли. Если что, зовите.
— Спасибо, теть Валь! — крикнул ей вдогонку Егор и выжидающе посмотрел на мать. — Кто тебя расстроил?
— Сыночек, ты только не подумай, что я вмешиваюсь в твою жизнь, но… Кто такая Вероника?
Егор напрягся. Ему свело скулы от мысли, что Измайлова посмела беспокоить его мать. Как же она умудрилась раздобыть номер стационарного телефона? Мария Николаевна Бриттова не признавала мобильную связь. Хотя, что в такой глухомани сотовый на самом деле работал не слишком надежно.
— Она звонила тебе?
— Я разговаривала с ее мамой. Девушка плохо себя чувствовала. Это правда?
— Что именно?
Он мог только догадываться, что наплела по телефону мать Ники.
— Женщина плакала в трубку и говорила, что ты бросил ее беременную дочь, и она потеряла из-за этого ребенка. Как же так, Егор?
Внутри него клокотала ярость, но он заставил себя говорить спокойно.
— Она все перекрутила, ма. Ника — моя бывшая любовница. — Егор поймал укоризненный взгляд матери, но заставил себя продолжить. — Извини, но теперь такая жизнь. Это было обоюдное решение. Ника знала, на что соглашается. Ребенок не входил в наши планы. Во всяком случае, в мои. Но это произошло, и я согласился содержать их обоих. Веронике это не понравилось. Она хотела замуж. Все остальное — следствие этого. Мне жаль ребенка, но эта женщина перешла все границы. Прошу тебя мама, поверь, я хотел, как лучше.
— Я верю тебе, сын. Кому ж мне верить, если не тебе?
Он поцеловал маленькую натруженную руку. Мария Николаевна жила в одиночестве и самостоятельно выполняла всю работу по хозяйству. Егор в очередной раз подумал, что ему необходимо приезжать чаще.
— Ты сама лучшая мама в мире.
— Не подлизывайся. Я вот что хочу узнать. А ты не хотел на ней жениться? Вы, наверное, долго… встречались.
— Сейчас — точно не хочу.
— Потому что ребенка больше нет?
— Я встретил другую женщину.
— Господи, еще одна?
— Единственная. Мы давно знакомы.
— Так чего не женились? Я хочу внуков.
— Она замужем. — Заметив потрясение на лице матери, Егор попытался объяснить. — Когда мы познакомились, Серафима была свободной, но потом вышла замуж. Короче, я сам виноват. А теперь она разводится с мужем.
— Из-за тебя?
— Нет. — Он не был в этом убежден. Возможно, его присутствие и сыграло какую-то роль в решении Симы, но, глядя в добрые карие глаза матери, Егор тряхнул головой и подтвердил: — Нет.
Глава 23
Поставив ведро с прозрачной водой на крыльцо, Егор сел рядом и разогнул спину. Уговорив мать отдохнуть, он переоделся в старую клетчатую рубаху, джинсы и резиновые сапоги и с энтузиазмом принялся хозяйничать возле дома, вспомнив прежние времена. Следовало признать, что колка дров, починка забора, латание крыши на сарайчике выматывало не меньше, чем тренажеры в спортзале.
Зачерпнув старой эмалированной кружкой только что добытую из колодца воду, Бритт с удовольствием выпил ее в несколько глотков. Зубы от холода заныли, но Егор улыбнулся и поднял голову кверху, опершись о деревянный настил локтями.
Он забыл, как легко дышится дома. Дождь прекратился, и воздух наполнился запахом прелых листьев и знакомых деревенских запахов. Дозор мирно дремал в отремонтированной будке и не реагировал на лай соседских псов. Легкий ветерок шевелил листья стройной березки у ворот, которую он посадил перед тем, как уехать в город на учебу. С тех пор двор и старый дом почти не изменились, разве что мама раз в три года белила стены и красила оконные рамы в любимый голубой цвет.
Со временем, когда Егор заработал первые приличные деньги, он предложил матери перебраться в город и даже присмотрел маленький уютный особнячок, но та отказалась переезжать с родного подворья, где почти столетие жили Бриттовы.
Тогда Егор решил построить новый дом в деревне, но Мария Николаевна Бриттова, заведующая старой деревенской библиотекой, и тут проявила характер, заявив, что ей удобнее жить в старом доме.
Бритт вздохнул и подумал о том, что теперь, когда мама болеет, следует еще раз попытаться ее переубедить. Если не удастся, тогда он насильно поставит в доме насос, чтобы не нужно было носить воду из соседнего двора, а еще проведет газ, тем более что трубу в деревню уже проложили. Газом отапливались школа, больница и новые дома. Конечно, все это не могло заменить потрескивание в топке сухих дров, навевающие на размышления тлеющие угли, да и саму печь — неизменный атрибут родного дома. Но когда хочешь сделать жизнь родного человека хоть немного удобнее, тут уж не до ностальгических мелочей.
— Не замерз, сынок? — На крыльцо тихо вышла мама, закутанная в большой шерстяной платок, и Егор помог ей сесть рядом. — В одной рубахе холодновато.
— Я поверх футболки надел. К тому же она теплая, фланелевая.
— Только старая и стиранная-перестиранная, аж светится. Выбросить хотела, но вспомнила, что ты ее любишь.
Мама застегнула на нем верхнюю пуговицу и обняла, как в детстве. Это, наверное, выглядело смешно — маленькая, хрупкая женщина обнимает здоровенного мужика, будто хочет защитить от всех невзгод своим тщедушным телом, но Егору не хотелось смеяться. Он благодарно чмокнул мать в макушку и позволил тонким рукам гладить свои широкие плечи. Легкие, почти невесомые движения дарили ему покой. Эта добрая женщина могла сделать счастливым какого-то хорошего человека.
— Тебе не следовало вставать. Полежала бы. Или, еще лучше, поехали-ка в город. Я тебя врачам покажу.
— Не беспокойся, Егорушка. Я справлюсь. Да и хозяйство оставить не на кого.
— Дозора? Его тетя Валя покормит.
— Курочки еще. И библиотека.
— Ма, ты сама понимаешь, что это отговорки.
— Не хочу я в больницу. Никак не могу забыть, как бабушка Настя там лежала.
Егор тоже помнил, как умирала женщина, вырастившая его мать. К тому времени он уже закончил университет. Родители маленькой Маруси сгорели, но его дедушка успел выбросить из окна единственную дочь. Анастасия Бриттова перенесла потерю так же мужественно, как похоронку с фронта, и всю свою жизнь посвятила любимой внучке.
Он больше не стал настаивать на госпитализации, чтобы не расстраивать мать. Он заговорил о другом.
— Ма, я все хотел спросить, да как-то…
— О чем? Я отвечу на любой твой вопрос.
— Почему ты не вышла замуж?
— Ты всегда любил задавать сложные вопросы.
— Если не хочешь, не говори.
— Я просто не знаю, что сказать. Так бывает. Не повстречала я больше такого человека, с которым мне захотелось бы разделить свою жизнь.
Мария Николаевна поправила платок, и теперь уже Егор обнял ее, прижав к себе.
— Ты у меня еще такая молодая и красивая. Ведь был же у тебя кто-то.
— Ты о своем отце?
Егор кивнул и прижал ее голову к своей груди. Ему вдруг захотелось узнать то, о чем он не решался спрашивать. Возможно, это случилось потому, что он сам едва не стал родителем? Трудно сказать.
— Я уже говорила тебе, что он погиб.
— Мне казалось, что ты сказала это потому, что я был слишком маленьким и многое не понимал.
— Я никогда не лгала тебе, сыночек. Твой отец действительно погиб.
Мама замолчала, будто воскрешала в памяти те давние годы, а Бритт терпеливо ждал, пока она соберется с мыслями.
— Помнишь, в лесу есть полигон? — Егор кивнул, ласково поглаживая ее маленькую ладошку, а она тем временем продолжала. — Я только окончила школу, когда там проходили учения. Военные квартировались в деревне. Твой отец жил в нашем доме. Видный, статный такой, на тебя похож. Я влюбилась в него, как говорят, по уши. Бабушка Настя, видимо, заметила, что творится у нее под боком, но поделать ничего не могла. Учения закончились, и он уехал, но каждую неделю писал мне письма, обещал, что приедет и обязательно заберет с собой. Я тоже писала. В часть. А потом поняла, что беременна. В тот день, когда я собиралась ехать в город, чтобы рассказать ему об этом, пришло новое письмо, где он сообщал, что уезжает в Афганистан. Он обещал вернуться. Но не вернулся.
Егору стало больно за эту маленькую женщину, вырастившую его, посвятившую ему лучшие годы своей жизни. Ему хотелось, чтобы не было всех тех горестей, которые выпали на ее долю. Но что мог поделать маленький мальчик?
— Мне очень жаль.
— Из него получился бы замечательный отец. И из тебя — тоже. Сыночек, если ты любишь ту женщину, женись на ней, чтобы потом не жалеть.
— Что ты обо всем этом думаешь, Тая?
Сима подошла к симпатичной молодой женщине, уже пол часа вместе с мужем внимательно осматривавшей квартиру Егора.
Вчера после встречи с подругой Серафима сходила с Юленькой в кукольный театр, затем в кафе на мороженое и только после этого отправилась к Лоре домой. Она предупредила Таисию Михайловну, что будет поздно, и оставила номера всех телефонов, по которым ее можно разыскать.
Лора уже ждала ее, расставив на журнальном столике тарелки с разнообразными пирожными, огромную коробку шоколадных конфет, вазочку с орешками, бутылку белого вина и попкорн. Все это не слишком сочеталось, но женщин это не смущало. Они смотрели «Французский поцелуй», ели все подряд, не думая о фигуре и желудке, а в конце даже прослезились, настолько романтично смотрелась сцена в самолете. Затем Лора включила старый кассетный магнитофон, который ей привезла мама из-за границы, когда она еще училась в школе, и вытащила из-под дивана старый чемодан с фотографиями. Они рассматривали их до часу ночи, хохоча и плача, в зависимости от воспоминаний, и пока не опустела бутылка с вином.
Сима приехала домой на такси в половине второго ночи. Она позвонила Лоре и сообщила, что добралась домой без происшествий, и только тогда заметила, что пропустила звонок от Бритта. Какое-то время она сидела в прихожей и уговаривала себя не поддаваться соблазну и не жать на вызов. Во — первых, уже ночь, а во-вторых… Ее мозг отказывался вспоминать причины, по которым не стоит беспокоить Егора именно сейчас.
В конце концов, разумные мысли победили, и Сима отставила телефон в сторону. Она тихонько зашла в детскую, прислушалась к спокойному дыханию дочери, коснулась губами теплого лобика. Только после этого Серафима направилась в спальню, разделась и легла в холодную постель.
Несмотря на замечательно проведенный вечер в обществе любимой подруги, она никогда еще не чувствовала себя в собственной огромной кровати настолько одиноко. Сима повернулась на бок и долго смотрела в темные незашторенные окна, пока ее не сморил сон.
На следующее утро желание поговорить с Егором стало почти нестерпимым, но Сима никак не могла придумать важную причину, по которой она могла бы ему позвонить. Набрать номер и сказать «Привет!» не составляло особой сложности. Но что дальше? Расспрашивать его о делах? О маме? О его чувствах?
Сима и о своих не могла ему рассказать. Ее постоянно что-то удерживало от признания, хотя Егор уже произнес те слова, которые ей так хотелось услышать. Возможно, причина была в том, что она еще формально замужем. Да и Кеша не раз повторял ей, что любит, а на деле… Ей не хотелось об этом вспоминать.
Наткнувшись в собственном журнале на рубрику «Советы по дизайну», которую вели ее хорошие знакомые, чудесная замужняя пара — Тая и Василий Голубы, Серафима вспомнила о просьбе Бритта и подумала: «Чем не предлог?» Голубы тут же откликнулись на ее просьбу, и в полдень все вместе отправились смотреть квартиру Бритта.
— Очень симпатично. Квартира в отличном состоянии. Сырости нет, и рамы не изъедены. Думаю, их можно отреставрировать. — Тая подошла к печи в углу комнаты и провела рукой по изразцам. — Теперь такие не делают. Надеюсь, ты не захочешь их убрать.
— Мне они нравятся, но нужно спросить у Егора.
Тая вышла на середину комнаты, огляделась по сторонам и спросила:
— А как ты видишь гостиную?
— Я? — Сима пожала плечами. — Это не моя квартира. Меня лишь просили помочь. Существует же какая-то мода. Тебе лучше знать.
— Конечно. Но… — Тая сделала несколько шагов в сторону будущего кабинета и посмотрела на мужа, мерявшего шагами комнату. — Я думаю, если мужчина доверил женщине свою квартиру, и она при этом не является дизайнером, он хочет, чтобы именно эта женщина чувствовала себя в ней уютно.
Сима смущенно поправила длинную серебряную серьгу. Эта мысль не приходила ей в голову, но Серафиме понравилось подобное предположение. О ее разводе не было сказано ни слова, но Голубы, как и все ее хорошие знакомые, видимо, об этом знали.
— Ты так думаешь?
— Знаю. Так что выкладывай собственные соображения, а я выскажусь позже.
— Ну что же… Начнем со стен. Гостиная должна быть светлой. Возможно, стоит оклеить ее неброскими обоями? А кабинет… Что ты думаешь об обивке стен гобеленовой тканью? Ею же можно будет задрапировать мебель или окно.
— Мне нравится ход твоих мыслей. Насчет кабинета посоветуемся с Васяней. А что насчет мебели?
— Современная при таких высоких потолках не слишком подойдет.
— Можно присмотреть что-то антикварное или стилизованное под старину.
— Хорошо бы. Возможно, тебе на глаза попадется красивое трюмо из темного дерева.
— Кажется, ты говорила, что спальню трогать не нужно.
Сима невольно покраснела и принялась оправдываться.
— Это для меня. Хочется что-то изменить, а в моей спальне мебель как раз из темного дерева.