- Звучит замечательно, доктор. Операция под общим наркозом? — уточнил Никита.
- Да, конечно. Поэтому завтра сделаем кардиограмму, еще кое-какие анализы, вас посмотрит анастезиолог, чтобы подобрать наркоз. Но это все позже, сейчас нужно в первую очередь сделать МРТ. Вопросы есть?
Вопросы у Ника были, и много, но он благоразумно решил при Глебе их не задавать, чтобы не пугать любимого своими сомнениями и опасениями. Он лучше завтра с доктором сам побеседует, без Глеба. Поэтому он отрицательно покачал головой.
- Ну тогда отправляйтесь на МРТ, увидимся утром.
Ник помог Глебу подняться и, придерживая под руку, повел к дверям — от коляски милый решительно отказался. Доктор Гутенберг вышел из-за стола их проводить. Понаблюдал, как Ник суетится вокруг Немова, хмыкнул и сообщил:
- Я последний раз видел тебя трехлетним, Никита. Ты был копия отец, очаровательный карапуз, который вечно влезал в неприятности. Как я вижу, это свойство ты не потерял.
- Очевидно.
Объяснять врачу, что он тут делает, Ник не собирался. Куда больше его сейчас волновал Глеб, как-то сразу ставший молчаливым и сосредоточенным на своих мыслях — Ник хорошо знал, что у Глеба это не к добру.
- Ну-ну. Привет папе!
На МРТ они попали ближе к полуночи. Глеб к тому моменту был уже совершенно вымотанный, а потому дерганый и злой. Все разговоры и психотерапию Ник решил отложить до завтра. По возвращению в палату сестра сделала Глебу долгожданный укол и любимый наконец-то расслабился и заснул. Ник примостился было на стуле рядом, но Галя, уходя из палаты, посоветовала:
- Вы бы лучше ложились на диван и выспались. Сегодня ему сиделка не требуется, а что будет завтра — неизвестно. Запаситесь силами.
Ник решил, что это вполне логично. Он бы с огромным удовольствием лег рядышком с Глебом — размеры кровати вполне это позволяли, но решил не искушать судьбу, и устроился на диване.
* * *
День начался отвратительно. Ник проснулся от раздраженного ворчания любимого, плавно переходящего в скандал. Глеб ругался и требовал к себе человеческого отношения, женский голос пытался оправдываться, но безуспешно. Таша, что ли, пришла? Почему без звонка? И что так выбесило Глеба?
Ник с трудом открыл глаза и сел на диване. Черт, он же не дома, какая Таша. Глеб скандалит с медсестрой, которая его разбудила и теперь к чему-то принуждает. Ник взглянул на наручные часы, которые даже не снял, ложась спать, впрочем, он вообще не раздевался — семь утра. С ума сойти.
Галя заметила, что Ник проснулся, и переключилась на него:
- Никита Иосифович, ну хоть вы его убедите! Мне нужно все анализы к восьми отнести в лабораторию! Доктор Гутенберг просил все сделать как можно быстрее!
- А в чем дело-то?
- В этом! — рявкнул Глеб, демонстрируя Нику баночку. — Я в кои-то веки нормально спал, так нет же! Разбудили, чем-то уже накололи, а теперь вот, баночка! И наполнить ее нужно прямо сейчас, не отходя от кассы!
- О, Господи, — простонал Ник.
Ну началось. Болеющий Глеб — это катастрофа, круглосуточный вынос мозга, капризы и скандалы по любому поводу. Милый так напряжение снимает. С добрым утром тебя, Никита Иосифович. А вместо кофе получи истерику.
- Галя, зайдите через пятнадцать минут, и вы получите все, что вам надо, — миролюбиво сказал он, вставая с дивана.
- Но я должна проконтролировать, чтобы все правильно было сделано.
- Я знаю, как правильно. Идите, не доводите Глеба Васильевича до греха.
Ник выпроводил сестру Хейфец и вернулся к Глебу.
- Нет, ты представляешь, она требовала, чтобы я при ней! — возмущался Немов.
- Господи, Глебушка, она медик! Ей все равно, что у тебя там, прекрати уже лелеять свои комплексы. Ну что ты с утра устроил?
- Меня разбудили! Хочу домой, кофе в постель и моего мальчика на завтрак!
- Чудненько! А спина уже не болит? Нога не отнимается? Поедем домой и подождем, пока ты рухнешь где-нибудь на сцене, чтобы все зрители видели, а журналисты красочно описали? Нет? Тогда вставай и пошли в туалет, правильно наполнять баночку, чудо мое.
- Я есть хочу! — заявил Глеб, вернувшись в кровать. — Твой папа обещал, что тут будут прекрасно кормить. Где мой завтрак?
- Сейчас придет сестра и все выясним. Я вот курить хочу, — вздохнул Ник.
Сестра действительно принесла завтрак, однако он оказался далеко не таким шикарным, как рассчитывал Глеб — вареные яйца, овсяные хлопья с молоком и чай.
- Доктор Гутенберг определил вам диету с ограничением сахара, — извиняющимся тоном сообщила Галя. — Никита Иосифович, вы можете позавтракать в кафетерии в холле больницы.
- Успею, — отмахнулся Ник.
Сейчас бы новый скандал не разгорелся. Ограничить Глеба в сладком — это самое страшное преступление, которое только можно совершить в его отношении. Тем более сейчас, когда он и так на нервах. Дома он всегда заедал стресс пирожными и шоколадом.
Но скандалить Глеб не стал. Просто отодвинул от себя поднос:
- Забирайте, я не хочу есть.
- Но ты же только что говорил, что…
- Я сказал, я не голоден, — рявкнул Глеб.
Ник поспешил забрать поднос, пока он не улетел на пол, и поставил на стол.
- Может, позже захочет.
- За восемь часов до операции есть нельзя, — сообщила Галина. — Так что если назначат на сегодня, больше возможности поесть не будет.
Глеб отвернулся к стенке, давая понять, что обсуждать это не собирается.
Проводить разъяснительную работу Ник не стал, да и не успел бы — вскоре пришел доктор Гутенберг.
- Доброе утро! Как наши дела? — преувеличенно бодро начал он, входя в палату. — Здравствуй, Никита. Глеб Васильевич!
Глебу пришлось развернуться и сесть.
- Так, вижу, вы не в настроении. Ну, я бы тоже не радовался, если бы у меня от диска одни слезы остались. Да, я получил результаты вашего МРТ. Ничего хорошего, я вам скажу. Диск разрушен почти полностью, нервные окончания зажаты его остатками. Так что будем оперировать, поставим вам протез, и завтра вы уже пойдете гулять к морю с хорошим настроением.
- Мда? Почему я сомневаюсь?
- Не знаю, почему вы сомневаетесь. Я вот уверен, что все будет хорошо. Расстегните куртку, я вас послушаю.
Глеб нехотя разделся, дал себя послушать и простукать.
- Легкие чистые, дышите вы замечательно.
- Я вроде как певец, был, — проворчал Немов.
- Почему в прошедшем времени? Недельку побудете у нас, еще недельку отдохнете дома, и можете идти на сцену. Так, сейчас вам снимут кардиограмму, потом придет анастезиолог на консультацию. Все остальное вам расскажет сестра Хейфец, а мне пора, у меня еще днем операция, кстати, один очень известный спортсмен. У нас прямо нашествие знаменитостей.
Ник уже приготовился отвлекать и развлекать любимого, чтобы не дать ему сейчас скатиться в депрессию, хотя у самого на душе кошки скребли. Но скучать Глебу не дали. Сначала пришел кардиолог делать ЭКГ, которое оказалось вполне нормальным. Потом появился анастезиолог Андрей Владимирович, очень обаятельный молодой человек, судя по внешности, ровесник Ника. Он долго расспрашивал Глеба, нет ли у него на что-нибудь аллергии, случались ли в его жизни наркозы и тому подобное. Глеб отвечал односложно и все отрицал, как партизан на допросе.
Пользуясь тем, что любимый занят и под присмотром, Ник сбегал на первый этаж, глотнуть кофе и позвонить отцу. Очень хотелось взять для Глеба что-нибудь вкусное, но здравый смысл одержал победу над желаниями.
- Пап, у нас проблемы, — с ходу сообщил Ник, едва отец взял трубку. — Гутенберг настаивает на операции.
- Раз настаивает, значит, так надо, — голос у Иосифа Нахимовича оставался абсолютно бесстрастным. — Что Глеб?
- Сживает со свету всех, кого видит. Это для него обычное поведение в стрессовой ситуации.
- Да, я в курсе. А ты когда успел его так хорошо изучить?
- Ну мы же работаем вместе, — выкрутился Ник, мысленно ругая себя за излишнюю болтливость.
- Во сколько операция?
- В пять.
- Удобнее времени не нашлось? Почему не с утра?
- Я не знаю, так назначили. Пока анализы, потом у Гутенберга еще какой-то спортсмен на сегодня. А что, имеет значение? – насторожился Ник.
- Да как тебе сказать. В ночь получается, — протянул Иосиф Нахимович. – От наркоза до утра отходить будет, готовься сегодня не спать. Ладно, я к пяти подъеду.
- Спасибо, пап.
Ник отложил телефон, расплатился за кофе и вышел на улицу покурить. Никогда он не напрягал родителя, всегда решал свои проблемы сам, даже вляпываясь серьезно, как тогда с наркотиками. А теперь вот рад, как ребенок, что отец приедет. И пусть от него ничего не зависит, но хоть просто не сидеть одному в четырех стенах, пока Глеба будут оперировать.
Нет, об этом даже думать невозможно. Вот как сейчас возвращаться к нему, мило улыбаться и делать вид, что все в порядке, когда выть хочется? А лучше бы напиться, в хлам, отключиться и проснуться, когда все будет хорошо.
Так, Никита Иосифович, мать твою. Быстро собрался, позвонил Ирме и вернулся к любимому, излучать спокойствие и уверенность. Психотерапевт ты или кто? Черт, ведь говорили им в институте — своих лечить нельзя. Категорически нельзя, ни тело, ни душу. Гутенбергу вон хорошо, для него это просто рядовая операция, рабочий момент, ежедневная реальность.
Так, Ирма. С ней что делать? Вообще-то Глеб сам должен звонить своей благоверной. Но он сейчас в таком настроении, что звонить никому не будет. А она ведь там тоже с ума сходит. Мда, интересно порой бывает в жизни: любовь к Глебу должна бы их разъединять, а в последнее время только сближает. Общие проблемы, общие тревоги. Общая головная боль под именем Глеб Немов.
Бодрый тон как раз на Ирме и отрепетировал. Сообщил, что будет операция, что тревожиться не о чем — плевое дело, вечером позвонит. Да уж, плевое дело, было бы, будь Глебу лет на двадцать меньше. Ник прекрасно понимал, что такое общий наркоз, что у Глеба в анамнезе высокий сахар и гипертония. Но легче от его понимания никому не станет, поэтому надеваем дежурную улыбку и в палату, пока там Глеб очередной скандал не устроил.
Ник как в воду глядел. Открыл дверь в палату и едва успел увернуться — мимо пролетел стакан и, ударившись о стену, осыпался на пол грудой осколков. По стене потекла вода.
- Глеб Васильевич, ну не заставляйте вас привязывать! — в голосе сестры были слышны нотки отчаяния. — Я должна дать вам успокоительное.
- Я спокоен!
- Я вижу, — Ник поспешил на выручку. — Что тут происходит? Глеб?
- Меня держат за психа и хотят накачать транквилизаторами! И привязать к кровати.
- Да это просто успокоительное, всегда дают перед операцией, для снятия тревоги, чтобы давление не поднималось, — оправдывалась сестра. — И никто у нас не привязывает, это я так сказала…