Может, на самом деле она сказала совсем другое, и это она, Поппи, ошиблась, вообразив себе невесть чего? В конце концов, она ведь не слышала этого, просто прочитала у нее по губам. Поппи изо всех сил убеждала себя, что так и было, но всякий раз возвращалась к тому же. «Это не ошибка», — крутилось у нее в голове.
Поппи была потрясена. Ошеломлена. Раздавлена. Чудовищность этого признания не умещалась у нее в голове.
Но Поппи испытывала и другие чувства. Разочарование. Страх. Смущение. Обиду. Даже боль, хотя сама не понимала, почему. Выходит, все эти годы Хизер лгала! Нет, не лгала — просто не говорила правду.
Проклятие! Хотя… Поппи ведь тоже не говорила, но это вовсе не означало, что она такая уж испорченная. Во всяком случае, если верить Гриффину. Например, он утверждал, что люди, перенесшие тяжелую травму или несчастье, взрослеют раньше своих сверстников, становятся мудрее и терпимее. Если так, то Хизер тоже теперь другая. Она изменилась. И тогда, выходит, если она и виновна в убийстве Роберта Диченцы, были какие-то обстоятельства, которые ее оправдывают.
Но единственной причиной, которая пришла ей в голову, была самозащита. Она снова нажала на газ, сгорая от желания поскорее поделиться всем этим с Гриффином. К несчастью, возле дома кроме его старенького грузовичка стояла и другая машина. Подъехав, Поппи узнала джип Мэйды.
Твердо зная, что Мэйда сейчас во Флориде, Поппи принялась лихорадочно перебирать в памяти тех, кто мог приехать на джипе. Но внутренний голос ей подсказал, что, скорее всего, это все-таки Мэйда. Припомнив тон, которым накануне разговаривала с ней мать, и то, как он сразу ей не понравился, Поппи окончательно перепугалась — уж слишком она была какая-то робкая, неуверенная в себе, — непохожая на обычную Мэйду…
Поппи припарковалась возле дома, гадая, что могла мать наговорить Гриффину и что услышать в ответ.
Она была уже возле двери, когда та распахнулась и на пороге появилась Мэйда.
— Я бы воскликнула: «Сюрприз!», но это не в моем стиле, — с усмешкой бросила мать. Этого чуть суховатого юмора Поппи раньше в ней не замечала.
— Откуда ты, мам? Ты ведь была во Флориде!
— Господи, да там скука смертная! Тут у нас хоть что-то происходит. Вот я и прикатила назад. Наверное, кто-то меня видел, потому что только что позвонила Роуз. Гриффин говорит, что голос у нее был довольно кислый.
— Ты перезвонила ей?
— Нет. Роуз подождет. Мне хотелось вначале увидеть тебя. Входи же, Поппи. Что ты стоишь? Ты
— Да ничего особенного, мам. Хизер сидит в тюрьме, ждет, пока в Калифорнии соберут достаточно доказательств, чтобы потребовать ее экстрадиции.
— Экстрадиции? То есть ее отправят назад?
— Мам, послушай, давай не будем об этом, хорошо? — Прижимая к себе Викторию, Поппи подкатилась к телефонной панели. — О господи!
— Что такое?
— Гриффин оставил целый список тех, кто звонил, пока меня не было. Надо будет использовать его почаще, — хмыкнула она, отметив про себя, что он не забыл даже включить громкую связь, чтобы она услышала, если кто-то будет звонить. Бумаги Гриффина были сложены аккуратной стопкой на самом дальнем углу письменного стола, сбоку скромно притулился его портфель. Поппи не поняла, что это — знак доверия или приглашение удовлетворить свое любопытство.
Она выехала в коридор, где стоял дурманящий запах шалфея и лаврового листа. Чем ближе к кухне, тем сильнее он становился. Оказавшись внутри, Поппи, не утерпев, сунула нос в духовку и шумно втянула в себя воздух. Вездесущая Виктория тут же последовала примеру своей новой хозяйки, принюхалась к доносившимся изнутри ароматам и одобрительно фыркнула.
— Ммм. — Поппи блаженно закатила глаза. — Никто не делает жаркое лучше тебя, мам!
— Ничего свежего в доме, — с извиняющимся видом посетовала Мэйда. — Все только из холодильника да из чулана. Ну да ладно, все равно те чудесные помидоры, которые привозит Мэри Джоан, уже закончились, так что я взяла консервированные. Первым делом я сунула мясо в микроволновку, чтобы оно разморозилось, потом поставила жаркое в духовку, а затем отправилась разбирать вещи.
Поппи давно уже привыкла к бесконечным подношениям Мэйды. Мать вечно совала ей что-то: самолично приготовленные блюда или только что купленные продукты, сласти и книги. И тем не менее она почувствовала, что тронута.
— Зря ты это. К чему было возиться?
— Мне это в радость, — улыбнулась мать. Но улыбка почти сразу же сбежала с ее лица. — Мне иногда так одиноко, Поппи.
— Но ведь у тебя куча друзей!
— Друзья никогда не заменят детей. — Смутившись, Мэйда принялась копаться в пакете, выкладывая на стол свежие апельсины. — Особенно моих замечательных девочек.
— Просто ушам своим не верю! — удивилась Поппи. — Насколько я помню, в свое время ты с ума сходила из-за того, что делала Лили.
— Просто мне страшно, — созналась Мэйда. — Вот у меня три дочери, которым уже под сорок, а я и не заметила, как это случилось.
— Мам, мне еще только