— И я ее не виню, — продолжал Гриффин. — В руках Диченцы было все: богатство, власть — у Лизы же не было ничего. Она предполагала, и вполне обоснованно, что ее рассказу никто не поверит. Дело в том, что в их отношениях вряд ли все было гладко. И кто-то наверняка уже успел обратить на это внимание — ссоры, угрозы… Роб Диченца был завсегдатаем вечеринок. Его постоянно окружали люди. В протоколах остались показания свидетелей о том, что Лиза и Роб часто встречались, правда, украдкой. Думаю, кто-то из них смог бы подтвердить, что Роб, мягко говоря, не всегда вел себя как джентльмен.
— Но вы же только что сказали, что семья «позаботилась» о свидетелях.
— Не забывайте, прошло пятнадцать лет. Это достаточный срок для того, чтобы солгавшего замучила совесть. Или человек уехал и давно живет в другом месте. Возможно, он затаил злобу на Диченцу. А может, кто-то, чье имя не всплыло тогда, пятнадцать лет назад. Отец Лизы говорил, что у нее были друзья, но ни один из них тогда не пришел в полицию. Не исключено, что кто-то из них захочет сделать это сейчас. Тогда они, вероятно, боялись, а теперь уже нет причин для страха.
Какое-то время Хизер размышляла над его словами.
— Но, будучи Хизер, — тихо пробормотала она, — я ничего не могу об этом знать.
— А есть шансы, что вы с Лизой близнецы, которых разлучили при рождении?
Ничто не дрогнуло в ее лице.
— Знаю, — кивнул он. — Есть еще шрам.
Она опять проморгала.
— Помогите же мне, Хизер, — взмолился он. — Помогите
* * *
Мика вернулся из сахароварни раньше, чем предполагал. Он прокладывал трубы, протягивая их от дерева к дереву, от усталости ломило все тело, солнце все ниже клонилось к горизонту, а из головы у него все не шел этот проклятый рюкзак.
Покончив с трубами, Мика вернулся к поленнице, вытащил рюкзак и положил его на стол. На мгновение им вновь овладел знакомый страх. Но теперь желание узнать, что же там внутри, оказалось сильнее.
Он сунул руку в рюкзак и нащупал три конверта.
В одном, поменьше, оказались три фотографии — черно-белые, на всех были две совсем еще юные девушки, почти подростки, хотя, конечно, он мог ошибиться. Одежда, прически, даже улица, на которой они стояли, почему-то выглядели иностранными, но в лицах было что-то смутно знакомое. Мике вдруг пришло в голову, что обе они неуловимо напоминают Хизер. Может, мать и дочь? Он посмотрел на обороте — ничего. Ни имен, ни даты, ни единого слова.
Отложив снимки в сторону, он взял конверт побольше, на котором был указан обратный адрес какой-то юридической конторы в Чикаго. Он был адресован Хизер на почтовый ящик. Город был тот же — Чикаго. Вытащив из конверта письмо, Мика прочел его раз, другой. Потом открыл последний конверт. Обратный адрес — какая-то клиника, но ни адреса получателя, ни почтовой марки, ни штемпеля на нем не было. Внутри оказались две пластиковые карточки с идентификационным номером на пластиковом же браслете — такие используются во всех больницах. Оба браслета были аккуратно разрезаны. На том, что побольше, значилось имя Хизер. На маленьком — «новорожденная девочка Мэлоун».
Вот оно что… Значит, за полгода до приезда в Лейк-Генри у Хизер родился ребенок! И она отдала его на усыновление, обратившись в какую-то юридическую контору в Чикаго!
Из груди Мики вырвался шумный вздох. Наверное, он должен был прийти в ярость, почувствовать себя оскорбленным. Ведь когда-то Хизер отказалась родить ребенка от него, хотя и знала, как он этого хотел. Только теперь он начал понимать, что часть ее сердца осталась там, в Чикаго, вместе с ребенком, которого она родила и от которого вынуждена была отказаться.
Мика принялся мысленно перебирать причины, которые могли бы заставить ее сделать это, а теперь вынуждают хранить упорное молчание. И вдруг услышал у двери чьи-то шаги. Он поднял голову как раз в тот момент, когда на пороге появился Гриффин.
Мике и в голову не пришло прятать рюкзак. Гордость и гнев не позволили ему это сделать. И потом… Гриффин, конечно, был чужаком, но Мика почему-то чувствовал, что может ему доверять. Хотя бы потому, что ему верила Поппи, а Поппи Мика доверял, как самому себе.
Первым заговорил Гриффин:
— Вам знаком человек по имени Элден Грин?
— Нет. — Мика протянул Гриффину конверты. — Это было внутри рюкзака. Она прятала его с первого дня, как поселилась здесь.
Первым делом Гриффин, как и Мика до него, посмотрел снимки.
— Родственники?
— Возможно.
Прочитав письмо от адвоката и повертев браслеты, Гриффин поднял взгляд на Мику.
— Сдается мне, что мы тут раскопали немало грязи, — вздохнул он и в двух словах пересказал Мике свой разговор с Хизер. — Ну что ж, в адвокатскую контору можно позвонить. Документы в клинике, думаю, тоже удастся поднять. Так что начало у нас есть.
Мике очень хотелось бы разделить его энтузиазм, но вернувшийся страх нахлынул на него с новой силой. Он не знал ту Хизер, что лежала в больнице в Чикаго. И знать не знал ни о каком ребенке. Тех женщин на снимках он тоже не знал. И никогда не слышал об Эйдене Грине.
Итак, дверь в прошлое Хизер приоткрылась. Но ему стало страшно узнать, куда же она ведет.
Глава 13
Во вторник Гриффина разбудил луч солнца, шаловливо проскользнувший в окно его домика. Он редко задергивал шторы, так как вторжения в личную жизнь тут можно было не опасаться. Литтл-Беар был настоящим необитаемым островом, и Гриффин чувствовал себя Робинзоном. Теперь у него был свет, но он не раз замечал, что чудесно обходится и без него. Он овладел искусством поддерживать в печи огонь, готовил незамысловатые блюда, работал в тишине и чувствовал себя спокойным и счастливым. Правда, сотовая связь здесь не действовала, но в этом тоже было свое преимущество. Если он ждал чьего-то звонка, приходилось, конечно, ехать на материк, зато от многих нежелательных собеседников он был огражден. Гриффин подсчитал, что отсутствие телефона сэкономило ему по крайней мере два часа в день, которые он мог посвятить работе.
Правда, раньше бесконечные звонки почему-то не раздражали его. Таков был его стиль жизни. А на острове телефон оказался предметом далеко не первой необходимости. Здесь он почти все время был окружен людьми — даже за завтраком, поскольку если он не завтракал с Поппи, то непременно являлся Билли Фарруэй. Старик, вечно сидевший на тостах и сваренных вкрутую яйцах, выглядел настолько худым, что Гриффин взял за правило кормить его утром даже тогда, когда сам ездил завтракать к Поппи. В его глазах Билли был живой достопримечательностью, неким реликтом, существовавшим задолго до того, как Чарли стал предлагать посетителям что-то кроме ветчины с бобами. Говорил он мало, но каждая его фраза была исполнена своеобразного очарования.
В это утро Билли явился завтракать, когда еще не было семи. Привычка рано вставать была еще одной особенностью здешней жизни, которую заметил Гриффин. Она возникла сама собой — ни о какой ночной жизни в Лейк-Генри, разумеется, и слыхом не слыхивали, но Гриффин нисколько об этом не жалел. Чувствовал он себя великолепно — ссадина на лице давно зажила, мышцы тоже перестали болеть, а энергия била в нем ключом. Казалось, он разом помолодел на несколько лет.
Заскочив к Чарли, Гриффин пробыл там недолго — выпил кружку кофе, выслушал свежие сплетни и помчался к Мике. Они подъехали к дому почти одновременно — Мика отвез дочек в школу и как раз вернулся.
Гриффин сразу перешел к делу.
— Я сообщил все, что удалось узнать, своему сыщику, — сказал он, стараясь идти за Микой след в след. — Мы договорились, что он позвонит, когда выяснит что-нибудь. Вам помочь?
Сезон вот-вот должен был начаться. Солнце припекало уже второй день, снег стал ноздреватым и липким, с крыш со звоном падали сосульки… В общем, природа жила предвкушением радостных перемен. Но Мику одолевала тревога — он никак не успевал с трубами, и ближайшие несколько дней не сулили ему ничего, кроме забот. К тому же каждый в городе знал, что Мика разогнал всех своих прежних помощников, велев, чтобы ноги их не было возле его дома. Мол, справится сам.
Мика молча обошел дом и вернулся уже в шляпе и в перчатках. Так же молча он сунул в руки Гриффину пару снегоступов, а еще одну пару для себя кинул в вездеход. Добравшись до сахароварни, они нагрузили машину коленами труб и двинулись вверх по холму.
Часть дороги была уже расчищена от снега, а когда этот участок закончился, Мика опустил снегоочиститель и медленно пополз вперед, разгребая снег. Гриффин изумленно таращился по сторонам. Будь они на озере, все закончилось бы тем, что они завязли бы в очередном сугробе. Но здесь единственная опасность состояла в том, чтобы не зацепить на ходу один из кленов. Однако за рулем сидел Мика и, стало быть, это им не грозило. Двигатель вездехода натужно ревел, и они медленно, но верно продвигались к вершине холма.
— Сахарный клен любит кручи, — пробормотал Мика.
Честно говоря, в этот момент Гриффину было глубоко наплевать на то, что любит сахарный клен.
— Послушайте, а как вы