Смотреть Мэтту в глаза было неловко, хотя самого мужчину, казалось, ничто не смущало.
— Эта сука уже второй раз на меня вешается, — гневно поделился Мэтт, возвращаясь на кухню. — Да чтоб я ещё раз его позвал.
Алекс ошарашенно проводил обнажённую спину опекуна взглядом и почувствовал, как тошнота накатывает вновь. Ему, никогда не знавшему ничьей любви, казалось мерзким и кощунственным поступать так, как Мэтт. Он знал, что, вероятно, его мечты о большой и чистой любви — всего лишь юношеский максимализм, но это не значило, что поведение Мэтта можно было оправдать. Сам Алекс знал совершенно точно, что он не станет размениваться на подобное блядство, когда вырастет. Да, люди могут ошибаться, в партнёре можно со временем разочароваться, это Алекс прекрасно понимал, но знал, что всё равно никогда не опустится до того, чтобы приглашать к себе кого-то только на одну ночь.
Увиденное утром вызвало такую стойкую неприязнь, что Алекс почувствовал прилив смелости. Он и так жил в доме, как домашнее животное, которое только кормят и изредка гладят, а теперь, если Мэтт начнёт приводить в дом таких вот красавчиков, как этот Тони, жизнь вообще станет сущим кошмаром. Алекс терпел и безразличие Мэтта, и его отсутствие без предупреждения, и обязанность гулять с Максом на каникулах, оглушающее одиночество и чувство собственной ненужности. Но он точно знал, что не станет терпеть малознакомых стрёмных мужиков, треплющих его за щёки.
— Мэтт, — окликнул он, тоже направляясь к кухне. — Можно с тобой поговорить?
========== Глава 4 ==========
— Можно, конечно, — Мэтт прошествовал на кухню и занялся уборкой: сложил тарелки в посудомоечную машину, протёр барную стойку, а потом уселся на табурет и закурил, придвигая к себе пепельницу.
— Я возьму? — спросил Алекс, указывая на пачку и вопросительно приподнимая брови.
— Бери, — мужчина пожал плечами. Пацана в десять лет приучили курить старшие, что уж теперь было заниматься воспитанием. — О чём поговорим?
— Об Антонио, — мальчик заранее съёжился, представляя реакцию опекуна на свои слова. Смелости как-то резко поубавилось.
Мэтт и впрямь сразу напрягся и посмотрел на Алекса тяжёлым пристальным взглядом, который можно было понять без всяких вопросов.
— А что не так с Антонио? — от этого вопроса мальчишка сжался ещё сильнее, судорожно соображая, как выразить волновавшую его проблему, не нарвавшись на ссору со вспыльчивым Мэттом.
— Я имел в виду то, что… ну, понимаешь, просто он…
— Не мямли, это бесит ещё больше. Говори прямо.
— В смысле, я не имею ничего против него, но мне не понравилось, как он на меня смотрел и что делал, — выпалил Алекс и только после этого сделал вдох.
— А что он сделал? — надо признать, Мэтт напрягся. Алекс заметил это, и на душе у него чуть потеплело — значит, ему было не всё равно.
— Тискал меня за щёки, как будто мне пять лет. Правда, это было очень неприятно.
— Да ладно тебе, он же просто пытался проявить дружелюбие, — Мэтт явственно выдохнул с облегчением.
— Знаешь, не лучший способ. Я не маленький.
— Ну ладно, я буду предупреждать их, чтобы они тебя не трогали.
Алекс неприязненно поморщился. Он надеялся, что этот разговор всё же подтолкнёт Мэтта к мысли, что таскать в дом блядей — плохая идея, особенно когда только что усыновил подростка, но не вышло. Мэтт, видимо, не собирался поступаться своими сомнительными принципами.
— Я мешаю тебе, да? Стесняю тебя? — видимо, его голос прозвучал совсем уж жалко, потому что лицо Мэтта неожиданно смягчилось.
— Ну, не в плохом смысле. Конечно, моя жизнь изменилась с твоим появлением, но ведь я знал, на что шёл. Просто послушай меня. Я рад, что ты со мной, я люблю тебя, но не могу из-за тебя изменить своим привычкам. Алекс, я взрослый человек, и то, что у меня теперь есть ты, не значит, что я приму целибат, понимаешь? Это тебя не касается.
— Да, я понимаю. Извини. Просто можно они больше не будут меня тискать?
— Можно, — смилостивился Мэтт. — Ну, я пошёл?
— Постой, можно ещё кое-что сказать? — начал было Алекс, но по лицу Мэтта сразу стало ясно, что нельзя, и начав фразу чётко и в полный голос, мальчик закончил её тихо, почти неслышно.
— Алекс, я опаздываю, а мне ещё гулять с собакой. Кажется, мы поговорили достаточно.
— Я недолго, ну пожалуйста, — на всякий случай жалобно попросил Алекс, думая о том, что если Мэтт ему и откажет, то можно будет хотя бы утешить себя банальным «я пытался».
— Ну хорошо, — Паркер тяжело вздохнул и опустился обратно на табурет, с которого уже было встал.
— Ты, наверное, обидишься на то, что я сейчас скажу, но мне тебя не хватает, — Алекс секунду помолчал и тихо добавил: — очень. Я знаю, что ты любишь меня, но я больше этого не чувствую. В приюте всё было по другому: ты ездил специально ко мне, а теперь я как будто… больше тебе не нужен.
— Какая чушь! — возмутился Мэтт, смеривая его раздражённым взглядом.
— Я честно говорю. Слушай, я понимаю, что ты занятой человек и у тебя есть другие дела, кроме меня. Но ты не мог бы хотя бы один день в неделю уделять мне? Ну или хотя бы полдня. Пожалуйста. Мне не хватает твоего общества, и это не исправить подарками. Я — не один из ребят вроде Антонио, ни в каком смысле. Мне иногда просто нужно, чтобы ты побыл рядом со мной.
— И что же я должен делать? — разговор не клеился. Мэтт воспринимал в штыки каждое сказанное слово, и Алекс не знал, что делать. Кажется, он умудрился только усугубить ситуацию.
— Ну давай хотя бы по воскресеньям проводить утро вместе? Ходить в кино, играть в футбол, делать барбекю. Ты же… ты же мой папа, и мне тебя не хватает. А ты либо приходишь домой и работаешь, либо приходишь и ложишься спать, а теперь… теперь ты пришёл ещё и не один. А у меня ведь никого нет, кроме тебя, — Алекс чувствовал своё полнейшее поражение, и предательские слёзы скопились в уголках глаз, а к горлу подступил ком.
— Как не стыдно реветь в шестнадцать лет?
— Не стыдно! — Алексу и кричать было тоже не стыдно. Накопившаяся обида готовилась выплеснуться, и мальчик заранее чувствовал облегчение. — Мне плохо и одиноко! Ещё хуже, чем было, а ты… — он немного сбавил обороты, чувствуя, что скоро перейдёт на личности. Обижать Мэтта ему уж точно не хотелось, так что он вздохнул, пытаясь успокоиться, и продолжил дрожащим от слёз, но тихим голосом: — Ты забрал меня к себе, и мне очень хорошо здесь, но я не чувствую больше, что я тебе нужен. У меня нет никого, кроме тебя. Пожалуйста…
Алекс замолчал, стоя перед Мэттом как на плахе — ссутуленный, несчастный и какой-то душераздирающе одинокий. Настолько, что Мэтт, глядя на него, ощутил, как все былые чувства потоком вливаются обратно к нему в душу: привязанность, нежность, желание быть рядом. Он, и правда, совсем забыл о том, что обещал этому мальчику, вернулся к своему чёртовому эгоизму и дурному характеру. А ведь надо было и то и другое засунуть подальше.
— Слушай, Алекс, прости меня, — Мэтт протянул руку, подзывая его к себе, и он послушно подошёл, ныряя в объятия и утыкаясь мокрым от слёз лицом в обнажённое тёплое плечо. — Чёрт, я не знал, что всё правда настолько плохо. Извини, я исправлюсь. Просто дай мне время — я не привык делить свой дом, своё время и вообще свою жизнь с кем-то. Слушай, давай начнём с того, что будем вместе гулять с Максом? Всегда, утром и вечером? И по воскресеньям я буду тоже проводить время только с тобой, договорились? Хочешь?
— Очень, — сдавленно произнёс Алекс ему в плечо.
— Отлично, — Мэтт улыбнулся, отстраняя парнишку от себя, и вытер его мокрые щёки. — Всё, не плачь. Иди одевайся, я подожду тебя, и пойдём вместе.
Алекс, насухо вытерев лицо, шмыгнул носом и ушёл. Мэтт насыпал Максу корма и направился в спальню, чтобы тоже одеться. Вместе с удушающим чувством стыда он чувствовал облегчение: кажется, он наконец-то успокоился сам и больше не будет терзать мальчика безразличием и отчуждённостью. Алекс был такой жалкий, такой несчастный, такой беззащитный, что Мэтт понял — он никогда больше не сможет обидеть его. По крайней мере, холодностью — точно. Алекс, конечно, своим присутствием доставлял некоторые проблемы, иногда даже раздражал, но глядя на него — дрожащего, уже не сдерживающего слёзы — Мэтт впервые поставил себя на чьё-то место. Впервые примерил на себя чужую шкуру и содрогнулся от представленного им во всех красках одиночества.
Ему ли было упрекать Алекса в слезах — его детство прошло беззаботно и легко в доме любящей и любимой матери, рядом с сестрой, в окружении друзей. Мэтт с самого детства был душой компании и заводилой, и вокруг него всегда была стайка ребят и девчонок. С кем-то из них он действительно дружил, с кем-то общался изредка и снисходительно, но факт оставался фактом — он был всегда окружён людьми, которые тянулись к нему и любили его. Одиноким он не был никогда. Мать души в нём не чаяла, сестра тянулась к нему (да и он к ней тоже), небольшая разница в возрасте позволяла им дружить, делиться интересами и даже общаться с одними и теми же ребятами. А ещё у него был Лукас — самый первый, самый верный друг, с которым они вместе провели всё детство, всю юность. Правда потом Лукас уехал в Испанию, и Мэтт впервые узнал горечь разлуки. Но эта разлука была не из тех, что пережить невозможно — по крайней мере, они часто общались в Скайпе и не теряли связи, а раз в пару лет Лукас наведывался в Штаты.
Конечно, оглядываясь на свою молодость, Мэтт не мог не признать, что был влюблён в Лукаса и именно поэтому так тяжело пережил его отъезд. Это не было настоящей любовью, он и тогда это понимал, но Лукас был слишком близок ему, чтобы можно было просто взять и выбросить его из головы.
Может, именно из-за этой потери Мэтт и разуверился в существовании настоящей любви. Лукас был ему больше, чем друг — почти брат, человек, с которым произошёл первый волнующий сексуальный опыт, самый близкий и верный товарищ во всех стычках с другими мальчишескими компашками. Дальше пары скомканных ночей дело у них не пошло, но теперь, вспоминая свои отношения с Лукасом, Мэтт понимал, что лёгкий флёр влюблённости всегда окутывал их братство и дружбу. Это можно было бы назвать платонической любовью.
А потом Лукас встретил мужчину своей мечты, да ещё и земляка, и уехал с ним на родину.
Это, пожалуй, было самой страшной травмой для Мэтта. Страшнее, чем смерть отца. Он был очень близок с отцом, хоть они и не жили вместе с тех пор, как родилась Экси, и потеряв его, тогда ещё совсем юный Мэтт почувствовал себя круглым сиротой, хоть и оставалась ещё Маргарет.
И всё равно смерть отца не могла сравниться с предательством Лукаса. Потому что смерть неподвластна человеку, и трагическая случайность хоть и болезненна, но неизбежна. Зато осознанное предательство Лукаса случайностью не было, и Мэтт долго не мог простить ему отъезда, хоть виду и не подавал. Может быть, Лукас даже ничего не знал.
И всё-таки, несмотря на эти две ужасающие вехи своей жизни, Мэтт мог с уверенностью сказать, что его детство и юность протекли счастливо.
А Алекс всю сознательную жизнь был один, терпел побои и насмешки от ребят из приюта, а теперь, когда ему вдруг показалось, что все неприятности позади, Мэтт сам умудрился сделать его ещё более несчастным. Он сумел ранить его настолько больно, что мальчик даже заплакал. Мэтт готов был дать голову на отсечение, что Алекс никогда не ревел в приюте из-за своей вражды с мальчишками. Даже когда его били. А теперь вот не сдержал слёз — это было показателем.
Теперь, одеваясь для прогулки, Мэтт ощутил такую жгучую жалость, такое желание действительно сделать своего приёмыша счастливым, что он не сомневался: больше отчуждения не будет.
Поэтому вернувшись в холл и обнаружив там Алекса в этих ебучих кедах на колёсиках и (наконец-то!) с фотоаппаратом, висящим на шее, Мэтт не сумел подавить желания его потискать. Алекс, хоть и был уже довольно взрослым, сегодня так по-детски ревел на кухне, что вдруг показался совсем маленьким и очень несчастным птенчиком.
— Алекс, я хочу, чтобы ты никогда не сомневался в том, что ты мне нужен, — Мэтт чуть отстранил его и посмотрел ему в глаза, улыбаясь ласково и тепло, без тени насмешливости. — Я люблю тебя, ты мой детёныш, и я правда очень нуждаюсь в тебе. Просто я иногда веду себя как полное говно. Я попробую с этим бороться, хорошо? Я попробую стать лучше для тебя, обещаю.
Алекс, впервые услышав от него такой долгий и прочувствованный монолог, опять не сумел сдержать эмоции — поник и уткнулся лбом в мэттову грудь, и мужчина обнял его и погладил по спине.
— Ну всё, вытирай слёзы и пойдём, а то Макс обосрётся и испортит всю возвышенность момента.
— Ты уже испортил, — Алекс рассмеялся и накинул лёгкую ветровку: день был достаточно холодный.
Они вышли с участка и отправились в находившийся неподалёку лесопарк, разбитый и облагороженный совсем недавно. Макс бежал на десять метров впереди — не было нужды держать на привязи так хорошо воспитанного пса. Мэтт неторопливо шёл прямо по дорожке, сунув руки в карманы лёгких летних брюк, а Алекс то и дело отходил то вправо, то влево, чтобы сфотографировать понравившиеся цветочки, листочки и веточки. Мэтт усмехался, но не комментировал — Алекс впервые воспользовался подаренным фотоаппаратом, и мужчина, наконец-то, понял, почему. Мальчик был весел, но молчалив. Много фотографировал пейзажи, подбежавшего несколько раз поближе Макса, даже самого Мэтта — втихаря. Тот, конечно, всё видел, но не рассердился; да и чего, собственно, ему было сердиться?
Они гуляли недолго, всего около получаса — Мэтту надо было на работу. Вернувшись домой, он едва успел переодеться в деловой костюм и поспешно ушёл, но Алекс знал, что вечером он приедет домой вовремя.
И в самом деле: часовая стрелка ещё не достигла цифры семь, а в гараж уже въехал чёрный джип, мигнув Алексу, торчавшему у окна, фарами. Мэтт явился с большущей бутылкой газировки и несколькими коробками, источавшими приятный, но какой-то непривычный запах. Алекс, сразу сунувший нос в пакеты, достал коробки и, открыв их, почувствовал, как в желудке бурчит от голода.
— А что это за штуки?
— Суши. Ты что, никогда не ел? — Мэтт насмешливо приподнял правую бровь.
— Конечно, ел, — не менее язвительно ответил Алекс. — В перерывах между чёрной икрой и королевскими креветками.
— Ах да, точно, — Мэтт улыбнулся и поставил все коробки на стол. — Придётся учить тебя есть палочками, да?
— Да, — Алекс приоткрыл баночку с соевым соусом, понюхал и опять сглотнул. — Я ещё не попробовал, а мне уже кажется, что ужасно вкусно. Из чего их делают?
— Из риса, водорослей, рыбы, иногда сыра. Вообще они бывают очень разные. Хочешь, можем как-нибудь сходить в суши-бар? Можем даже с мамой и Экси — давненько они к нам не наведывались. Соскучился?
— О, давай. Только ты научи меня, как есть, а то я эти палочки даже держать-то правильно не умею.
Они сели рядом, и Мэтт, взяв руку Алекса, осторожно вложил в неё палочки так, как положено, взял свою пару и пошевелил пальцами, демонстрируя нужные движения, а потом подхватил один ролл, макнул в соус и съел.
— Вот так. Всё просто. Давай-ка, попробуй.
Алекс неуверенно пошевелил палочками, которые сжимал так сильно, будто тонул, и только они могли спасти его. Само собой, ролл развалился под таким напором, и Мэтт едва удержался, чтобы не разоржаться.
— Осторожнее, не надо так сжимать пальцы, расслабься. Попробуй ещё раз.
Прежде чем заняться вторым роллом, Алекс пальцами подобрал ошмётки первого, сунул в рот и аж замычал от удовольствия.
— Охренеть, это так вкусно, — он так вытаращил глаза, что Мэтт всё же рассмеялся.
— Ты давай-ка не выражайся, засранец, а учись. А то пойдём в бар, и ты там весь соус разольёшь, а я буду над тобой смеяться, и стыдно мне не будет. Давай. У тебя три попытки.
Алекс аж покраснел от напряжения, когда всё-таки поднял ролл из коробочки и понёс к миске с соусом, пытаясь не уронить, не раздавить, не расплескать соус. И у него вышло! С соусом оказалось ещё вкуснее, и Мэтт оглянуться не успел, как Алекс сожрал всю свою коробочку и ещё немного украл из третьей, общей.
— Ну ты и способный, — удивился Мэтт, у которого ещё и половина не была съедена. — Не обедал, что ли?
— Обедал, — заверил Алекс. — Просто о-очень вкусно. Никогда такого не ел!
— Я рад, что тебе нравится, — Паркер ласково потрепал своего найдёныша по кудрявой голове. — Доем — и идём гулять с Максом.