– Тогда почему они его покинули?
– Восстание. – Протянув руку к столу, он резко схватил бутылку рома с кипы бумаг. – Я дал им убежище. Место, где они жили в безопасности и готовились к предстоящему Вознесению. Я намеревался сделать Метикора своим преемником и однажды передать ему управление Шеул-гра.
Лиллиана моргнула.
– Но ты же бессмертный. Тебе не нужно заморачиваться на преемников.
Он горько рассмеялся.
– Заморачиваться? Серьёзно? Думаешь, мне нравится жить в изоляции? Тебе бы хотелось проводить всё время в одиночестве? – Азагот отпил из бутылки и бросил её в камин. Та разбилась, а из-за алкоголя пламя дико вспыхнуло. – Я хотел выбраться отсюда. Вот почему проводил всё время, меняя смерть на информацию. Я понимал, что когда-нибудь найду того, кто может дать мне то, что хочу. – Выражение лица Азагота превратилось в маску ярости, сквозь которую Лиллиане удалось увидеть его внутреннего зверя. – Несколько веков назад Метикор решил сместить меня с должности. Он и сотни его братьев и сестёр попытались меня убить. Они решили, что лучше будут править в этой реальности, чем играть защитников для людей, которые в них нуждались.
Лиллиана даже представить себе не могла, каково это оказаться преданным собственными детьми. Особенно после того, как он предложил им безопасное место для того, чтобы жить и быть сплочёнными, как семья. Что за неблагодарные? Лиллиана отдала бы всё, чтобы иметь семью.
– Не все из них восстали, – продолжил Азагот. – Горстка Мемитимов осталась жить здесь, пока не взломали первую печать Всадников Апокалипсиса. Тогда для них начался хаос. Люди, за которыми они присматривали, оказались в опасности, и Мемитимы оказались слишком заняты, чтобы вернуться в этот мир. Многие умерли. Никто не вернулся. Та небольшая жизнь, что зародилась здесь, умерла.
Теперь Лиллиана ощутила дикий холод и ещё сильнее закуталась в одеяло.
– Никто?
– Меня навещает одна из моих дочерей – Идесс. Но и только тогда, когда есть неотложное дело. Я могу лишь надеяться, что план Метикора удерживать всех подальше отсюда, на неё не возымеет действия. Она оставила статус ангела, чтобы быть со своим супругом демоном-Семинусом, – поэтому правила Мемитима на неё не должны распространяться.
– Ты действительно любишь своих детей, – пробормотала Лиллиана.
Азагот посмотрел на неё покрасневшими глазами.
– Я их не любил, – произнёс он напряжённо. – Я ощущал к ним лёгкую привязанность. До этого момента. Пока ты не освободила мои эмоции, которые, как я думал, очень прочно заперты. Теперь я люблю своих детей. – Он поднял острый обломок камня и Лиллиана с ужасом осознала, что это был осколок разбитого ею шпионского камня. – И больше их не увижу.
О... боже. Лиллиана сглотнула, отчаянно пытаясь удержать завтрак в себе.
– Ты ведь можешь добыть другой камень, да? – Её голос дрожал.
– Да, но они позволяют шпионить только за теми, кто дал на это согласие. А сейчас, наверное, Метикор настроил всех против меня.
– Прости меня, – прошептала Лиллиана. – Мне так жаль. Я никогда раньше не ревновала, поэтому не знала, как с этим справиться. Это меня не оправдывает, но, пожалуйста, поверь в то, что мне очень жаль. – Она глубоко вздохнула и посмотрела Азаготу в глаза, отчаянно желая, чтобы он увидел её сожаление. – И очень прошу прощения за то, что осуждала тебя как отца. Наверное, я спроецировала на тебя свои проблемы.
Азагот прищурился.
– Свои проблемы?
– Мой отец... он был... – Лиллиана хотела произнести "как ты", но Шаниэль не имел с Азаготом ничего общего. – Он был донором спермы. И ничего более. После смерти моей матери, он не хотел иметь со мной никакого дела. Ублюдок бросил меня в военной академии ангелов.
– Что он сделал? – Азагот так сильно стиснул челюсти, что затрещали кости. – Надеюсь, он с тех пор молит тебя о прощении. А ты посылаешь его на хер.
Лиллиана едва не рассмеялась. Она не посылала отца. Впитывала каждую крупинку внимания, что он ей оказывал.
– Он отказывается видеться со мной.
Глаза Азагота вспыхнули кроваво-красным.
– Он не заслуживает быть отцом. Он не заслуживает даже камня наблюдения.
От воспоминания о разбитом камне выражение лица Азагота стало жёстким, а затем пустым, и Лиллиана вскочила на ноги, готовая пасть у его ног и вымаливать прощение.
– Азагот...
– Не стоит. – Он вскочил с кресла. – Сейчас я не могу оставаться с тобой.
С таким же успехом он мог вогнать ей кол в сердце, насколько ей было больно.
– Хочешь, чтобы я ушла? – спросила она.
– Даже если бы ты могла уйти, я этого не хочу. – Он печально улыбнулся. – Я говорил, что хочу тебя, и это не изменилось. Вопреки всему, я хочу тебя даже больше. Ты всё, что у меня осталось. – Он резко поднял руки почти в защитном жесте. – Но держись от меня подальше. Пока.
С этими словами он вышел из кабинета, и вот тогда Лиллиану стошнило.
Прощай завтрак.
Глава 17
Лиллиана расхаживала по пентаграмме размером в диаметре двадцать футов[29] у основания портала выхода из Шеул-гра, пытаясь отделаться от произошедших накануне событий и бессонной ночи в одиночестве на огромной постели с кучей воспоминаний о других женщинах, побывавших здесь. В отсутствие Азагота всё, о чём Лиллиана могла думать – как он использовал каждый отдельный предмет в комнате и как ей изгнать из спальни призраки его бывших.
Сейчас, возможно, было уже слишком поздно.
Оставив Лиллиану в кабинете, Азагот исчез и, по словам Зубала, снова отправился к "любовнице".
Лиллиана бы ударила его. Прямо в нос. Она поверила Азаготу, когда он рассказал о прошлых отношениях с Роной, и Зубалу больше не заронить в её голове росток сомнения.
Теперь Зубалу это было доступно объяснено.
Лиллиане хотелось, чтобы в сложившейся ситуации, в которую она себя загнала, тоже была ясность.
Она всё запутала. Благодаря импульсивности, оборвала последнюю связь Азагота с детьми. А благодаря обману, он беспокоился за неё, и если уж быть честной с самой собой, Лиллиана должна признать, что тоже беспокоилась за него.
Она не намеревалась всё это делать, не рассчитывала, что побочный ущерб вмешается в её великий план бежать с хроноглассом.
Если бы она покинула это место сейчас, то для Азагота так могло быть лучше. В конце концов, все их отношения были основаны на лжи. Лиллиана не могла больше с этим справляться. Она потянулась к границе, к той, что близка к выходу отсюда. Ей нужно было решить: либо остаться... либо уйти.
– Лиллиана, привет.
Ошеломлённая Лиллиана резко развернулась. В центре пентаграммы стоял ангел с лицом Адониса[30]. Его стильный деловой костюм был таким же безупречным как волосы цвета соли с перцем и оливковая кожа.
– Гатриэль, – хрипло выдохнула Лиллиана.
– Рад тебя видеть.
Хотелось бы Лиллиане сказать то же самое, но к бывшему она не питала тёплых чувств.
– Какими судьбами?
Его фиолетово-голубые глаза властно вспыхнули.
– Пришёл с новостями от Рафаэля.
Вот дерьмо. У Лиллианы закрались подозрения, что новости ей не понравятся.
– Что ж, выкладывай.
Гатриэль нацепил на себя надменный вид, какой удавался только ему.
– Я ангел из Ордена Добродетелей. Я превосхожу тебя по трём орденам. В добавок, я на хорошем счету, тогда как ты... – Он ухмыльнулся на манер Азагота. – А ты бесстыжая нарушительница, не заслуживающая моей компании. Ты обязана относиться ко мне с уважением.
– Я отношусь с уважением, когда оно заслужено, – выпалила Лиллиана. – Моё уважение ты потерял давным-давно, и не думаю, что в скором времени тебе удастся его вернуть, Жезл Господня.
Гатриэлю нравилось указывать на то, что его имя означает "жезл господня", как будто это делало его важной персоной. Ладно, он был жезлом, но, вероятно, не оценит альтернативное использование данного слова.
Жезл эгоизма.
– Мне не нравится твоё отношение, – процедил он.
– А меня больше не волнует что тебе нравится, а что нет. – Лиллиана скрестила руки на груди. – Поэтому говори, что тебя сюда привело, или уматывай.
Гатриэль так сильно сжал рот, что Лиллиана обеспокоилась целостностью его зубов.
– Рафаэль желает знать чего ты медлишь.
– У меня в распоряжении месяц. Прошло всего лишь несколько дней. Скажи ему попридержать коней.
Глаза Жезла Господа едва не вылезли из орбит.
– Ты говоришь об архангеле.
– Он тоже не заработал моё уважение. Тогда почему бы тебе не оттащить к Рафаэлю свою эгоистичную задницу и сказать ему... – Сказать ему что? Что она передумала? А она передумала? Уверена в этом? – Сказать, что мне нужно больше времени. И не помешала бы помощь. С моими ограниченными силами хроногласс тяжеловато вынести.
– Это не его проблема.
– Нет, это твоя проблема, – ответила Лиллиана. – Именно тебе придётся к нему вернуться и сказать, чтобы он меня укусил.
– Здесь, во владениях Азагота ты очень храбрая. Будешь ли ты такой же говорливой, когда окажешься лицом к лицу с Рафаэлем на его территории?
Она справится с этим, когда – и если – стащит хроногласс.
– Понятия не имею. Будешь ли ты таким же говорливым, когда встретишься лицом к лицу с Азаготом?
Гатриэль усмехнулся.
– Очень жаль, что ты не останешься здесь. Ты его заслуживаешь.
– Откуда тебе знать, что я не остаюсь?
Он рассмеялся от всей души.
– Лиллиана, да ладно тебе. Мне известно, как сильно ты любишь свободу. Поэтому ты меня оставила, да?
Лиллиана пожала плечами.
– Вообще-то, я покинула тебя скорее из-за того, что ты всё контролирующий засранец. Забавно, несмотря на то, что об Азаготе отзываются как о бездушном монстре, за несколько дней он мне стал ближе, чем ты за несколько сотен лет.
– Боже... Милостивый, – выдохнул Гатриэль. – Тебе он и правда нравится. Ты в него влюблена. – Гатриэль уставился на неё, черты его лица исказились от ужаса, когда истина ситуации начала твердеть у него в мозгу. – Ты с ним трахалась, да? Шлюха!
– А ты нисколько не изменился. Такой же критичный придурок. – Закончив с ним, как произошло несколько десятков лет назад, Лиллиана развернулась и направилась к зданию. В этот раз уходить было гораздо легче, чем тогда. – Скажи Рафаэлю, пускай сам себе отсосёт.
В мгновение ока её схватили за запястье и дёрнули к Гатриэлю, который обнажил зубы и зарычал:
– Лиллиана, найди способ стащить хроногласс. Рафаэль считает, что большое количество времени остужает твой пыл. Теперь у тебя есть всего два дня.
Она резко вдохнула.
– Что?
– Два дня, шлюха Шеул-гра. – Его глаза вспыхнули ещё большим потрясением, а пальцы болезненно впились в её плоть. – Что, не нравится такое прозвище? А именно так все тебя будут называть, если ты останешься. Так что шевели задницей или...
Воздух сотряс рёв, и внезапно Гатриэль взлетел на воздух кровавым месивом. Розовый туман повис в воздухе, когда искорёженное тело ангела рухнуло на землю внутри кольца портала.
Лиллиана развернулась на звук чудовищного рёва и сердце бешено начало колотиться о рёбра. Взбешённый Азагот сбегал по лестнице, перепрыгивая через три ступени за раз, его огромные, острые зубы были обнажены, крылья расправлены, глаза горели смертоносным кроваво-красным огнём.
– Ты посмел прикоснуться к моей супруге? – Его слова были деформированы, грудными и сочились убийством. Азагот рявкнул и Гатриэль закричал, когда десятки костей в его теле затрещали. – Ты. Умрёшь.
– Азагот, нет! – Лиллиана рванула на перехват, но Гатриэль, который находился в круге портала, исчез блестящим потоком искр, едва не расставшись с жизнью.
Азагот повернулся к Лиллиане, его голос смягчился.
– Кто это был?
– Смени своё демонское лицо, – ответила Лиллиана низким, успокаивающим тоном, – и мы поговорим.
Его ноздри трепетали, в груди клокотало приглушённое, тихое рычание. Он уставился на пустое пространство, где только что был Гатриэль, сжал и разжал руки с когтями, словно сожалел об упущенной возможности разорвать ангела на части.
– Давай же, – спокойно произнесла Лиллиана. – Превращайся обратно.
Азагот остался тем же, что был несколько секунд назад, затем на минутку вошёл в круг и только после этого, наконец-то, принял свою обычную форму. Когда он повернулся к Лиллиане, его высокое, изящное тело обтягивали чёрные штаны и рубашка, и девушка не могла ничего с собой поделать, кроме как думать о том, что человеческая одежда лишь усиливает осознание, что под всем этим он был смертью в человеческом обличье.
– Кто. Это. Был.
– Мой бывший парень, – ответила Лиллиана. – Гатриэль.
Ноздри Азагота затрепетали, в глазах вспыхнули красные искры.
– И чего он здесь забыл?
"О, он хотел поторопить меня стащить твой хроногласс".
– Он хотел пожелать мне хорошего проживания здесь, – ответила Лиллиана, надеясь, что Азагот не заметит дрожь в голосе. Ей ненавистно было ему врать, но в данном случае, сказать правду – принести ещё больше боли, а этого ей не хотелось делать.
Она уже и так достаточно натворила.
– Он хватал тебя. – В выражении его лица тенью проступили очертания внутреннего зверя. Лиллиана быстро схватила его за руку и притянула к себе, сильно прижала к своему телу, потому что со вчерашнего дня в этом нуждалась.
– Мы боролись. – Лиллиана положила руку ему на шею и начала массировать, сильно впиваясь пальцами в твёрдые как кирпичи мышцы. – Вот что мы делали. Но я не хочу, чтобы ты обращал на это внимание.
– Он прикасался к тебе. Я... чую его запах. – Азагот зарычал, притянул Лиллиану ещё ближе и наклонился к её уху. – Мне нужно оказаться в тебе. Мне нужно тебя отметить. Оставить метку. Заставить его навечно исчезнуть.
О... чёрт.
– Я согласна, – прошептала Лиллиана.
И прекрасно поняла, что Азагота она не оставит.
Глава 18
Азагот находился в состоянии животной страсти. Испытываемое к Лилли желание было таким базисным, примитивным, как желание убивать, с которым, как знал Азагот, не стоит бороться. Он подхватил Лиллиану на руки и пошёл в сторону спальни, а Аид помогал всем, кто имел глупость оказаться у Мрачного Жнеца на пути.
Всего лишь один гриминион оказался близок к совершению ошибки, но он с пищанием отпрыгнул и посеменил в свою жилую часть, когда Азагот прошёл мимо по коридору. Лиллиана прокладывала дорожку из горячих поцелуев по шее и челюсти Мрачного Жнеца, сводя его с ума. Добравшись до спальни, Азагот пинком распахнул дверь, не заботясь о том, что та треснула в центре.
Оказавшись в спальне, Азагот опустил Лиллиану на пол, но когда наклонился для поцелуя, снова унюхал бывшего девчонки. Им завладел гнев и, схватившись за фиолетовый сарафан Лиллианы, он разорвал его на две части.
– У тебя было два очень занятых дня, да? – Мрачный Жнец бросил на пол порванную вещичку и пальцем подцепил изящное кружево трусиков Лиллианы. – Встреча с бывшим, уничтожение моего камня для наблюдений, а ещё ты Зубала в лицо ударила.
– За удар Зубала я не извиняюсь, – ответила Лиллиана. – Он придурок. Да и Гатриэля я уж точно не приглашала. – Она накрыла руку Азагота своей и подтолкнула её глубже в свои трусики, пока его пальцы не потёрлись о расщелинку. – Но очень сожалею о шпионском камне. Клянусь.
Азагот позволил себе поиграть пальцами, поласкать её совершенное лоно. Бесчисленные годы секса с ангелами научили его таким нежным касаниям и одновременно успокаиванию дикого зверя – своего и их.
– Что заставило тебя подумать, что я хотел кого-то кроме тебя?
– Зубал сказал... не важно. А затем я увидела, как ты наблюдаешь за теми женщинами, – ответила Лиллиана и затаила дыхание, когда Азагот скользнул пальцем между складочек. – К тому же все те вещички для секса. Ты использовал их с другими женщинами, а мне просто пришлось сидеть среди них, смотреть на них.