— Думаю, да.
— А что чувствует Терри?
— Что не может позволить себе зависеть от кого-то, потому что это приводит к боли.
Мама сделала глубокий вдох.
— Очень плохо. Но я не удивлена. Ей досталось в жизни.
— Но с тех пор, как она это сказала, все заметно улучшилось. Сегодня она говорила о следующем Рождестве, поэтому я подумал, что, может, мы все еще будем женаты к тому времени. Я просто хочу быть уверен в своих чувствах. Я не хочу проснуться через пару лет и понять, что совершил ужасную ошибку… Потому что потерял жену и лучшего друга.
— Не все браки заканчиваются разводом, Ники.
— Мам, ты не можешь отрицать, что наша семья не может похвастаться счастливыми браками. Вы с папой ужасно жили. Джесс несчастна.
— Всему есть свои причины.
— Семейное проклятие Кароссели?
— Ник, постарайся понять, мы с твоим отцом никогда не были друзьями. Когда дело касалось постели, все было просто великолепно, но для построения прочной семьи этого оказалось недостаточно. Не помогло. По крайней мере дольше медового месяца. А твоя сестра так страстно желала доказать, что она не такая, как ее родители, что бросилась в отношения, к которым оказалась не готова. А когда все пошло наперекосяк, поняла, что не знает, как это решать. К сожалению, в этом большая часть моей вины. С меня трудно было брать пример. Только совсем недавно я наконец посмотрела на ситуацию трезвым взглядом и поняла, как должны выглядеть настоящие отношения. Знаешь, кто мне помог в этом?
Ник покачал головой.
— Вы с Терри.
— Правда?
— Может, вы и не видите главного, но все остальные видят. Вы созданы друг для друга.
— Возможно, это глупый вопрос, но если вы были несчастны, зачем заводили детей?
— Потому что считали, что это все изменит, сблизит нас. Ненадолго срабатывало. Поэтому каждый раз, когда становилось труднее, появлялся новый ребенок.
Это объясняло тот факт, почему Джесс родила четверых детей.
— То есть ты хочешь сказать, что рожала детей, чтобы спасти брак?
— Конечно нет. Я была счастлива узнать, что беременна, каждый раз. Вы, детки, были светом в моей жизни. Тем, что заставляло меня двигаться вперед, даже тогда, когда мне казалось, что нельзя больше и минуты прожить в такой беде. — Она дотронулась до щеки сына. — Ты и сестры всегда делали меня счастливой.
— Если ты была такой несчастной, почему не развелась раньше?
— У меня было трудное детство, и я хотела, чтобы у вас все было по-другому. Я думала, что, даже если сама не могу быть счастливой, по крайней мере, у детей будет двое родителей.
— Но наша семья была ужасна, мам.
Женщина вздохнула:
— Знаю. Но я должна была попытаться. И вы никогда не поймете, как сильно я жалею о том, через что вам пришлось пройти, и ваш отец тоже. Мы делали все, что было в наших силах, по крайней мере, мы искренне в это верили.
— А то, что вы делаете сейчас? От этого кому будет лучше?
Она повела плечами:
— Все, что я знаю, — нам весело вместе. Мы разговариваем, смеемся. Он понимает меня, как никто другой. А насчет секса…
Ник поднял руку, чтобы остановить мать.
— Стоп, мам.
Она усмехнулась:
— Смысл в том, что он делает меня счастливым. Может, это надолго, может — нет. Может, нам обоим надо было повзрослеть. Кто знает? Еще я знаю, что наконец после всего мы стали друзьями. У вас с Терри все по-другому. Ты должен решить для себя, любишь ли ты ее.
— Мы дружим уже двадцать лет. Конечно, я люблю ее.
— Но ты влюблен в нее?
Ник пожал плечами:
— Похоже, я не понимаю, в чем разница.
Мать смотрела на него как на идиота. Похоже, он так и выглядел. Может, стоит ударить его еще раз?
— Хорошо, постарайся честно ответить на мои вопросы. О ком ты думаешь в первую очередь, просыпаясь утром?
Это просто.
— О Терри.
— А когда ты не с ней? Как часто ты о ней думаешь?
Нереально посчитать.
— Если бы я мог проводить с ней двадцать четыре часа в сутки, я бы так и поступил.
— Теперь вспомни моменты, когда вы вместе, и опиши одним словом, как ты себя при этом чувствуешь.
Ник подумал, что на этот вопрос ответить будет очень сложно, потому что в последнее время она доставляла ему столько разных, невероятных ощущений. Но тут же в его голове родилось верное определение.
— Я чувствую себя собой. Когда я с ней, становлюсь собой.
— Ты когда-нибудь испытывал подобное с другими женщинами?
— Никогда, — признался Ник. — Ничего подобного.
— Теперь представь ее с кем-то другим.
Он не мог этого сделать. Никто не был достоин ее.
Никто не сможет понять ее так хорошо, как он. Никто не полюбит так, как он.
Видимо, ответ читался в его глазах, потому что его мама улыбнулась:
— Что бы это значило, Ники? Не догадываешься?
Это означало, что он влюблен в Терри. И теперь, оглядываясь в прошлое, Ник начинал понимать, что так было всегда. Он вздохнул и мрачно покачал головой:
— Я такой идиот!
Мама погладила его по руке.
— Когда дело касается отношений, большинство мужчин чувствуют себя именно так.
— А что, если Терри все еще боится довериться мне? Если боится, что я предам ее или исчезну из ее жизни? Как мне убедить ее в моей любви? Как научить доверять мне?
Мать пожала плечами:
— Придется сделать какой-то очень широкий жест, который поможет убедить ее. Совершить романтический поступок. Если ты знаешь ее так хорошо, как мне кажется, тебе это будет несложно.
Когда дело доходило до широких жестов, Нику ничего не приходило на ум. Ему было сложно решить, что он чувствует сам, а теперь приходится вытаскивать чувства из потайных уголков души Терри.
— И раз уж ты определился сам, — сказала его мама, — может, немного подумаешь над тем, чтобы дать поблажку отцу? Все совершают ошибки.
— Некоторые из нас — больше, чем другие.
— Я прекрасно понимаю — у тебя есть все права злиться. Но разве ты не достаточно его уже наказал?
Может, по крайней мере, попытаешься его простить? Попытаешься, ради меня?
— Хорошо, попытаюсь, — сказал Ник.
Его мама улыбнулась:
— Спасибо, сынок.
— Прости, что набросился на тебя, — попросил Ник.
— Ну, судя по выражению твоего лица, для тебя это оказалось гораздо более болезненно, чем для нас с твоим отцом.
Это точно.
Когда Ник вышел из квартиры мамы, он поехал сразу домой, все еще не зная наверняка, что скажет Терри. Если повезет, рождественское настроение волшебным образом поможет ему обрести красноречие, и он найдет нужные слова. Ведь подобное должно происходить по крайней мере один раз в жизни каждого мужчины?
Когда Ник приехал домой, Терри сидела в гостиной на полу, окруженная кучей оберточной бумаги, лент и бантов.
— Я дома, — сказал он, хотя она не могла этого не заметить, потому что он стоял прямо перед ней. Нику всегда с трудом давалось начало разговора.
Терри поняла на него глаза и улыбнулась:
— Ну и как движение в городе?
— Все хуже и хуже, — ответил он. — А как продвигается упаковка подарков?
— Я делаю это каждый год в течение двадцати лет, но так и не освоила технику.
Ник внимательно осмотрел стопку подарков, которые она уже доделала. Они выглядели так, словно их готовил пятилетний ребенок.
— Мои колени скоро расколются. — Терри с трудом встала и окинула взглядом Ника. — Ну и где они?
Он повесил пальто на вешалку.
— Кто — они?
— Украшения, за которыми ты ездил.
— Вот черт! — Ник был в таком смятении, когда уходил из квартиры матери, что забыл прихватить коробку.
— Ты доехал до мамы и забыл то, зачем туда отправился?
— Мне очень жаль.
— Полагаю, про ужин ты тоже не вспомнил.
Проклятье!
— Об этом я тоже забыл. Но у меня есть оправдание. Я наткнулся на своих родителей, занимающихся сексом.
Глаза Терри округлились.
— Вместе?
Он рассказал ей всю историю, под конец которой Терри смеялась так громко, что слезы текли по ее щекам.
— Ничего смешного в этом нет, — начал сердиться Ник.
— Еще как есть, — сказала она, вытирая глаза. — Еще как.
— У меня останется травма на всю жизнь.
— Ладно, переживешь. А что мы будем есть? Я умираю от голода.
— Давай что-нибудь закажем.
— Учитывая погоду, ждать придется целую вечность.
— Я могу приготовить простенький томатный соус к макаронам. Думаю, это не займет больше часа.
— После утомительного дня похода по магазинам и пережитого ужаса от увиденного голого зада отца, думаешь, у тебя хватит на это сил?
Кивнув, Ник достал фартук из шкафа и подошел к плите.
— Принеси мне две банки очищенных помидоров и банку томатной пасты из кладовки.
Он завязал фартук и достал все необходимые ингредиенты из холодильника. Порезал три луковицы, петрушку и чеснок и начал пассировать все это на сковороде на оливковом масле. Когда лук и чеснок стали прозрачными, он добавил консервированные помидоры и томатную пасту, затем орегано, базилик и соль. Затем всыпал свежемолотый перец, щепотку тимьяна, с которым, по совету бабушки, всегда обходился крайне осторожно. Ник многому научился в кулинарной школе, но самые ценные знания об искусстве готовки он получил от любимой бабули.
— Как тебе это удается? — спросила Терри со стула за барной стойкой, из-за которой она наблюдала за ловкими действиями своего мужа. — Ты никогда ничего не отмеряешь. Откуда ты знаешь, сколько и чего надо класть?
— Я провожу измерения. Но не ложкой, а глазами. Когда готовишь одно и то же такое количество раз, как, например, я готовил томатный соус бабули, рецепт становится лишним.
Терри вздохнула:
— Я даже тост не могу сделать, не спалив его.
— Все просто: надо лишь строго следовать указаниям и полагаться на свой вкус.
— Так вот в чем дело. У меня нет вкуса.
— Но ты ведь вышла за меня замуж, — сказал Ник, надеясь своим замечаниям сдвинуть вопрос с мертвой точки. Возможно, она признается, что это было лучшим решением в ее жизни.
Она улыбнулась и произнесла:
— Это только подтверждает мою догадку.
Невзирая на то что она не оправдала его ожиданий, Ник рассмеялся. Затем слегка убавил огонь и снял фартук.
— Я тут подумал, может… — Мобильный завибрировал в кармане его брюк. Затем раздался звонок. Он достал трубку и обнаружил, что звонит Роб. — Минуточку, Терри. Надо ответить. Привет, Роб, — сказал он.
— Слушай, есть минутка?
— Гм, я готовлю ужин.
— Я отниму у тебя всего лишь минутку.
— Хорошо, давай. В чем дело?
— Вчера произошло кое-что очень странное. Я правда не знаю, что об этом думать. Я подумал, может, твой отец тебе что-нибудь говорил по этому поводу.
— Ты ведь знаешь, мы постоянно болтаем с отцом.
— Я в курсе, что вы не особо ладите. Но я подумал, может, он что-то упоминал.
— Что упоминал?
— Что-нибудь по поводу моего отца и дяди Тони.
— Что самое интересное — он действительно об этом заговаривал. Хотел узнать, знаю ли я что-нибудь. Но я не знаю. Он хотел, чтобы я расспросил тебя и Тони-младшего, и вот теперь ты звонишь сам.
— Слушай, что знаю я. Сегодня вечером, когда заехал к родителям домой, на парковке стоял внедорожник дяди Тони. Я услышал громкие голоса. Когда моя мама открыла дверь, у нее были заплаканные глаза, а дядя Тони выглядел ужасно рассерженным. Как только я вошел, он сразу убежал. Когда я спросил, что произошло, мои родители отказались давать объяснения.
— А как Тони? Ты с ним разговаривал?
— Пару минут назад. Он не имеет представления, что происходит.
Ник задумался в очередной раз, не стоит ли рассказать о той сцене, свидетельницей которой стала Терри на День благодарения, сцене, в которой участвовала тетя Сара. Но некоторые детали его сильно смущали. Кроме того, он посчитал нечестным вовлекать в семейные разборки Терри, не спросив прежде у нее на это разрешение.
— Я поспрашиваю народ. Посмотрим, может, удастся что-то выяснить. Уверен, незачем волноваться, — сказал он, чтобы утешить двоюродного брата.
Хотя на самом деле думал он совершенно по-другому. Что-то случилось, и предчувствие подсказывало Нику, что семью ждут неприятности.
Глава 16
— Ничего не случилось? — спросила Терри, когда Ник повесил трубку. Судя по выражению его лица, возникли проблемы.
— Пока не уверен. Я разговаривал с папой и с Робом. Оба утверждают, что происходит что-то непонятное между дядей Демитрио и дядей Тони. Ведь ты рассказывала, что слышала, как в тот вечер, у деда, ссорились дядя Демитрио и тетя Сара.
Он об этом помнит? Интересно, что еще с того памятного дня не стерлось из его памяти.
— Не уверена, что они ссорились, мне показалось, что они были… на взводе. Но ты мне объяснил, что они когда-то встречались. Возможно, им все еще тяжело общаться как родственникам.
— Неужели? Прошло больше тридцати лет с тех пор.
Терри пожала плечами. Ей не хотелось нести ответственность за весь этот сыр-бор.
— А ты, случайно, не помнишь, о чем именно они спорили?
— Я не слышала разговор полностью. Только отрывки.
— Но что-то ведь ты разобрала?
— Они обсуждали, надо ли что-то кому-то говорить.
— Очень расплывчато.
Терри снова пожала плечами:
— Она сказала, что не хочет этого, а потом они вместе спустились в гостиную.
— Ты не слышала, они не упоминали имена?
— Нет. Думаю, этот разговор был незначительным. Честно говоря, я была уверена, что ты об этом забыл.
— Я много чего помню, что произошло в тот день.
И что-то в его пристальном взгляде и в проникновенной интонации голоса заставило Терри задрожать от волнения.
— Ч… что именно ты помнишь? — спросила она, чувствуя, как комок подступает к горлу. Она все еще не была уверена, что готова услышать правду.
— Только отрывки.
— А ты помнишь, что говорил мне?
— Если мне не изменяет память, я много всего тебе наговорил. Что именно тебя интересует?
Ник хочет, чтобы она ему напомнила. А это означает, что он не помнит своих слов точно. Терри почувствовала одновременно невероятное облегчение, но и легкое разочарование.
— Забудь.
— Ты говоришь о том, как я признался, что пьян в стельку? — спросил Ник. — Или о том, как я сказал, что бесконечно люблю тебя без надежды на взаимность?
Он сказал это так спокойно, так обыденно, что первые несколько секунд Терри не могла осознать смысл произнесенных слов. У нее перехватило дыхание. Но тут она поняла: он лишь дразнит ее, и с этим пониманием нахлынула волна разочарования.
— Я лишь хотела сказать, что тебе не стоит стесняться своих слов.
— Я и не стесняюсь.
— Все, что ты сказал по поводу всех тех девушек, на месте которых представлял меня… Я знаю, ты так не считаешь.
— А почему ты думаешь, что я так не считаю?
— Потому что… — Терри задумалась, не зная, что ответить, потому что боялась попасть в ловушку. Ведь он просто играет с ней. Другого объяснения быть не может.
— Только из-за того, что я напился, ты не можешь обвинять меня в том, что я нес всякую чепуху. Я говорил то, что думал. Возможно, впервые в жизни я был честен с тобой. И с собой, кстати, тоже.
Внезапно Терри показалось, что из ее легких выкачали кислород. Она не могла сделать вдох. Комната поплыла у нее перед глазами, и ей пришлось схватиться за край столешницы, чтобы не упасть.
Ник любит ее? Любит по-настоящему? Разве не этого она добивалась?
Но одно дело — мечтать об этом, а совсем другое — услышать, как он произносит заветные слова сам. Она оказалась совершенно к этому не готова.
— К тому же, — продолжил он, — сейчас я трезв как стекло. И все еще чувствую то же самое. Думаю, потому, что это — реально.
Какая-то часть Терри готова была завизжать и запрыгать до потолка от радости, а другая — большая часть — ощутила удушливый приступ паники.
«Спокойно. Спокойно. Вдох. Выдох».
Что с ней происходит? Это же прекрасно, разве нет? Разве она не должна быть счастлива? Состоятельный, привлекательный мужчина, который долгие годы был ее лучшим другом, признался ей в любви. Почему она не чувствует радостного возбуждения?