— О, Боже, — сказала она, прикрывая лицо ладонями. — Ты не говорил мне, что мы будем стрелять по медведям.
— Ты и не спрашивала.
Она опустила руки, пока он брызгал ей на живот и ноги.
— Хорошо, разве это не та часть, где ты скажешь мне, что медведи на вкус как курица?
— Вкус медведя совсем не похож на вкус курицы, — он обошел ее сзади и снова побрызгал. — Они жесткие как сапог и по-настоящему дикие.
Хоуп не хотелось знать, как он получил такую информацию.
— Ты думаешь, мы встретим медведя?
— Вероятно, нет. — Он засунул упаковку с энергетическим напитком в свой рюкзак. — Есть вероятность, что они унюхают нас и убегут подальше, прежде чем мы заметим их. Черные медведи обычно неагрессивны, но если мы увидим одного из них, мы просто пошумим, и я выстрелю в воздух, чтобы отпугнуть его. Обычно они просто хотят знать, где ты находишься, чтобы отправиться в противоположном направлении.
Он взял рюкзак, принадлежавший Адаму, из кузова грузовика и помог Хоуп надеть его. В отличие от симпатичного маленького рюкзачка от Ральфа Лорена, который она купила в «Саксе» прошлым летом, у этого была металлическая окантовка и два прочных ремня, которые застегивались на бедрах и груди. Дилан удлинил для нее лямки, затем сделал шаг назад, чтобы оценить. Верхняя часть груди Хоуп оказалась сжата, и он еще немного удлинил лямки. И занимался этим чуть дольше, чем требовалось. Костяшки пальцев задели ее топ, а затем Дилан отбросил предлог в виде поправления лямок и обхватил левую грудь Хоуп. Когда она подняла на него взгляд, Дилан наклонил ее голову набок и медленно, нежно поцеловал. Его рука двигалась по ее животу, затем скользнула вокруг талии.
— Хочу показать тебе самое красивое место, которое я когда-либо видел, — прошептал он, не отрываясь от губ Хоуп. Его нежный поцелуй заставил ее желать большего, но когда ее язык коснулся его, Дилан отстранился. — Думаю, тебе оно понравится.
Что означало, полагала Хоуп, что сейчас было не подходящее время для того чтобы сказать ему, что на самом деле она не большая любительница Матери Природы.
Дилан надел свой рюкзак, увеличенную версию рюкзака Адама. И Хоуп все еще удивлялась, как он умудрился засунуть туда двухместную палатку.
Он взял спутницу за руку. Первый час пути прошел легко. Они шли по «Айрон Грик» мимо толстых сосен, и Дилан останавливался, чтобы показать Хоуп цветы, которые она могла бы захотеть сфотографировать для ее вымышленной статьи. Около кристально-чистой воды «Айрон Грик» росли горные колокольчики, вереск и альпийский лавр. Дилан сорвал дикую маргаритку и засунул Хоуп за ухо: казалось, он отлично проводит время, помогая ей, и у Хоуп просто не хватало духу сказать ему, что не будет никакой статьи о дикой природе. Она сделала несколько фотографий цветов и Дилана тоже.
Второй и третий час оказались не такими легкими, как первый. Лес становился все гуще, а тропа превратилась в узкие американские горки, проходившие по краю скалы. Густая растительность покрывала землю и все остальное за исключением упавших деревьев и скал. Белки щелкали, пробегая по земле и исчезая среди листвы. Над головой Хоуп среди деревьев друг с другом перекликались птицы. Их пение подхватывал наполненный сосновым запахом бриз.
Лодыжки Хоуп болели, и она думала, что, наверное, натерла мозоль на пятке. Ей приходилось наклоняться вперед, пока она взбиралась, из страха, что опрокинется назад, если не будет делать этого.
Дилан называл ей разные горные пики и рассказывал о времени, когда охотился на большерогих овец в Уайт Клаудс. Хоуп сломала ноготь, и он достал свои ножницы, чтобы она могла исправить нанесенный ущерб маленькой пилочкой.
— Ты такая девчонка, — смеялся Дилан и заставил ее идти впереди, когда дорога сузилась. Хоуп скучала по виду его ног и задницы и во время перерывов в беседе снова и снова спрашивала себя, что он чувствует к ней. Она пыталась представить жизнь с ним и не могла, но не могла представить и жизни без него. Они ничего друг другу не обещали. Никогда не говорили о завтрашнем дне, и Хоуп раздумывала, как изменятся их отношения, когда Адам вернется от матери. Сын Дилана должен был приехать домой в это воскресенье, и Хоуп была уверена, что это все изменит. Но не была уверена в том, как это все изменит.
Дилан помогал ей идти по камням и лежавшим бревнам, когда они переходили ручей. Они отдохнули на большом валуне, чтобы Хоуп могла отдышаться, сняли рюкзаки и прислонили их к скале. Пока Хоуп ела арахис и пила из фляжки, Дилан снял шляпу и полил водой себе на голову. Вода потекла по его шее и впиталась в футболку, и он отряхнулся как большой пес так, что повсюду полетели брызги. А затем наконец-то заговорил об Адаме. Хоуп сидела очень спокойно, ожидая, когда услышит о планах шерифа. И сказала себе, что каковы бы они ни были, она будет в порядке.
— Кажется, ты ему понравилась, — сказал, садясь рядом с ней и вытирая красное яблоко о рукав, Дилан. Ветерок шевелил его влажные волосы и высушивал концы так, что они становились золотисто-коричневыми. — Но после того как он вернется домой, я больше не смогу проводить с тобой ночи. — Дилан откусил яблоко, затем протянул его ей. — Когда мой сын повзрослеет, я не думаю, что смогу запретить ему приводить домой на ночь подружек, если сам буду делать это. И со следующей недели я возвращаюсь на работу. Я хочу найти время быть с тобой, но это будет нелегко, — он снова откусил яблоко. — И я не имею в виду время для быстрого перепихона неизвестно где.
Хоуп выдохнула: она даже не осознавала, что задерживает дыхание.
— Что ж, мы можем придумать что-нибудь веселое, что будет включать Адама, — сказала она и именно это и имела в виду. — Он веселый ребенок, и мне будет несложно общаться с ним. — Хоуп посмотрела в глаза Дилана, такие же темно-зеленые, как и сосны позади них: — И у тебя ведь будет час на обед, правда?
— Да, — сказал он, улыбаясь, когда выбросил огрызок. — По крайней мере, час.
Она провела руками по его влажной футболке и сцепила пальцы на шее. Склонилась к нему, так что ее грудь коснулась его прохладной мокрой груди.
— А что будет, если я приду в твой офис с какой-нибудь жалобой? Я пройду через твоего секретаря?
— Зависит от того, на что жалуешься.
Она наклонила его голову и поцеловала в губы.
— Может, на то, что я одинока, — прошептала она. — Может быть, на то, что я скучаю по одному ковбою и его большому… — она замолчала и провела ладонью по его ширинке. Обхватила член через поношенный материал и ласкала, пока тот не стал твердым.
— Большому?
— Эго, — сказала она, дразня Дилана губами и языком. Он осторожно опустил ее на валун и прижался ртом к губам Хоуп, нежно вбирая их и даря жаркий поцелуй, который опалял ей кожу. И дело было не в солнце, сиявшем над их головами. А в том, как он прижимался бедрами к ее бедрам, а она проводила пальцами по его влажным волосам. Он уткнулся лицом ей в шею.
— Мне нравится, какая ты прямо здесь, — прошептал он, прижимаясь к ее коже. — Люблю твою нежную кожу и то, как ты пахнешь. Как пудра.
Это не было настоящим признанием в глубоких чувствах, но стало самым близким к тому, и поэтому ее сердце заболело.
— Ты мне тоже нравишься, — сказала Хоуп, скользнув ладонями ему под рубашку и поглаживая спину.
Дилан смотрел ей в лицо, его дыхание стало немного затрудненным.
— Прости, милая. Я не могу показать мое большое эго прямо сейчас. — Он убрал ее руки и поцеловал в лоб. — Позже. Под светом звезд.
Руки Хоуп замерли:
— Под светом звезд? Ты же упаковал палатку, разве нет?
— Нет, но я принес свой большой спальный мешок. Он будет удобнее, — его губы изогнулись в улыбке, говорившей, что он спланировал это до того, как они стали собирать вещи. — Думаю, мы как-нибудь справимся.
Хоуп села:
— А что насчет насекомых?
— Ты всего лишь вдохнешь нескольких. — Она прижала ладонь ко рту, и Дилан засмеялся. — Ты даже не узнаешь об этом. Ты будешь спать. А если заползет таракан, просто прожуй.
Хоуп не хотела вдыхать насекомых и есть во сне тараканов. Она также не хотела вести себя как ребенок, но не смогла сдержать расстроенный стон.
— Я пошутил насчет тараканов, — сказал Дилан, что не слишком-то ее успокоило.
Они шли по хребту «Альпин Лейк» и смотрели вниз на маленькое зеленое озеро, расположенное на сотни футов внизу. До них долетали голоса, но Хоуп ничего не могли видеть в густом море зеленых деревьев. Она чувствовала себя так, будто находится на вершине мира.
— Слушай, — прошептал Дилан.
— Я не слышу, чтобы кто-нибудь сейчас говорил, — ответила Хоуп.
— Не голоса. — Он помолчал минуту, затем взял ее за руку. — Ты слышишь это?
Она слышала ветер, завывавший в верхушках деревьев, песни птиц и, может быть, шум ручья, который они перешли.
— Что я должна услышать?
— Это трудно объяснить, но Шелли говорит, это как слушать Бога. А я думаю, это больше похоже на биение сердца или как слушать красоту, вместо того чтобы смотреть на нее. — Он пожал плечами. — Для каждого это по-разному, но ты поймешь, когда услышишь. Ты почувствуешь, будто падаешь, и нет совершенно ничего, что могло бы остановить это.
Они взбирались все выше, дорога теперь была высечена в скале. Хоуп внимательно прислушивалась, но не слышала Бога. Она не слышала красоты или еще чего-то, но чувствовала себя все более усталой. Они с Диланом перешли ручей и обошли озерца. Ее хвост спутался, нос сгорел, и ей пришлось подпилить один ноготь намного короче, чем другие.
И как раз когда она собиралась спросить, не могут ли они остановиться и снова отдохнуть, они пришли на покрытый снегом берег озера Сотут. Хоуп заглянула в такую кристально-голубую воду, что могла видеть дно до самого основания гранитной горы, возвышавшейся над ними.
— Глубина этого озера двести пятьдесят футов, — сказал Дилан. — Но оно такое чистое, что кажется, будто ты можешь перейти его вброд.
В течение нескольких секунд Хоуп молчала, наблюдая за тем, как ледник каплями стекает в озеро цвета чистейшего сапфира. Хотя красота вокруг нее вызывала трепет, миз Спенсер не слышала Бога.
— Вот что я хотел показать тебе. Это самое красивое место из всех, что я видел. — Дилан взял ее за руку, сжал и сказал: — Оно напоминает мне о тебе.
И вот тогда Хоуп услышала это. И это было лучшее из всего, что она слышала в жизни. Ее сердце подпрыгнуло, как воздушный шарик, а пульс участился. Она чувствовала, что падает, так как Дилан и предсказывала. Она вверх тормашками падала в любовь к Дилану Тэйберу, и не было абсолютно ничего, что могло остановить это.
ГЛАВА 13
Во сне к вам прилетают ангелы
— Это Большая Медведица. — Дилан взял Хоуп за руку и указал в ночное небо. — А вот это — Малая Медведица.
Он лежал рядом с Хоуп в спальном мешке. Да, как-то уместились. В тесноте, да не в обиде: как раз хватило места устроиться бок о бок. Они сняли только обувь, оставшись в джинсах и свитерах. По словам шерифа, утром им не придется влезать в холодную одежду, и Хоуп его еще благодарить будет. Она никогда не ночевала под открытым небом, и ей пришлось поверить шерифу на слово.
Она положила голову ему на плечо: тело Дилана было горячим, точно печка. Он надул матрас и положил тот под спальный мешок. Хоуп, хотя кончик носа у нее все же замерз, совершенно ни на что не жаловалась.
— Это Полярная звезда, — указал Дилан на запад, подняв их переплетенные руки. — И Кассиопея.
Хоуп никогда особо не разбиралась в созвездиях, поэтому и тут должна была поверить ему на слово.
— Кассиопея прикована вверх ногами к своему трону и вынуждена кружить по небу, стоя на голове. — Он поднес к губам руку Хоуп и поцеловал кончики ее пальцев. — Я рад, что ты приехала сюда со мной.
— Я рада, что ты меня сюда привез.
Из всех дивных мест, где она побывала или о которых могла вспомнить прямо сейчас, ни одно не казалось настолько привлекательным: хотелось просто лежать здесь, в спальном мешке, в дикой местности Айдахо с Диланом Тэйбером. Мужчиной, которого миз Спенсер полюбила сердцем и душой.
Шериф приподнялся на локте, и она взглянула в его скрытое тенью лицо, темным пятном выделявшееся на фоне усыпанного звездами неба.
— Хоуп?
— Что?
— Я хочу тебе кое-что сказать. — Он приложил ее ладонь к колючей от щетины щеке. — За свою жизнь я встречался с женщинами, которые ничего для меня не значили, и с женщинами, которые значили для меня очень много. Но никогда ни одна из них не вызывала у меня таких чувств, как ты. — Дилан опустил голову и прошептал у самых ее губ: — Иногда, когда я смотрю на тебя, мне трудно дышать. Когда ты меня касаешься, я вообще забываю про дыхание. — Он поцеловал Хоуп, медленно и сладко, и с каждым движением его губ и языка ее сердце словно становилось больше и полнилось желанием. Это было прекрасно, страшно и совершенно незнакомо. Затем Дилан отстранился и произнес: — Я не знаю, как все сложится, но я хочу быть с тобой. Ты для меня важна.
Это, конечно, не совсем признание в вечной любви, но у Хоуп закололо в глазах. Она скользнула руками под свитер Дилана и погладила пальцами короткие мягкие волоски на его груди, чувствуя, как резко и глубоко он дышит, как сильно бьется его сердце, и ответила:
— Я тоже хочу быть с тобой, — и ее сердце снова переполнили эмоции.
А потом, без слов, только лишь телом, Хоуп показала Дилану, что чувствует. А он, не обращая внимания на мешавшую одежду и стеснявший движения спальный мешок, ответил ей так, будто испытывал то же самое. Ласкал Хоуп так, словно она была хрупкой, словно он очень ею дорожил. И под дождем из падающих звезд любил ее так, словно они остались одни на всей планете. Глядя на Кассиопею Хоуп чувствовала, будто тоже кружит по небу вверх ногами.
Она напрочь позабыла про жуков и насекомых и лежала, обняв любимого мужчину. И хотя это казалось невероятно страшно, но все же определяющим словом было именно «невероятно». Впервые с момента своего появления в городе Хоуп засомневалась, а стоит ли ей уезжать? Как быть, если Дилан попросит ее остаться? Она влюбилась в шерифа городка, в котором не было универмагов «Нордстром», кинотеатра и даже 7-11[40]. Но как жить, если этого вопроса Дилан не задаст?
Наутро он приготовил жуткий завтрак из овсяной муки и обезвоженных яиц — немногим лучше вчерашнего обеда из обезвоженного тушеного мяса. Дилан рассмеялся, поцеловал спутанные пряди волос Хоуп и заявил, что она ему дорого обходится.
Они сложили рюкзаки и спустились с горы вдвое быстрее, чем поднимались. Вернувшись домой к Дилану ближе к полудню, путешественники стянули одежду и упали в кровать, даже не позаботившись смыть с себя пыль.
Хоуп устала неимоверно и поняла, что заснула, лишь снова открыв глаза. Поначалу немного сбитая с толку, взглянула на прикроватную тумбочку и разглядела часы Дилана. Под простыней он прижался к ней сзади всем телом, а его рука покоилась меж ее обнаженными грудями. Сквозь тонкие шелковые трусики Хоуп чувствовала его горячий пах, вдавившийся ей в попку. Наверное, именно объятие Дилана и разбудило ее. Запах походной печки еще не выветрился из одежды, грудой валявшейся рядом с кроватью, и волос Хоуп.
Ее веки медленно опустились и тут же распахнулись. Она словно почувствовала на себе чей-то взгляд и приподнялась на локте. Хоуп посмотрела в изножье кровати… и встретилась взглядом с огромными зелеными глазами Адама Тэйбера. Его лицо казалось пустым, словно мальчик не совсем понимал, что же он видит.
— Дилан, — прошептала Хоуп, — проснись.
В ответ тот лишь обхватил ладонью ее грудь и крепче прижал к себе.
Она отвела взгляд от Адама и посмотрела через плечо, слегка ткнув локтем могучий торс шерифа:
— Дилан, просыпайся.
— Хм? — Он попытался разлепить ресницы. — Сладкая, я слишком устал. — Голос его был хриплым ото сна. Однако усталость не помешала шерифу скользнуть рукой вниз по животу Хоуп к ее бедру и обратно. — Хотя, если подумать, на это у меня всегда сил хватит.