Морган охватило безумное желание взять их — единственную вещь, которую Джек не применял ни к одной женщине — и надеть. А потом продемонстрировать ему свою грудь. Он бы одобрил… и показал бы это одобрение способами, которые и представить-то сложно. Руки так и чесались сделать это, а грудь подрагивала от возбуждения. Соски натянули тонкое кружево лифчика.
Только один раз, только вот это…
«Это просто отвратительно!» — прозвучал в голове голос Эндрю, напоминая об их последнем разговоре. «Морган ты слишком образованна и воспитанна, чтобы мечтать о… каком-то пещерном человеке, который понукал бы тобой и связывал во время секса. Какая грязь… Это извращение! Разве мы не можем заниматься любовью, как все нормальные люди? Не верю, что ты настолько испорченная. Неужели, чтобы кончить, тебе нужны боль и чей-то контроль?»
— Три минуты, — предупредил из холла Джек.
Вздрогнув, Морган отдернула руку от зажимов.
Почему она все еще здесь? И, что еще хуже, о чем она думала, представляя, как показывает эту вещь, сделанную, чтобы впиваться в нежное женское тело, Джеку?
Потрясенная направлением собственных мыслей, Морган покачала головой. Она может заниматься сексом с нормальным мужчиной, будь все проклято! На нее просто влияет общение с Джеком. Надо убираться из этой комнаты… прямо сейчас.
Дернувшись назад, Морган кинулась к двери, оставляя позади туманный красный свет… мимо компьютера и офисного кресла.
Скрестив руки на груди и выглядя таким же неподвижным, как скала, в дверном проеме, загораживая дорогу в холл, стоял Джек.
— Уходишь?
По выражению его лица было невозможно что-либо понять. По тону — еще меньше. И все же Морган почувствовала, что Джек разочарован. Его реакция наложилась на ее страх, и желание, которое она старалась игнорировать, хлестнуло подобно кнуту. При этом полные презрения слова Эндрю все еще звучали в ее голове.
Все вместе немыслимо давило на Морган, и из груди девушки вырвался крик:
— Дай мне пройти!
Мускулы Джека напряглись. Он скрипнул зубами и посмотрел так мрачно, что Морган не знала, что делать или говорить в данной ситуации. В глазах Коула мелькнула и быстро исчезла боль.
Спустя мгновение он наконец-то отступил в сторону.
Морган очень осторожно подошла ближе. Когда она остановилась рядом с Джеком, тот всем своим видом требовал, чтобы она посмотрела ему в глаза. Морган сделала это и увидела все: гнев, досаду, желание… и что-то еще, чему не смогла подобрать определение. У нее перехватило дыхание. Живот свело. Грудь налилась и стала болезненно тяжелой, соски затвердели. Боже, Джек рвал ее душу на части. Заставлял мечтать о том, чего — она знала точно — хотеть нельзя. Чего ее мать, друзья и общество не приняли бы никогда. Да и сама Морган не была уверена, что смогла бы принять это.
— Давай, Морган, беги, — сказал Джек нежным голосом, отчего беспокойство Морган только усилилось.
— Пока можешь.
Но оба знали пугающую правду: совсем скоро она уже не сможет спрятаться.
Какого черта, он продолжает преследовать женщину, решившую от него отгородиться?
Джек хмыкнул, лежа на спине и уставившись на блестящий деревянный потолок, поджидая скорый рассвет. Да, “одержимость” было подходящим словом. Находясь в здравом уме, он бы не стал преследовать Морган. Он уже осуществил главную часть своей мести. И покидая его игровую комнату, словно ребенок, попавший в кошмар, Морган больше не хотела проводить ночи в его постели, подчиняясь его господству.
Но Морган лгала ему и себе. Джек чувствовал это кончиками своих пальцев. У нее была склонность к подчинению, и она так красиво отвечала … за исключением той маленькой частички, которую прятала глубоко внутри. По крайней мере, то что она уже узнала, будет преследовать ее и вобьет клин, между ней и Брендоном.
Но теперь этого было не достаточно.
Было бы так легко отказаться от мести и сосредоточиться на запутавшейся Морган, ради себя самого. Вот только с каждым криком страсти, с каждым выполненным его требованием, она предавала мужчину, которому собиралась дать клятву верности. И Джек сомневался, могла ли она когда-нибудь принадлежать ему Помимо Брендона, была ли еще причина, не дающая освободиться ее душе и подчиниться ему полностью?
Он не знал. И Джека это чертовски бесило.
Так почему же он не смог смириться с отказом Морган? Она уже предала своего жениха. И он послал Брендону видео, как доказательство того, что он трахнул женщину своего бывшего приятеля.
Почему он не мог взять, и просто уйти от нее, и пусть бы их отношения развалились сами по себе? Почему решил связаться с женщиной, которая не хотела быть полностью подчинена и которая легко изменяет с другим?
Выругавшись, он потер ладонью свое уставшее лицо.
А правда была такова, что он хотел Морган больше, чем ненавидел факт ее измены другому. Он был полон решимости добиться ее полной капитуляции. И это делало Джека полным идиотом. С каждой уходящей минутой, он боялся, что его стремление обладать ею, было связано с немного странными инстинктивными побуждениями, заклеймить ее, как свою, а не с желанием мести или отличного траха. Плюс ко всему еще присутствовали некоторые другие эмоции, о которых он даже не хотел задумываться. Что, в свою очередь, делало его еще большим идиотом.
В немом раздражении он сжал кулаки. Пусть это не имело никакого смысла, но он должен был затмить собой ее помолвку и ванильные, губительные для нее, прикосновения Брендона. Он не успокоится до тех пор, пока она не будет называть его “Сэр” совершенно естественно, и пока он не удовлетворит ее своим телом всеми возможными способами. Отрицать это — было просто невозможно и бессмысленно. Он собирался услышать, как она признается в желании быть полностью под его контролем.
Джек, потирая сонные глаза, увидел мягкий свет, заполняющий комнату, предвещая приближение рассвета. Потягиваясь, он сел на диване, где провел эту бессонную ночь и нахмурился. Он не был уверен, кто был старше — он или софа, но это было неважно. Без сомнения, этим утром, они оба выглядели каждый на свой возраст. И он определенно, так себя и чувствовал. Особенно рядом с Морган. Находясь рядом с ней, он чувствовал себя ужасным извращенцем, озабоченный хуже, чем подросток, увидевший свою первую обнаженную женщину.
У него были десятки женщин, и большинство из них, стремились понравиться ему. Черт, да он мог бы найти такую в течение часа, если бы захотел. Так зачем ему бегать за женщиной, которая заявила, что не заинтересована в нем?
Вздохнув, Джек поднялся, зашел на кухню и налил себе чашку кофе. Взглянув через плечо, увидел, что дверь в спальню до сих пор закрыта. Неудивительно. Он удивился лишь тому, как сильно ему хотелось, чтобы она открыла эту дверь и пригласила его. Ему хотелось верить, что тем самым, она бросала ему вызов, чтобы он преследовал ее. Оскорбленная мужская гордость и все такое.
Он бы уже давно смирился и отвернулся, пожав плечами, и пошел бы дальше. Но с ней, это было просто невозможно.
Прошлым вечером, как стемнело, его член встал и малиново-пряный аромат Морган затопил его чувства — выбросил к черту все его самообладание. Если бы она не спала, когда он ворвался в спальню, и ее едкие отказы не звучали в его голове, Джек не был уверен в том, что бы он сделал.
Во время визита Дика, Морган волновалась, а он повел себя, как осел. Не за чем повторять этот идиотизм. Он должен взять себя в руки, прежде чем снова приблизиться к ней.
Взяв в руку чашку кофе, Джек побрел на веранду, выстроенную вокруг коттеджа. Выглянуло солнце, окрасив золотом темные верхушки кипарисов и испанского мха. Сев на стул в углу, он вдохнул плотный воздух наполненный запахами растений, богатой земли и дикой природы. И чего-то пряного, олицетворяющее Луизиану.
Вот почему он любил это старое место, и купил его. Быть ближе к Брайсу, и присматривать за ним, и чтобы дед был недалеко от больницы. Но он знал, что его дед не замечал утренней красоты илистого болота, считая все это полной фигней. Старик был с характером и с массой красочных и поучительных историй. Ну, и само собой, куда же без семейной легенды?
Джек фыркнул.
По словам деда, каждому мужчине в их семье, со стороны матери, снится женщина, которая должна стать его второй половинкой души. Она снится еще с их непосредственной встречи. Якобы, их дальний предок ошибся, женившись не на той женщине. И нашел свою истинную любовь слишком поздно. Согласно легенде, мужчина заплатил жрице Вуду, чтобы та наложила это “проклятье” на всех потомков по мужской линии.
Джек нахмурился.
Он был уверен в том, что Брайс все это выдумал, чтобы объяснить почему в свои двадцать четыре он убежал с шестнадцатилетней девчонкой.
А теперь Джек не знал, что и думать. Его дед верил в это.
Однажды, Брайс узнал, что Джеку не снилась Кайла до того, как он женился на ней. И дед не принял ее. Он никогда не относился к ней, как к члену семьи. Говорил, что она ему не подходит. Черт, да он даже не пришел на свадьбу, своего единственного внука. Джек знал, что это был немой протест. Будь все проклято, Брайс был прав. Он и Кайла совсем не подходили друг другу. Однако Брайс слишком легко подтолкнул его к Морган…
Вздохнув, Джек закинул эти мысли подальше. Едва ли это имело значение. Легенда была нелепа. Ни что иное, как полная ерунда. Абсолютно нелогичная. Он не верил в подобные фокусы. Но все же… это могло бы объяснить, почему он настолько хотел Морган так сильно, что аж зубы сводило.
Шум слева предупредил о том, что он уже не один.
Морган вошла через дверной проем, в это туманное утро. Золотой солнечный свет проник сквозь туман, когда она ступила в утреннюю прохладу. Чистые лучи, пройдя над болотом, оседали на ней, когда она прогуливалась рядом с перилами, явно не подозревала, что он наблюдал за ней. Мягкий солнечный свет, осветил ее огненные локоны, спадающие на ее плечи и по спине. На ней была выцветшая коричневая рубашка. Его рубашка.
Джек нахмурился. Он уже видел эту сцену. Это было странно знакомо, но как?
Воспоминания были смутными, как если бы он видел это когда-то давно или во сне… Но это был он, и это не простой сон. Мечта. Он видел этот сон почти каждую ночь, за последние шесть месяцев. Матерь Божья!
Джек судорожно вдохнул, словно его только что шарахнуло током. Время будто остановилось, когда он ждал, что будет дальше.
Морган наклонила голову и внимательно рассматривала болото… точно так же, как и женщина в его сне. Неистовая страсть, душераздирающая боль, отчетливый страх — все то, чего он не мог объяснить. Его всего затрясло, как высоковольтный провод, от кончиков пальцев рук и по всему телу. Что, черт возьми, с ним происходит?
Приподнятый уголок рта Морган, казалось, намекал на улыбку. С его места она выглядела великолепно, и необходимость видеть её такой — совершенной, величественной, счастливой — была для Джека словно удар в челюсть.
Проклятье. Её чувства не должны иметь для него никакого значения. Через несколько дней, в крайнем случае через неделю, он с Диком решит её проблему и она уедет. И если он все сделал правильно, их помолвке с Брендоном тоже придет конец. Но все это не сделает Морган его женщиной.
Джек стиснул зубы, глядя, как Морган перегнулась через перила. Завеса тайны, которая всегда окутывала женщину из его снов, внезапно спала. Он знал ее лицо, ее вспыльчивость, страсть, которую она пыталась удержать и спрятать под никому не нужной скромностью, её удивительную дерзость и острый язычок. Но ему по-прежнему хотелось ее увидеть.
“Повернись!” — мысленно потребовал у нее.
И вот, словно она была настроена на его волну и слышала его приказ, она начала медленно оборачиваться. Тонкое ушко, изящная шея, упрямая линия подбородка, пухлые губы задрожали в попытке остановить поток слез, текущий из ее страстных голубых глаз. И в тот момент Джек понял, что хочет Морган больше всего на свете. Больше — денег, мести или же власти. Эта женщина, каким-то образом, стала важнее всего, чего он когда-либо желал.
Морган ахнула, увидев его.
— Я… я не знала, что ты… — ее дыхание сбилось.
— Прости.
Она повернулась и бросилась в дом. Джек, вскочив со своего места, обнял её и развернул лицом к себе.
Моя!
Как только он прикоснулся к ней, это ощущение забурлило в его крови, засело глубоко внутри. Сейчас он не мог с этим бороться и даже не пытался.
Моя!
Внутри него все кричало, не отпускать ее. Никогда.
Когда она уткнулась ему в грудь, Джек приподнял пальцем ее подбородок, чтобы она посмотрела на него. Его пронзила боль.
— Cher, — прошептал он.
— Mon douce amour.
Моя сладкая любовь? Боже, он слишком далеко зашел.
Она сжала губы и заморгала, отчаянно пытаясь остановить слезы.
— Я понятия не имею, что ты сейчас сказал. Возможно, обозвал меня идиоткой.
Она печально рассмеялась.
— И это правда. Я идиотка.
— Нет. “Идиотка” по-французски звучит немного по-другому. Ты бы сразу поняла.
— Приятно слышать, — она попыталась вырваться из его объятий.
— Мне нужно… Отпусти меня.
Инстинкт Джека кричал, что это будет самое ужасное, что он только может сделать. Он не стал спорить с ней. Jamais. Никогда. Слово эхом прозвучало в его голове.
Скорее всего, он сошел с ума. Такой сильной реакции на женщину у него никогда не было. Никогда ему не хотелось прижать ее к себе так… ну, чтобы навсегда. И сейчас, он не мог объяснить этого чувства. Не тогда, когда она всё ещё пыталась вырваться. Он понял, что вечно так стоять они не смогут.
Вместо этого, Джек схватил Морган за затылок и поднял ее лицо на себя.
— Ты не идиотка. Ты моя проблема. У тебя очень дерзкий рот, который сводит меня с ума. Я не могу выбрать, то ли мне тебя отшлепать, то ли сделать так, чтобы ты оказалась подо мной. И тогда тот огонь, что так мучает меня, сразу же утихнет, стоит мне только глубоко войти в тебя.
— Джек…
Ее голос окрасился ноткой мольбы.
— Я не могу… Я не смогу делать все то, что ты приготовил за той закрытой дверью. Я не справлюсь…
Её заикание и неуверенность раскромсали на части все его хладнокровие и решимость. То, как он обрушился на неё, обволакивая своей сексуальностью, встревожило её, поколебав её уверенность в себе. Она до сих пор пыталась принять все это. И теперь он больше не будет её торопить. Не сейчас. Иначе может, в конечном итоге, потерять её. Уберечь её — стало гораздо важнее, чем просто иметь возможность дышать. И естественно, важнее его мести.
— Шшш. Мы не должны сейчас говорить об игровой комнате. Я просто хочу тебя поцеловать, cher. Прошлой ночью, я скучал по твоим объятьям.
Слезы побежали по ее щекам. Увидев их, внутренности Джека завязались в один тугой узел. Он осторожно вытер их большими пальцами.
— Не говори так.
— Я не лгу, — прошептал он напротив ее губ.
— Ты ведь тоже скучала по мне?
— Хоть это бессмысленно, — призналась она, кивком головы, затем прикусила губу, словно пыталась сдержать остальные свои чувства.
— Я не могу… не могу быть той… которую ты желаешь.
Джеку лучше знать, чего он хочет. Он уже знает. И он докажет ей это.
— Я даже не знаю, для чего нужна и половина… того оборудования, — добавила она.
— И из-за того, что меня не было рядом, ты почувствовала себя идиоткой?
Он попытался мягко улыбнуться, чтобы успокоить ее.
Её ответ привел его в восторг и вырвал из собственного ада.
— Черт. Я еще больший идиот, чем ты. Я не просто скучал. Мне до боли хотелось тебя обнять. Я сгорал от желания прикоснуться к тебе, везде, где ты бы позволила. С игрушками или без.
Его желание все усиливалось, затмевая собой другие, включая и здравый смысл. Он обхватил ее шею своей рукой, пальцами запутавшись в волосах. Обычно его самоконтроль был на высоте. Но с Морган… сопротивление его желанной женщины, делало этот самоконтроль не только бессмысленным, но и чертовски невозможным.
Прикосновение его рта к её мягким губам пронзило Джека насквозь. Едва сдерживая страсть, он, то требовал, то умолял пустить его внутрь, уговаривал её приоткрыть рот, и взревел с облегчением, когда она впустила его, чтобы украсть и её возражения и её дыхание. Он клеймил её, успокаивая пылающий внутри огонь и сжигая свою душу в поцелуе. Прикосновение к ней, действовало на него, словно наркотик.