Не прекращая болтать, Иосиф Нахимович помог Глебу усесться в машину.
- Никитос, ты едешь или тут остаешься?
Ник не торопился садиться в машину — он внимательно рассматривал кого-то вдалеке.
- Что ты там увидел?
- Да лицо знакомое. Или показалось…
- Привыкай, это Израиль, — усмехнулся отец. — Тут плюнуть некуда, чтобы не попасть в знакомого. Поехали уже.
В машине он продолжал трещать без умолку:
- Так вот, знаешь, сколько на самом деле лет вашей Клеопатре? В два раза больше, чем все думают! Она уже могла быть три раза бабушкой. И вы мне будете говорить, что у доктора Тайлевича не золотые руки?
- Еся, а врачебную тайну уже отменили, что ли? — мрачно поинтересовался Глеб, приваливаясь на заднем сидении к Нику в попытке устроиться поудобнее.
- Обижаешь! Я же тебе как другу!
- Ну да. Просто не хочу, чтобы потом этот ваш доктор Гутенберг вот так по дружбе кому-нибудь про меня рассказывал.
- Я тебя не узнаю, Глеб! Откуда столько злости?
- Бать, он просто плохо себя чувствует, — вмешался Ник.
Еще не хватало им поругаться. Глеб редко бывает не в настроении, но если уж такое случается, то места мало всем.
- Ну так это не повод хамить друзьям. Сейчас приедем в клинику, тебя там уже ждут. Консультация у Гутенберга у тебя в десять часов. Сегодня чудо он вряд ли сотворит, но наверняка назначит что-нибудь, чтобы ты хотя бы не выглядел как поганка.
- Уже сегодня? — поразился Глеб. — В десять вечера? У вас врачи по ночам работают?
- У нас врачи по сменам работают. Гутенберг не только в «Шумеде» принимает, а еще в двух клиниках, по скользящему графику. Глеб, это платная медицина, если у тебя есть деньги, то все будет в лучшем виде. А если у тебя есть друзья, то еще и без очереди. На прием к Гутенбергу за полгода записываются.
- Ладно, Есь, не сердись, я уже понял, что по гроб жизни тебе обязан, и ты настоящий друг.
- Кстати о дружбе. Что там у тебя с Ромкой опять произошло? Он молчит как партизан.
- Не сошлись во взглядах на мою личную жизнь.
- Господи, опять бабу не поделили? Глеб, ну сколько можно? Вы прям как пацаны! У одного сердце, у второго спина отваливается, и все туда же.
- Завидовать можно молча, — хмыкнул Немов.
К удивлению Глеба, машину пустили на территорию клиники, они доехали до самого входа, так что далеко идти не пришлось. На стойке регистратуры объяснялся доктор Тайлевич. Все бумаги оформили за несколько минут, после чего появилась женщина лет тридцати пяти, судя по костюму, сестра, с креслом-каталкой и на русском с явным вологодским говором предложила Глебу садиться.
- Вы чего? — возмутился Немов. — Я пока еще не инвалид, сам дойду. Еще не хватало позориться.
- У нас так положено, — развела руками женщина. — Даже если у вас просто насморк, доставка в палату вип-классом. Да не стесняйтесь, Глеб Васильевич, чужих тут нет. Меня Галиной зовут. Ну то есть здесь я сестра Хейфец, но для вас просто Галя. Я ваши песни с детства люблю.
Глеб закатил глаза, Ник засмеялся. Последнюю фразу Глеб слышал так часто, что она вызывала у него аллергию.
- Давай уже садись, Глеб, прекрати как мои клиентки ломаться, — Йосиф Нахимович дождался, пока Глеб сядет, и положил ему на колени полученные в регистратуре бумажки. — Это твоя медицинская карта и направление к Гутенбергу. Ну все, устраивайся, после консультации у Гутенберга звони, расскажешь, как что. А завтра мы тебя навестим. Да, Никитос? Ну что, поехали, батя тебе покажет, как надо есть фаршированную рыбу?
- Погоди, погоди, бать!
Ехать Никите никуда не хотелось. Он, конечно, сто лет не видел отца, и фаршированную рыбу его жена, Эля, готовит шикарно. Но как он оставит Глеба? Ник понятия не имел, какие тут у них порядки, когда можно навещать пациентов, и где обитают родственники — решил, что в крайнем случае будет сидеть в регистратуре или под дверью палаты. Но уж точно не уедет развлекаться с отцом, бросив тут Глеба одного. К тому же у любимого были такие несчастные глаза. Сказать он при посторонних ничего не мог, но смотрел на Ника как побитая собака.
- Бать, я с Глебом останусь, — Ник решительно взялся за ручки кресла, прикрепленные к спинке. – Галя, можно будет у вас тут под дверью переночевать?
- Зачем под дверью? – изумилась сестра . — В палате диванчик есть для родственников, если желают остаться. У нас считается, что поддержка родных — лучшее лекарство, вы можете быть при Глебе Васильевиче хоть постоянно. Это же не Россия. А вы его сын, да?
- Это мой сын, — вмешался Иосиф Нахимович. — И я чего-то о нем явно не знаю. Ник, ты головой не бился? Нафиг ты Глебу? Глеб?
- Я хочу, чтобы Ник со мной остался, — подал голос Немов. — Незнакомая обстановка, языковой барьер — с ним спокойнее.
- Какой барьер, тут все по-русски говорят? Я три года этого засранца не видел!
- Пап, успокойся! Я же не уезжаю, успеем еще пообщаться. Сейчас я нужен здесь. Давай потом поговорим, на нас уже народ оглядывается.
- Ладно, делайте что хотите, — махнул рукой Тайлевич-старший. – Завтра с утра заеду к вам перед работой. Позвони после консультации!
Ник видел, что отец обиделся, но бросить Глеба было невозможно.
Палата больше походила на номер в хорошем отеле — большая удобная кровать, плазменный телевизор, шкаф для одежды, даже журнальный столик и обещанный диван. Санузел отдельный, с душевой кабинкой без порога — просто заходишь за стеклянную дверь и мойся. Возле унитаза обнаружился красный шнурок, уходящий в стену.
- Это для экстренного вызова медсестры, — пояснила Галя. — Для тех пациентов, кто лежит один. Если в туалете почувствуешь себя нехорошо, не нужно добираться до двери и кричать, достаточно дернуть шнурок. А из палаты можно вызвать дежурного кнопкой возле постели.
- Сервис! — оценил Ник, вспоминая особенности отечественной медицины. — Давай, Глебушка, укладывайся.
- Я в душ хочу.
- Ну в общем вы устраивайтесь. Через час я приду, нужно будет взять кровь на анализ, к консультации у вас уже будет результат. Остальные исследования назначит врач.
Медсестра ушла.
- Мда, мило тут у них, — Глеб окинул комнату взглядом. — На больницу не очень похоже.
- Это же хорошо? Домашняя обстановка.
- Я предпочел бы быть дома. Иосиф, наверное, обиделся.
- Разберемся, не бери в голову. Тебя в душ проводить?
- Ну проводи.
Ник не забыл тщательно запереть дверь ванной комнаты, мало ли, вдруг дело зайдет дальше мытья, и не ошибся. В душевой оказалась очень удобная скамеечка, усевшись на которую, Глеб потребовал не только массажа с мыльной пеной, но и нечто большего.
- Ох, родной, сейчас пойдешь к доктору, вот он удивится, чего это у тебя пульс под сто, — поддел его Ник, когда из душа все-таки выбрались. — Может не стоит портить клиническую картину?
- Иди ты со своей картиной, — отмахнулся Глеб, вытягиваясь на кровати. — Могут у меня в жизни быть радости? И так уже только полежать за себя могу, ну или посидеть. Слава богу, что у меня любовник, а не любовница.
- Ну, это могла и любовница делать, — ухмыльнулся Ник. — Эх, курить-то тут точно нельзя. И как?
- Никак. Бросай. Ни одна любовница не способна на то, что творишь ты. Иди сюда, мой хороший.
- Тормози, Глебушка. В палату дверь не запрешь, и Галина сейчас придет кровь брать. Черт, курить хочется. Электронную сигарету что ли купить? Я не смогу неделю не курить!
- Я все-таки надеюсь, что мы выберемся отсюда гораздо раньше. Может, дело обойдется массажем, таблетками и физиотерапией? Надеюсь, кровь из пальца?
Надежды Глеба не оправдались, кровь Галя пришла брать из вены. Медсестра она оказалась от Бога — попала с первого раза, во время процедуры не прекращала ворковать, всячески отвлекая Глеба. Что не помешало Глебу Васильевичу слиться по цвету с простыней, так что пришлось приводить его в чувство нашатырем.
- У вас так каждый раз, Глеб Васильевич? — удивлялась Галя, развязывая жгут. — Это же всего лишь маленький укол.
- Он вида крови боится, надо было заставлять глаза закрывать, — пояснил Ник.
Сам он не знал, смеяться или плакать. И жалко Глеба, и смешной он. На публике весь такой светский лев, в офисе грозный босс, а при виде одной маленькой иголки глаза по пять рублей. Чудо чудное.
* * *
- Ну что я вам могу сказать, Глеб Васильевич. Запустили вы себя, серьезно запустили.
Доктор Гутенберг закончил осмотр, который со стороны Нику казался просто экзекуцией — Глеб поминутно стонал, когда Гутенберг прощупывал его спину.
- Можете одеваться.
Гутенберг вернулся за стол и принялся разглядывать привезенные Глебом снимки.
- Когда они были сделаны?
- Больше года назад.
- Я так и думал, потому что сейчас ситуация гораздо хуже. Один из межпозвонковых дисков разрушен почти полностью. Сместившиеся остатки диска сдавливают спинно-мозговой канал, отсюда потеря чувствительности в ноге. Точную картину даст только МРТ. Я сейчас выпишу направление, сегодня сделаете, сестра Хейфец вас отвезет.
- Сегодня? — Глеб сел на кушетке и теперь безуспешно пытался надеть пижамную куртку. — Уже ведь поздно.
- Кабинет МРТ работает круглосуточно, а результаты мне нужны уже завтра с утра. Если мои предположения подтвердятся, будем готовить вас к операции и к вечеру уже прооперируем. Ждать смысла не имеет, при той картине, что я вижу, тянуть означает только продлевать ваши мучения, сам диск уже не восстановится, надо ставить протез.
Ник не выдержал и подошел к Глебу, помог одеться. Глеб поморщился, но ничего не сказал.
- Доктор, а сегодня никак нельзя его состояние облегчить?
Ник решил брать инициативу в свои руки, после озвучивания диагноза Глеб явно потерял способность к диалогу — любимый сосредоточенно рассматривал свои ногти. Ник по опыту знал, что так Глеб отвлекается от реальности, если она перестает его устраивать, отключается.
- Обязательно. После МРТ вам сделают обезболивающий укол со снотворным эффектом, чтобы вы спокойно сегодня выспались. Завтра на утреннем обходе я приду к вам уже с результатами МРТ, и мы примем окончательное решение. Так, а у нас тут уровень сахара по верхней норме, — Гутенберг обратил внимание на распечатку анализа крови. — Это проблема. Диабета я в анамнезе не вижу.
- Еще не нажил, — проворчал Глеб. — У меня уже сто лет высокий сахар, и жить мне это совершенно не мешает.
- Высокий сахар — это плохая заживляемость, — пояснил доктор. — Поэтому будем снижать сахар препаратами. И от сладкого нужно будет воздержаться. Давайте я вам подробно расскажу про операцию, чтобы у вас не было лишних страхов. А то знаете, пациенты по незнанию напридумывают себе неизвестно что, накрутят себя, еще в Интернете ужасов начитаются. На самом деле ничего страшного нет. Разрез делается минимальный, разрушенный диск убирается, на его место ставится протез. Уже на следующий день можно будет вставать, ходить и сидеть, даже гулять. Дней через пять можно выписываться. О проблемах с ногой вы забудете сразу, спина может какое-то время еще поболеть. Мы вам подберем программу упражнений, и через пару месяцев вы не вспомните, что когда-то вот так скрюченным приезжали к доктору Гутенбергу.