– Ты, даже не знаешь меня, а закинула удочку на другого... podna?
Я знала, что ему было трудно произнести podna, потому что в кайджанском это означало друга. – Разве ты не предпочел бы работать с Гастоном?
– Я задал тебе вопрос. Почему ты хочешь пересесть?
– Отлично. Потому что когда ты проезжал мимо нас в понедельник, то пялился на меня так, словно имеешь на это право.
– Блондинка для меня наклонилась и задрала юбку? И я не должен обращать внимание.
Мои глаза метнулись по классу. Что если кто-нибудь слышал? Восстанавливая дыхание, я рявкнула:
– Я не наклонялась для тебя!
– Девочка, ты постоянно косишься на меня.
– Я? – Делая вдох, чтобы успокоиться я сказала. – Хватит, Джек, будь реалистом. Ты знаешь, что кто-то вроде тебя и кто-то вроде меня никогда не будут вместе.
Его голос стал резок, когда он ответил:
– Ты не должна называть меня Джеком. Так делают только мои друзья. - Проблемы с контролем гнева? Я начинаю верить местным слухам.
– Есть тысяча других вещей, которыми я предпочла бы назвать тебя.
Мой нос начал чесаться, отчего я пересела еще ближе к краю. В комнате потемнело. Возможно, наконец-то пойдет дождь. За все лето не упало ни капли. Для ровного счета, сверкнув глазами на Джексона, я выглянула наружу... Солнечный свет... исчез. Вечерело. По всему небу мерцали бесплотные огоньки, малиновые и фиолетовые, как вывески на Марди Гра. Я ахнула, когда пламя описало дугу над школой, эти жуткие огни были над ним словно корона. Поток змей пересекал сад, скользя друг по другу, их чешуйки отражали огни над ними. Крысы сновали в панике вместе с существами, которых обычно ели. Это пламя опустилось, сжигая их в пепел, испепеляя все. Апокалипсис. Те же видения что и прошлой весной. Я думала... Я думала, меня вылечили, по крайней мере, избавили от них. Но ужасные видения в моей голове, говорили об обратном. Отвергнуть обман. Сосредоточиться на себе, все под контролем, сконцентрироваться.
Я говорила это себе, но все о чем я могла думать, было: ты волнуешься, у тебя будет гипервентиляция, где, черт возьми, эта сосредоточенность? Проклятье, я же приняла лекарство!
Я отдернула взгляд, и запела про себя: не возможно, не возможно. Все остальные в классе говорят, Бруссард читает, пристукивая каблуками. Джексон уставился на свои кулаки и тяжело вздохнул. Сдерживает ярость? Он открыл рот, чтобы заговорить...
Я опять взглянула в окно. Мальчик снаружи прошел сквозь пламя и остановился в пятнадцати футах, или около того, от окон. Хотя пламя бушевало вокруг него, он оставался невредимым. У него были плавные черты лица, копна темно-каштановых волос и большие карие глаза. Он был высоким, с телосложением пловца и худощавым. Красивый парнишка. Я никогда прежде не видела в своих видениях людей! Если не считать пьющих кровь страшилищ...
– Эви! – воображаемый мальчик заговорил со мной?
– Где твои союзники? Столько выучить. И не знать правил игры! Используй преданность! – сказал он, его манеры бесили. – Остерегайся старых родословных, у других семей тоже есть летопись.
Они знают, кто ты! Остерегайся приманок: раненых существ, света во тьме, пира, когда ты голодна. Союзники, Эви! Остерегайся! - он... говорил... мне. Может это была настоящая проверка на сумасшествие, а если бы я ответила? Кроме того, я смутно слышала как Джексон что-то мне говорил. Что? Что? Я почувствовала себя плохо, когда земля задрожала. Обычное дело, Эви. Помнишь, как это делается? Ответь кайджану, словно ничего не случилось.
– Я, э-э, я п-предлагаю поговорить с Бруссардом после занятий и получить себе перераспределение.
Он нахмурился.
– Ты же ничего не знаешь обо мне.
– Я знаю достаточно...– вынесла я приговор, – чтобы доверять тебе меньше, чем сорока процентам учащихся в классе. – Это прозвучало намного грубее, чем я хотела.
Его лицо стало угрожающим.
– Ты даже не слушала, что я тебе говорил?
– Ты не готова, – пробормотал воображаемый мальчик. – Я хожу по краю, пес следует за мной по пятам, но луна прибывает, Императрица. Ты должна быть готова. Поле боя. Арсенал. Препятствия. Противники. Это начнется прямо в Конце. И Начало близко.
Императрица? Слово, извлеченное из запретного воспоминания о бабушке, вопрошает:
– Хочет ли Императрица Эви мороженого?
Пейзаж за окном меняется. Школьные сады сожжены. Все мертво. Я могла бы так же смотреть на поверхность Луны. Скрутила тошнота.
– Видишь поле боя, – сказал мальчик, указывая на выгоревшую пустыню. – Арсенал? – спросил он с надеждой. – Препятствия? Врагов? Нет? Ах, ты плохо слушаешь! – потом его лицо прояснилось. – В следующий раз я буду говорить громче. И громче. И громче.
Он – и вся сцена – исчезли. Громче? Я не могу справиться с этим, и с намного меньшей громкостью! Я сжала свои трясущиеся руки на коленях, изо всех сил, пытаясь скрыть панику. Джексон только что сказал что-то еще? Я повторила ему:
– Мы попросим сменить партнера.
Он замолчал на мгновение, а потом рыкнул:
– Ты думаешь, я не смогу справиться с заданием, думаешь, я не достаточно умен?
Мой третий день в школе. Апокалиптические видения вернулись. Я была сумасшедшей. Два года и все? Я же не преуспела и две недели. Я горько рассмеялась.
– Ты смеешься надо мной? – он сжал большие забинтованные кулаки, будто умирал от желания что-то ударить. А скорее всего мою физиономию.
– Над чем же еще я могла бы смеяться? - защищаясь, резко спросила я. У меня заняло секунду, чтобы понять, что я только что чертовски оскорбила кайджана. У меня возникло желание зарыдать. Лекарства не работали, я не удержусь два года до колледжа, и я только что вела себя отвратительно с Джексоном, даже если совсем не хотела этого. Возможно, я смогу позже извинится перед ним, сказав, что плохо себя чувствовала...
– Tu p’tee pute, – усмехнулся он мне в лицо. Ты маленькая шлюха.
Я напряглась, вычеркнув это извинение из памяти.
Не в силах сдержаться я снова взглянула в окно. Тот мальчик ушел, и солнце снова светило, сияя над травой до боли яркими цветами. Возможно, мне привиделась та пустошь. Возможно, этот день всего лишь мое видение! Побочный эффект от лекарств, в смысле, что я чувствовала себя за пределами тела. Я чувствовала себя на расстоянии в миллион миль. Или возможно, эта сцена походила на остаточные явления с последней весны – знак, испытание – чтобы понять, насколько я предана идее быть нормальной. Если бы это было испытанием огнем, то я прошла бы. Я превзошла бы других.
Джексон хмурился на меня, сжимая карандаш в кулаке, пока я не начала думать, что тот треснет. Напряженность между нами потрескивала, я боролась с побуждением вынуть альбом, и набросать лицо того загадочного мальчика. Часы на стене тикали как бомба. Как мне удалось бы скрыть это последнее обстоятельство от своей проницательной матери во время одного из ее допросов? Большую часть моей жизни, Карен Грин была идеальной мамой – забавной, доброй, трудолюбивой. Но в последнее время, казалось, что какая-то незнакомка взяла над ней верх, и та для чего-то решила сломать меня. Если она обнаружит, что у меня снова видения, то не сомневаюсь, что мама запрет меня в таком месте как ПШР на неопределенный срок. Потому как подобное она сделала с собственной матерью восемь лет назад.
Наконец-то раздался звонок. Как только последние студенты покинули класс, Бруссард подозвал меня и Джексона.
– Распределение остается тем же самым. Вы должны работать вместе.
Карандаш Джексона треснул в его кулаке.
Брэндон ждал меня возле шкафчика, небрежно поедая яблоко, имея блаженный иммунитет к драме или сомнениям. Между укусами, он произнес.
– В чем дело? Похоже ты в бешенстве?
Динь, динь, динь. Тогда я напомнила себе, что то, что я только что перенесла, было лишь остаточным видением. Так что из-за чего было беситься?
– Я в порядке. Я только что получила партнером по истории Джексона Дево. А Бруссард не станет перераспределять меня.
– Дево вчера толкнул меня плечом, – сказал Брэнд. – Не знаю, какие у него проблемы. Хочешь, чтобы я поговорил с ним?
Брэнд был любителем, а не бойцом.
– Я не хочу, чтобы ты делал что-нибудь, за что тебя выкинут из команды. – Плюс, я подозревала, что Джексон вытрет им пол. – Эти Бейсенские детишки привели меня в бешенство.
Он кивнул.
– Я ненавижу этих четырех панков. – Поразительные слова от Брэнда. Обычно он, как и я, ладил со всеми. – Хотя, девушка вроде в порядке.
Да неужели? Вчера после биологии, я улыбнулась, найдя Брэндона, ждущего меня, но тот даже не повернулся, с вожделением рассматривая, проходившую мимо без бюстгальтера, Клотиль, пока я не прокашлялась ему на ухо. Могло ли быть что-то хуже? Джексон видел все это, ухмыляясь над горлышком фляжки. Теперь, Брэнд, казалось, ждал чего-то от меня. Чего? Мой мозг был словно каша.
Джексон пронесся к своему шкафчику, а Лайонел последовал за ним. Когда Джексон забросил внутрь свои конспекты по истории, то метнул в меня убийственный взгляд. Я недовольно сузила глаза, прежде чем снова повернуться к Брэнду.
– У меня есть идея, и я хочу осуществить ее с тобой, – пробормотал он, его веки потяжелели. О-о. Опять об этом. С тех пор как я вернулась, я избегала темы о моем обещании в надежде, что Брэнд поймет намек. В переписке, он фактически начал считать дни до моего дня рождения, как будто у него был обратный отсчет до конца моей девственности. Когда я поймала его на том, как он тайком таращится на мою грудь, с выражением глубокой печали, то вспомнила фильм, где героиня сравнивала сиськи с часовыми бомбами. Я рассмеялась. Теперь же я поражалась, насколько она была права. Я натянула спокойную улыбку.
– Давай поговорим после занятий.
Он наклонился:
– Родители Спенсера уезжают из города не в эти выходные, а в следующие. Это будет как раз после твоего дня рождения ... - Джексон был слишком близко и мог подслушать этот личный разговор! – ...ты можешь сказать матери, что проведешь ночь с Мелиссой, затем остаться со мной.
– Брэндон, увидимся позже. Я дам тебе знать.
– Хорошо. Да, конечно.
Когда его позвали друзья, он наклонился, легко поцеловал меня в губы, после чего побежал прочь. Когда я собирала книги, то услышала Лайонела говорившего по-французски:
– Удивлен, что ты не избежал этого. – Он указал на меня кивком подбородка. – Она не твоего типа, но симпатичная.
Тип Джексона? Он, вероятно, предпочитает пьяных Бейсенских Бесси, которые проводят время, варя речных раков.
– Она холодная, высокомерная сука, – ответил Джексон по-французски, и его голос окрасился гневом. – Обычная никчемная маленькая кукла – симпатичная на вид но, черт возьми, ничего больше.
Пока Лайонел хихикал, я стиснула зубы, решив не позволить им догадаться, что я понимаю.
О, я более чем никчемная маленькая кукла, кайджан. Я больна. И если бы ты знал, что творится в моей голове, то давно бы крестясь, бросился прочь. И все же, Джексон заметил. Его взгляд охватил мои застывшие плечи и сжатые челюсти. С суженными глазами, он оказался передо мной, продолжая обращаться к Лайонелу на французском:
– Ты должен бежать от нее, и убедиться, что сбил с нее спесь, пока ты делаешь это. Никогда не встречал девушку, которая так сильно в этом нуждалась.
Я пыталась обуздать свою реакцию, но не знаю, удалось ли это. Когда раздался звонок и Лайонел свалил, Джексон припер меня к стенке:
– Tu parles le Francais Cadien? ( фр. – Ты говоришь на французском кадийском?)
Я колебалась с минуту, потом подняла глаза и обернулась через плечо. Смущенным тоном сказала:
– Ты со мной говоришь? – превосходно, Эви. Джексон выглядел потрясенным.
– Tu parles Francais! (Ты говоришь по-французски!)
– А? Что ты сказал?
Он подошел ближе и выглядел устрашающе, заставив меня запрокинуть голову, чтобы выдержать его пристальный взгляд.
– Типа ты не знаешь о чем я.
Соответствуя его настойчивому тону, я заявила:
– Я не говорю по-бейсенски. – Это вышло даже более снобистски, чем я собиралась, но я была рада этому.
После нескольких мучительных минут, Джексон, развернувшись, пошел к своему классу, но по дороге он обернулся и указал на меня забинтованным пальцем.
– Je те guette. (Я слежу за тобой.)
Глава 5
3 ДНЯ ДО АПОКАЛИПСИСА
Я с ногами забралась на постель, разложив вокруг книги, мобильник зазвенел в моей руке, и я отключила звук телевизора. По четвергам ночью, я и Мэл вместе смотрели Топ-модель по-американски, обмениваясь сообщениями. Она написала: «я выбираю, рыжеволосую модель». Но у меня не было сил, чтобы ответить. Мэл: «Ты здесь?». В конце концов, я написала: «Мне нравится платье на манекене». «Ахахахаха, стерва». Я сонно улыбнулась, а затем вернулась к домашней работе. Я читала одно, и тоже предложение, снова и снова, не понимая смысла. В конце концов, я не выдержала и легла на спину. Растянувшись, я огляделась. После пребывания в мрачном, без излишеств ПШР, я все еще не могла привыкнуть к домашней роскоши. Моя комната была просторной, а в гардеробе вы легко смогли бы заблудиться и стоил он как на аукционе Сотбис антикварная мебель. Астрономическое количество, манящих простыней вызывало желание замурлыкать. И я даже не сразу заметила рисунки на стенах. Прежде чем я заболела прошлой весной, когда еще все было нормально, я нарисовала черные зловещие тучи озаренные молнией. Я поняла, что сейчас смотрю на них... Звон пришедшего сообщения отвлек меня. «Спенс не звонил. WTF Грин?». «Работаю над этим», написала я, широко зевая.
(прим. редактора: WTF - служба смс Висконсина.)
Хотя я сильно отставала по оценкам, я все еще не могла заставить себя учиться. Убеждая себя, что завтра не будет тестов - в смысле, какая разница?- Я решила ложиться спать. Встав на вялые ноги, я убрала с кровати книги. Мой альбом уже был надежно запрятан под матрасом. Я напечатала: «Падаю в обморок, поговорим завтра?». Мои ответы на сообщения Брэндона были также неубедительными. Мэл: «Но ты никогда не пропускаешь ТМПА.». И хотя я заметила обиду в ее сообщении, все же написала: «Ночь. Выключай телефон и телевизор».
В ночной темноте, наш старый дом, окутанный туманом, начинал скрипеть. Доски разбухали от влаги, заставляя раму смещаться. Но этой ночью он был тихим, словно корабль в море. Хейвен был единственным домом, в котором я когда-либо жила. Я знала его историю и знала, что сейчас ферма испытывала тяжелые времена. С тех пор как я вернулась, погода была жаркой, дождевые облака над зданием появлялись и тут же рассеивались. Наступила засуха....
Но когда я закрыла глаза, то поняла, что мои мысли переключаются на другие проблемы.
Джексон Дево. С появлением кайджана, моя неделя еще больше ухудшилась. Как и обещал, он все время следил за мной, бросая недовольные взгляды. Как будто, он был вынужден исследовать то, что особенно ненавидел. Вчера на английском он сердито посмотрел на парня, сидевшего за моей спиной, и тот быстро освободил место. Он сидел неподвижно, наклонившись ко мне, пока не понял, что я не обращаю на него внимание. Я слышала его дыхание, чувствовала запах медицинского пластыря на его пальцах и мужской одеколон, который заставлял мою кожу покрываться испариной. В классе было темно и душно, так как к округу приближался штормовой фронт. Тогда он начал говорить со мной на французском диалекте, так как знал, что я его понимаю и хотел это доказать. Желая помешать ему любым способом, я не реагировала, даже когда он хриплым голосом сказал: «Comme Une Fleur» - ты словно цветок.
Почему бы ему не оставить меня в покое? Так же как он изучал меня, я старалась изучить его. Первая особенность, которую я сразу заметила? Когда он был один, то постоянно что-то искал, его взгляд был беспокойным, как будто ему хотелось быть где угодно, но только не там где он находился в данный момент. И он рассеянно переклеивал пластырь на костяшках пальцев. Зачем он его носит? Я закрыла лицо рукой. Почему я думаю о Джексоне? Вместо того что бы думать о собственном парне? Я не могу нормально соображать! Боже, мне просто надо нормально выспаться