Я выдохнула. Итак, через несколько минут я пойду наружу одна. Совсем одна. В животе всё сжалось в комочек, но я себя одернула. Хватит уже.
-- Маша, -- сосредоточенно глядя на меня, начал Рожков. -- Слушай меня внимательно. Сейчас, когда ты выйдешь на поверхность, ты окажешься перед старым рабочим посёлком бывших торфоразработок. Тебе нельзя будет медлить. Пройдешь через поселок, и там за ним, увидишь автомобильную трассу. Она идёт по прямой дороге через лес. Выйдешь на трассу, а там, где-то через три с половиной или четыре километра уже подойдёшь к Тверскому. Всё просто. Главное, иди по дороге и никуда не сворачивай. Город не так далеко, как кажется. -- Рожков вздохнул, в очередной раз вытирая вспотевший лоб рукавом светло-голубой спортивной кофты. -- Смотри, что дальше... В Тверском тебе нужно будет найти человека -- хорошего наёмника, который сможет довести тебя до Купола. Одной по мёртвым землям даже не вздумай путешествовать -- погибнешь! Но сейчас... Сейчас тебе всё же придется идти одной, Маша. Главное, помни то, что я тебе сказал: по прямой до Тверского. Будь очень внимательна, нигде не останавливайся и смотри в оба. -- Я покивала. Рожков покопался в карманах, доставая что-то оттуда и протягивая мне. -- Я дам тебе карту и кое-что ещё... Вот, смотри... У меня есть один Р-тюбик, возьми его себе. И вот, ещё возьми мой пистолет... Дай Бог, чтобы он тебе не понадобился, Машенька. Но если ястровые или ещё какая напасть вдруг.... тогда без него тебе придется туго.
Приняв металлический тюбик с регенерирующей мазью и вслед за ним пистолет, я со слезами на глазах, покивала. Я толком и не знала, как мне благодарить Эдуарда Валентиновича за всю его доброту и за всю его помощь, оказанную мне. Рожков уже два раза спасал меня от таких напастей -- одна страшнее другой, и что тут скажешь?...
А теперь ещё и это... Там ведь на мёртвых землях без пистолета -- никак, а без Р-тюбика, который на дороге уж точно не валяется, и подавно.
-- Днём тебе, конечно же, ещё будет нужна респираторная маска и очки, -- тихо сказал Рожков, помогая мне надеть рюкзак, в который я только что убрала подаренные мне Эдуардом Валентиновичем вещи. -- По мёртвым землям лучше без них не путешествовать, особенно на дальние расстояния. К сожалению, я не успел ничего собрать тебе из обмундирования, но сейчас ночь, к тому же до Тверского всего четыре километра... Так что сейчас ты и так дойдёшь до города, без инвентаря... А там, в Тверском уже сама сможешь найти всё необходимое. Всё, давай, Машка... Пора.
Я сжала пальцы рук в кулаки, пытаясь не разреветься. Как же тяжело мне было только от одной мысли, что через несколько минут я оставлю Эдуарда Валентиновича здесь одного, в этом змеином логове, а сама уйду на мёртвые земли -- туда, где опасности для меня ни на йоту меньше, чем здесь.
Грудь вдруг защемило от боли. Закрыв рот испачканной в грязи рукой, я всмотрелась в такое бледное и уставшее лицо Рожкова. Меня затрясло.
-- Простите меня, -- прошептала я, сильнее сжимая руку Рожкова. -- Простите меня за всё, Эдуард Валентинович. Я не знаю, как мне благодарить Вас за всё...
-- Полно тебе, Машенька, полно, -- потрепав меня за щеку, устало улыбнулся Рожков. -- Это тебе спасибо, за то, что ты есть.
Эдуард Валентинович обнял меня, крепко прижав к себе, затем по-отечески тепло поцеловал в лоб. Я опустила глаза, изо всех сил пытаясь сдержать подступающие слёзы. Выходило не очень. Я вздрогнула, когда внезапно из-за поворота на два пролета дальше от нас, послышался звук глухого удара, за которым последовал грохот и ядрёная ругань. Это были офицеры.
Рожков резко повернулся ко мне.
-- Маша, беги, -- только и смог сказать он. -- Прошу тебя, беги. Не оставайся здесь, иначе они убьют тебя.
-- А куда? -- срывающимся голосом спросила я. -- Куда бежать-то?
-- Мимо вагонов беги, -- лихорадочно проговорил Рожков, указывая мне за спину. -- Там всё время прямо, на север. Не ошибешься. Обогнёшь вагоны и выскочишь. Точно выскочишь.
-- Но там же гермодверь, -- прошептала я нервно. -- Куда я там?...
-- В калиточку, в калиточку, -- взволнованно бормотал Рожков, кладя мне в ладони ключ-карту. -- Вот у меня тут ключ запасной. Приложишь к замку и откроется. Запомнила? Калиточка в двери прямо на рельсах. Только за ней, Машка, карантина уже нет. Дышать-то сможешь там?
-- Смогу, смогу... -- покивала я.
-- Ну, всё тогда, -- сказал Рожков. -- С Богом.
Он перекрестил меня, и я, кивнув ему, стремглав помчалась к вагону. Рожков же кинулся направо, к узкой двери, ведущей в технический коридор. Офицеры, конечно же, туда попасть не смогут, так как вряд ли у них есть ключи от этого коридора, да и не зачем им там искать меня.
Приближаясь к вагонам и начиная пробираться между ними, я колоссальным усилием заставила себя больше не оборачиваться. Мне нужно уходить. Скорее, скорее...
Выбравшись на свободную площадку, я прищурила глаза. Большая полукруглая гермодверь с калиткой над рельсами зеленела впереди. Как сильно здесь сквозило....
И лишь один маленький фонарик горел на стене.
Боже мой, как же мне страшно... Но нельзя, нельзя... Не сейчас.
Подбежав к калитке, я спешно приложила красный ключ-карту к магнитному замку. Он пикнул, и калитка приоткрылась с глухим звуком. Вот и всё. Не медля ни секунды, я толкнула калитку и шагнула за порог.
Тьфу ты, темень, хоть глаз выколи. Пещера за гермодверью, заставленная каким-то барахлом, оказалась не очень длинной. Я пересекла её за несколько секунд, а потом... Ночь. Я сразу поняла, когда оказалась под небом. Свежий воздух ударил мне в лицо, ветер прохладой коснулся шеи.
Я ощутила, как в горле заскрёбся зуд, который плотным комом плюхнулся ко мне в легкие. Я закашлялась. Не отрывая ладони от лица и держась за горло, я бежала в ночную тьму, едва ли что-то замечая перед собой. Теперь я дышала совсем другим воздухом -- грязным, пыльным, слишком непривычным для меня, совсем не таким как в Адвеге. Тем воздухом, который мог убить меня когда-то. А сейчас?...
Я боялась. Я старалась не думать об этом, но я боялась, что не смогу им дышать, что в любую секунду начну задыхаться так, как когда-то очень давно. Кашляя, я в ужасе обернулась. Они приближались, я видела мелькающий свет фонариков, слышала их крики. Мне нельзя было останавливаться, и я всё бежала по какому-то склону вниз. Деревья меня окружали со всех сторон. Похоже, я попала в какой-то лес или рощу.
Громкий крик разрезал тишину. Я сразу узнала голос Сухонина-старшего.
-- Быстрее за ней, идиоты! -- кричал архонт. -- Найдите Орлову и убейте её, чёрт вас дери! Шевелитесь!
Заторопившись ещё больше, я бежала, спотыкаясь о камни, падая, снова поднимаясь и снова пытаясь бежать. Разбитые колени ныли, горло болело, и всё тело страшно ломило.
Я в очередной раз обернулась, следя за мелькающими между деревьями огоньками фонариков, а в следующий момент, зацепившись ногой за огромную корягу, полетела вниз. Прокатившись кувырком несколько метров, я всё же смогла ухватиться за что-то и затормозить. После такого падения, я едва ли могла куда-то бежать, поэтому шарясь в темноте, я умудрилась залезть под какой-то корень. Слава Богу, моё телосложение позволяло мне незаметно спрятаться здесь. Главное, чтобы там, под корнем, не оказалось какого-нибудь мутанта, который откусит мне ноги.
Спрятавшись и ожидая худшего, я затихла. Время будто бы остановилось. Я лежала на острых камнях, ощущая запах сырой земли. Пыль и грязь скрипели на моих зубах, ветер, наполненный запахом хвои и лежалой травы, касался кожи. И, как бы там ни было, я стабильно дышала и всё ещё была жива, а это значит, что они действительно вылечили меня. Вот он, единственный подарок, который сделал мне Спольников, сам того не желая.
Офицеры Адвеги искали меня ещё некоторое время, но было слишком темно, даже несмотря на то, что у них были фонарики, им так и не удалось обнаружить меня. И всё же ночью было опасно шляться за стенами города, и те, кто жил в Адвеге, практически вообще не вылезая оттуда, хорошо это понимали. Так что прошло не больше четверти часа, прежде чем офицеры, кашляя и спотыкаясь о коряги, развернулись и направились обратно в город. Вскоре свет их фонариков исчез в ночной темноте, и мне вдруг стало так страшно, что я даже не сразу смогла понять, где мне было страшнее, в Адвеге или здесь. В любом случае, нельзя было слишком долго задерживаться на одном месте. Какой-нибудь придурок типа Дениса Сухонина мог запросто махнуть сюда вслед за мной. Так что ещё две минуты и надо идти. Поднявшись со стылой земли, я судорожно отряхнула лицо и руки. Моё тело буквально горело после погони. Я снова закашлялась. Сняв рюкзак с усталых плеч, я достала бутылку воды и сделала пару глотков. Стало легче.
***
Я тихонько перебиралась от одного сухого безжизненного дерева к другому, переступала через кривые коряги, шла по сухой, рассыпчатой, каменистой земле. Ветер страшно завывал, растворяясь в ночной темени. В душе вился страх. Я собрала остатки сил и поспешила выбраться из леса, что разросся за дверями подземного города Адвеги. Лесок оказался не таким большим, и уже совсем скоро я вышла на открытую местность. Я захлопала глаза, когда невероятный ужас и восхищение салютом взорвались в моей груди -- я снова видела небо! Бесконечное небо над моей головой -- тёмно-синее, почти чёрное, с россыпью мерцающих звёзд на нём.
-- Моё небо, -- только и смогла я произнести, глядя ввысь. Глаза защипало от слёз, но я едва ли обратила внимание на это. -- Как я скучала по тебе, моё небо...
Меня так захватили впечатления, что я почти даже перестала ощущать беспокойство. Теперь я снова видела мир, который не видела уже много лет. Здесь на открытой местности, на дороге, где я стояла, было намного светлее, чем в лесу. Большая круглая луна светилась бледным пятном в ночных небесах, освещая пространство передо мной.
Сейчас я стояла посреди серых груд острых камней у подножия высокого холма, по всей видимости, под которым и находился подземный город. За исключением плато передо мной, меня окружал почти полностью вымерший лес. Вокруг всё поросло пожухлыми кустиками с маленькими листиками. Тонкие, больные корни растений уродливыми змейками торчали из земли, которую частично покрывал ковёр из сухой травы.
От подножия холма в темную и зловещую даль тянулась широкая дорога. Когда-то она была заасфальтирована, но сейчас от асфальта остались лишь мятые потрескавшиеся куски. Дорога тянулась через всё плато, проходила сквозь маленькое поселение с несколькими полуразрушенными домами, огибала страшное бетонное здание в центре посёлка и уходила в лес. Старые деревянные дома находились от меня всего в пятистах метрах. Ссохшиеся доски в их стенах почернели от пыли и копоти, окна зияли выбитыми стеклами. Слева от поселения высилась заброшенная электроподстанция. На запад от неё, у самого леса, я разглядела высокую водонапорную башню, покрытую ржавчиной и черными пятнами.
Внутри меня вдруг всё сдавило. Меня охватил дикий, почти животный страх. Вокруг расстилалось огромное пространство -- густой, дремучий лес, безлюдный, заброшенный посёлок и ни одной души вокруг. Ни одной дружелюбной души.
Я сжала кулаки настолько сильно, насколько могла. Даже костяшки пальцев побелели. Я должна идти дальше. Должна. Через страх, через опасность, через ужас. Ради Эдуарда Валентиновича, который рискуя своей жизнью и жизнью своих близких, помог мне выбраться из Адвеги.
Я выдохнула, затем подошла к большому валуну слева от меня, прислонилась к нему и достала из рюкзака карту. К моему счастью, из-за круглой пуговицы луны, светящей с неба, на улице было достаточно светло, чтобы я смогла прочитать свой маршрут на карте. Итак, закрытый научный город Адвега находился под землей в национальном парке Завидово под Тверью, на огромной территории Бывших северных Алфёровских торфоразработок.
Как и говорил Рожков.
Эдуард Валентинович отметил красным фломастером холм, под которым располагалась Адвега, и теперь я легко могла определить примерное местонахождение локаций вокруг меня. На восток от торфоразработок, где я сейчас прохлаждалась, находился посёлок Козлово. Если от точки, где я стояла, идти по дороге на север, то примерно через четыре километра, я уткнусь в Тверской. Всё верно.
Шорох ветра в кустах, что маленькими вьюгами гонял пыль по каменистому пригорку, заставил меня вздрогнуть. Дрожащими руками я вытащила из-за пояса пистолет Макарова, чтобы перезарядить его. После чего поднялась из-за валуна и медленно вышла на дорогу.
Крепко сжимая пистолет в руках, я шла по разбитой асфальтовой дороге, на которой были разлиты лужицы отвратительной на вид воды. Канавки, заполненные этой грязной водой, словно рваные, гниющие раны, тянулись по обочине дороги к деревянным домам, к которым я приближалась.
Оборванные листовки, втоптанные в грязь, почерневшие листы газет и обложки книг валялись между несколькими довоенными автомобилями из проржавевшего металла. На дверях и на капотах этих автомобилей темнели неровные вмятины, на мутных стеклах разрослись тонкие трещины.
Уже через десять минут после того, как я спустилась с холма, я зашла в поселок. Вдоль дороги рядком тянулись однотипные дома из кирпича или из дерева. Покосившиеся заборы, огораживающие территорию каждого из домов, пугающе накренились или вовсе завалились, вытоптанные сады и огородики поросли колючим сорняком. Огромные дыры в кирпичной кладке стен, открывали вид на то, что раньше было комнатами. Сейчас в этих комнатах можно было увидеть лишь сломанную мебель, сгнившую одежду и старое барахло, засыпанное землёй и сажей.
Пробираясь через рытвины на дороге, я вытирала пот с лица и пыталась хоть как-то взять себя в руки. Мне было страшно -- каждый шорох приводил меня в ужас. Ветер подвывал в домах, то тут, то там либо надрывно скрипели старые доски, либо устало шелестели газеты, придавленные кирпичами и обломками мебели.
Но время шло, и я привыкала. Уже вскоре я всё же начала медленно свыкаться с окружающей меня атмосферой смерти и разрушений. Мне приходилось старательно и быстро адаптировать себя к ней, чтобы трезво оценивать сложившуюся обстановку вокруг.
Прислушиваясь к каждому звуку и готовясь в любой момент драпануть в неизвестном направлении, я пересекла улицу с типовыми домами, прошла мимо старых пятиэтажек, расположенных на параллельной улице и вышла к пугающему полуразрушенному зданию в четыре этажа.
Ещё раз оглядевшись, я прислушалась к посторонним звукам и поняла, что поблизости по-прежнему нет никаких признаков жизни. Несмотря на все мои опасения, в рабочем посёлке бывших Алфёровских торфоразработок царили тишина и запустение. Тем лучше.
Я огляделась, остановив взгляд на бетонном строении, расположенном на самом краю посёлка, почти у самого леса. Довольно большая территория здания была ограждена высоким кирпичным забором. У старых ворот, ведущих на территорию, висела потёртая вывеска, на которой я смогла различить только два слова: административный центр.
Дорога проходила через территорию этого центра и сразу после сломанного шлагбаума уходила в лес. В принципе, можно было бы обойти огороженную территорию вдоль забора, но она была просто огромной, да и земля у забора была сильно изрыта и перекопана, не понятно кем и для каких целей.
Делать нечего, придется идти напрямик.
Мне сразу же стало не по себе, когда я оказалась за воротами огороженной территории. Здесь я была словно в клетке. Вдоль исписанных баллончиками стен здания росло несколько деревьев, раскинувших в стороны свои кривые ветви. Их мелкая болезненная листва едва слышно шелестела. Под тёмными окнами на земле валялись сломанные оконные рамы и горы из стеклянных осколков. Покосившиеся фонари с разбитыми плафонами торчали из кусков бетона и железных обломков, раскиданных вдоль дороги.