– Привет.
Она нахмурилась, взглянув через плечо, потом на Джека – который наклонил голову в замешательстве...
– Ну, и каков приговор? – спросила Мэл. – Отдают в залог или нет?
– Лайонел и Гастон планируют превратить их в наличные tout de suite (фр. немедленно). Клотиль и Ти-Бо намерены придержать. У Джексона проблемы с условно-досрочным освобождением.
– Я так и знала, что слухи о нем были правдой!
Когда они, в конце концов, закончили пить/курить и побрели прочь, внимание Мэл сосредоточилось на Спенсере.
– Я действительно нравлюсь ему. Я в этом уверена.
– Угу, дело - верняк. Я попросила Брэндона, чтобы он все-таки еще раз свел их, даже если просто на двойном дружеском свидании.
– Это я - верняк, – сказала Мэл. – Почему бы мне не нравиться Спенсеру?
Иногда, когда она говорит вещи вроде этого, мне сложно понять, шутит она или нет.
– Так что ты собираешься делать с охотой Брэндона на твою девственность?
– Понятия не имею. Уверена, что всем в школе интересно, появится ли у меня, с приходом шестнадцатого дня рождения, более взрослый и более опытный бойфренд.
Мэл подвела итог моему затруднительному положению:
– Как только скаковой конь научился скакать, можешь не рассчитывать, что он станет хромать слишком долго.
Я наблюдала за Брэндом, смеющимся с другими парнями, его лицо покраснело по сравнению с его белыми пуговицами. Он выглядел совершенно великолепно. Но все же я просто не чувствовала той великой страсти, даже никакого неодолимого любопытства, чтобы заняться сексом с Брэндоном. Хотя я и не чувствовала к Брэнду ничего особенного, я не хотела его терять. Когда-то это должно случиться.
– Я просто не люблю давления. – Даже если я и пообещала это с самого начала. Но я была в отчаянии, храня ему верность все лето! – я... Я подумаю об этом позже, – я притихла с побежденным видом, чувствуя себя еще более опустошенной.
– Что с тобой? В тебе обычно полно энергии.
Я пожала плечами, не в силах рассказать, что мои таблетки оставили меня без сил.
– Если ты собираешься оставаться вялой, то я пойду покручусь возле Спенсера.
– Развлекайся, – пробормотала я. – Не кусайся. Разбуди меня до звонка.
Она скрылась из вида, и вскоре я услышала ее наигранный смех над одной из шуток Спенсера.
Но мне не удавалось расслабиться, я все еще чувствовала, что за мной следят. Я снова осмотрела площадку. Все, как обычно, шли на обед. Я заставила себя закрыть глаза. Перестань быть параноиком, Эви. Наслаждайся этим местом, цветением... Их запах напомнил мне о моем любимом бабушкином розарии в Хейвене. Она посадила его под одним из водяных насосов ветряной мельницы, и добросовестно заботилась о нем, пока хватало сил. Я не помнила многого о своей бабушке, но после того как вернулась домой, я думала о ней все чаще. Мне было восемь, когда я последний раз видела ее. В душный летний день в Луизиане, она позвала меня съездить за мороженым. Я помню, думала, что это должно было быть лучшее мороженое в стране, потому что мы очень долго ехали за ним... Я нахмурилась. Запах роз становился все сильнее, подавляющим. Кто-то держал цветок перед моим лицом? Это Брэнд? Я украдкой приоткрыла глаза и в замешательстве моргнула. Два стебля розы тянулись ко мне, нежные цветы были по обе стороны от моей головы. Пока я смотрела, онемев, они медленно двигались ближе к моему лицу и прикасались к моим щекам. Влажные, мягкие лепестки ласкали меня, пока мой разум встал на место и я закричала...
– А-а-а! – я вскочила на ноги.
Они отпрянули так же быстро. Как будто испугались меня. Я подняла голову, заметив, что студенты уставились на меня. Мэл стрельнула в меня недоуменным взглядом.
– Т-там была... пчела!
О Боже, о Боже! Я схватила свою сумочку и бросилась внутрь, направляясь в туалет. Звуки в коридоре казались приглушенными. Я прошла мимо людей, не говоря с ними, игнорируя каждого, кто приближался ко мне. Когда я добралась до раковины, то снова и снова плескала в лицо водой. Возьми себя в руки. Отбрось иллюзию. Я снова заболела? Я думала, меня вылечили! Наклонившись вперед, я изучала свое лицо в зеркале. Я с трудом узнавала себя. Но я не выглядела сумасшедшей, я выглядела... испуганной. Неужели я снова все потеряю? Я схватилась за края раковины. Возможно, я заснула, и это был очередной странный сон? Да! Так и было, я просто задремала. Мои лекарства прекратили видения. У меня не было их в Атланте. Ни единого случая. Это имеет смысл. В конце концов, у меня не было обычных симптомов галлюцинаций. Прошлой весной, всякий раз, когда у меня были видения, я чувствовала щиплющие ощущения в голове и носу, будто выпила залпом слишком много газировки...
– Что, за черт, Грин? – Мэл ворвалась внутрь. – Ты теперь боишься пчел?
Я пожала плечами, не желая ей лгать. Заметит ли она мою дрожь?
– Ты ведешь себя странно с тех пор как вернулась из Хотланта. Еще ты ме-е-дле-еннее соображаешь, и слишком нервная по сравнению с прошлой весной. – Глаза Мэл расширились.
– О, до меня дошло. Твои друзья в школе хороших манер приучили тебя к хорошим дорогостоящим наркотикам?
Я закатила глаза.
– Я серьезно. Да поможет мне Бог, если ты принимаешь наркотики, – Мэл указала на потолок, – без меня у тебя будут проблемы, Эви Грин!
– Клянусь тебе, что не употребляю нелегальных наркотиков.
– О, – она отступила, успокоившись. – Ты в порядке?
– Я уже в порядке. Я заснула, а когда проснулась, на моем лице была пчела. - Я чувствовала вкус лжи на губах.
– Вот дерьмо! Почему ты не сказала? Я уже собиралась назначить тебе реабилитацию.
– Я ничего не употребляю... это все пчелы...
Я замолчала, потому что заметила, как через открытое окно позади Мэл, ползет плющ. Он рос на моих глазах и скользил вниз по стене. Словно длинная зеленая змея. Прозвенел звонок. Плющ исчез, унося с собой большинство моего здравомыслия.
– Я пойду, заберу наши вещи, – сказала Мэл. – Встретимся у твоего шкафчика. – Но возле двери она обернулась. – Эй, взбодрись. Ты выглядишь будто кто-то умер.
Когда я попыталась пошевелить губами в ответ, она умчалась за дверь.
Глава 4
4 ДНЯ ДО АПОКАЛИПСИСА
Пока я ждала начала урока истории мистера Бруссарда, я сделала пару набросков в своем секретном альбоме и попыталась игнорировать Джексона, сидящего на пару рядов позади меня.
Легче сказать, чем сделать. Казалось, все в нем требовало моего внимания. Тем более что он и другой парень, Гастон, начали говорить о девушках, а точнее о множестве подружек Джексона. Так значит в Бейсене Джексон был распутником? Теперь ты в другой лиге, кайджан.
Я снова рисовала свой последний кошмар. Три из трех последних ночей, мне снились ужасные убийства рыжеволосой ведьмы. Рисование, для меня, было большим чем простое увлечение, скорее необходимость – как если бы я хотела, чтобы плохие воспоминания отпечатались на странице, а не запятнали мой мозг. Пока я была полностью погружена в мысли, карандаш начал двигаться. Мое запястье мелькало, рисуя хлесткие линии, местами медленно оттеняя, и последняя жертва ведьмы обретала человеческие формы – мужчина висел вверх тормашками на ветке дуба, пойманный в ловушку колючей виноградной лозой. В отличие от изящного, застенчивого плюща, с которым я столкнулась вчера в туалете, лоза, которая его связывала, была толстой, с колючими шипами, и обвивалась вокруг человека, как анаконда. А ведьма контролировала ее, заставляя сжиматься сильнее каждый раз, когда мужчина делал вдох. Эти шипы врезались в плоть, тысячью жадных клыков. Я кропотливо вырисовывала края, затеняя эти шипы, заостряя их. Ведьма заставляла лозу сжиматься, крепче и крепче, пока его кости не треснули, и хлынула кровь. Она выжала этого человека, как воду выжимают из тряпки... Сломала, сдавила. Он не мог вдохнуть, чтобы закричать. Одно из его глазных яблок оторвалось от глазницы, связанное с его черепом венами. По мере того как я делала набросок, я задавалась вопросом, мог ли он все еще им видеть.
С рисунками вроде этого, было легче всего понять, почему из-за этого альбома у меня уже бывали проблемы. Когда я впервые пожаловалась на покалывание в голове и неясное зрение, мама отвела меня на полное обследование и тесты, к уйме докторов - все оказались отрицательными. На протяжении всего времени, я была в состоянии скрывать то, какими ужасными были мои галлюцинации. До тех пор пока мама не нашла мой альбом. Я доверилась ей, рассказав о своем апокалипсическом бреде. Что оказалось большой ошибкой. После просмотра ужасов страница за страницей – пепла и разрухи, гнусных страшилищ, изобилующих среди почерневших руин, она начала сопоставлять факты.
– Разве ты не понимаешь, Эви? Твои галлюцинации – это вещи, которым обучала тебя бабушка, когда ты была маленькой. Видела чокнутых на улице, кричащих о конце света? Она не сильно отличалась от них! Оглядываясь назад, я понимаю, что она... она внушила тебе свои убеждения. Я знаю это потому, что она пыталась сделать это со мной!
Я была повержена. Ты можешь отрицать, что совершенно свихнулась, если хочешь, но когда у родителей есть копия твоих галлюцинаций на бумаге и есть семейная история психических заболеваний – ты пропала.
Мама выдернула меня со второго семестра, за пару недель до окончания, и отвезла в ПШР. Доктора там лечили меня теми же методами, что и детей спасенных из сект. Моя перенастройка начиналась с единственного вопроса:
– Эви, ты понимаешь, что должна отвергнуть учение своей бабушки?..
Я отвечала тому доктору нечленораздельно из-за препаратов, которыми меня накачивали. Но я никак не могла вспомнить свои ответы...
Гастон снова отвлек меня, спрашивая Джексона о последней помеченной им самочке. Кайджан имеет успех? Я бросила взгляд на Джексона через плечо. На его столе лежал только конспект по истории, несколько вырванных листков бумаги и единственный карандаш, крепко зажатый в его большом, обмотанном пластырем, кулаке. Выражение его лица было самодовольным, когда он ответил:
– Embrasser et raconter? Jamais. (Поцелуи и разговоры? Никогда.)
Я с раздражением закатила глаза, а затем вернулась к своему альбому, заканчивая еще одну из деталей на эскизе – другое глазное яблоко человека, уступая давлению, повисло рядом с первым.
Но следующий вопрос Гастона снова привлек мое внимание.
– T’aimes l’une de ces filles? Нравилась ли Джексону какая-либо из здешних девчонок?
Он ответил басовитым голосом.
– Une fille, peut-etre. Пожалуй, одна.
Я снова почувствовала на себе его взгляд. Ранее Мэл уже спрашивала:
– Неужели он действительно думает, что у него есть шанс с тобой? - и я вроде как верила, что у него и правда есть.
Вчера, я решила его избегать. Не так уж легко это сделать. В отличие от большинства парней, Джексон возвращался к своему шкафчику после каждого урока. Если быть честной, его остановки, вероятно, служили для наполнения фляжки. Но иногда, сделав глоток, он поворачивался ко мне, приоткрывая рот, словно собирался что-то сказать. Я всегда награждала его холодной улыбкой и уходила прочь. И кайджанский бабник казался удивленным, что я была неуязвима к его чарам. Соглашусь, он был привлекательным – некоторые девушки вздыхали, когда он проходил мимо них....
Делая вид, словно я увлечена кучей карт, висевших на стене класса, я посмотрела через плечо, чтобы проверить, смотрит ли он еще на меня. Его взгляд был на мне. Мы меряли друг друга взглядами, солнечный свет, проникавший сквозь окно, падал на его красивое лицо, подчеркивая серые глаза и точеные черты лица. Его скулы, квадратная челюсть и черные, как вороново крыло волосы, вероятно имели Чоктаусское или Хоумское происхождение.
(Прим. редактора: Chahta и Houma — коренные народы США).
Неудивительно, что в нем было так много пикантности. Откуда взялись подобные мысли? Я отвернулась, покраснев. Даже если бы у меня не было парня, я никогда не стала бы встречаться с досрочно освобожденным байкером. Который, если верить слухам, был главарем, стоявшим за волной новых краж в Стерлинге.
Возвращаясь к рисунку, я побледнела от своего чудовищного наброска. Порезанный на ленты, задушенный виноградной лозой человек. Это было столь подавляюще тревожным знаком, но не было никого, кому бы я могла довериться, никого, кто сказал бы, что все наладится. Если моё сумасшествие было тем, через что пришлось пройти моей бабушке, я хотела бы поговорить с ней об этом. Но мама до сих пор запрещает мне не то что общаться, но даже думать о ней...
– Всем сесть, – сказал Бруссард. – Сегодня, мы собираемся немного узнать о французских Акадийцах или Кадийцах – обычно более известных, как Кайджаны.
(прим. Кадийцы (Cadians) – французский вариант названия кайджан).
Он мог, пропиарить все кайджанское, если бы захотел; все уже составили свое мнение о прибывших. Всякий раз, когда Клотиль, виляя бедрами, шла по коридору в своей микро-мини юбке и обрезанной футболке, мальчики останавливались и пялились, создавая затор. Парни из этого города просто никогда не сталкивались с девушкой, так очевидно доступной в плане секса, и это заставляло их вести себя немного дико. Большинство студентов избегали Джексона, который своим стальным взглядом и складным ножом, даже и не пытался рассеять вокруг себя слух о карцере. Трое других кайджанов были не менее назойливыми, они выбивали книги из рук студентов или толкали их.
– Изначально они были французскими поселенцами в Акадии, – начал Бруссард, – теперь более известной, как Новая Шотландия. - Он поднял деревянную указку и показал на карте Канады.
– Когда английские протестанты, управлявшие этой областью, выставили им условия - либо сменить веру, рьяно католическую, либо уехать, акадийцы мигрировали в Луизиану, обосновавшись на заболоченных рукавах реки, которые все остальные считали ничего не стоящими.
Акадийцы-Кадийцы-Кайджаны. Дошло? Я не особо интересовалась этой темой. Поэтому включилась в работу только тогда, когда Бруссард закончил свою лекцию и перешел к раздаче небольших заданий по местной истории. Сорок процентов нашего балла составляла исследовательская работа в группе. Я безучастно слушала, как он объявлял о шестнадцати группах; я прекрасно могла сработаться почти любым в этом классе.
– Джексон Дево и Эви Грин.
Черт. Я в паре с парнем, который пялится на меня в течение нескольких дней? Я прикусила губу, оглядываясь на него. Он кивнул в подтверждение. Бруссард произнес:
– В последней половине этого семестра, вы будете сидеть с вашим партнером, совместно разрабатывая встречи и графики исследований за семестр.
Видеться с Джексоном весь семестр? Очевидно, мне придется делать всю бумажную работу. Но что-то мне подсказывало, что пьяный байкер, который пялился на мою задницу в Порше, будет настаивать на нашем совместном "исследовании". Когда все начали пересаживаться за указанные парты, он с нахальной ухмылкой похлопал по освободившемуся месту рядом с собой. Он ожидал, что я побегу вприпрыжку, чтобы сесть ближе к нему? Стану его помеченной самочкой? Мне это не нужно! Мое обучение и так было выматывающим и без развратного, досрочно освобожденного парня. Снижение моих баллов было одним из того, за чем следила мама, и это дало бы ей повод думать о рецидиве. Когда я представила свое возвращение в ПШР, моя рука дернулась вверх. Бруссард проигнорировал меня. Я прокашлялась:
– Мистер Бруссард, я могу... – Мой голос затих, когда он повернулся ко мне и с раздражением сдвинул свои густые брови.
– Эви, начинай работать над этим. Сейчас же. - Я решила потерпеть оставшиеся тридцать минут, а затем поговорить с Бруссардом после урока...
Джексон плюхнулся на парту рядом со мной, и его серые глаза были полны ярости. Я торопливо закрыла свой альбом, но он, должно быть, успел заглянуть в него, потому что на секунду нахмурился, прежде чем сказать: